Василий Ажаев - Предисловие к жизни

— Здравствуйте, товарищ алхимик, — отвечал Сарафанов на его приветствие, и нанаец решил, что «алхимик» (опять хорошее слово!) — фамилия человека в очках. — Я привез одного из подшефных, у него тысяча вопросов. Он парень дельный, и мы его в будущем пошлем учиться. А пока вы ему расскажите о разных вещах, которые помогли бы ему лучше, сознательнее, так сказать, изнутри осмыслить свою специальность.

Максиму сразу поправился человек в халате, он с такой любовью и уважением говорил о бетоне. Сарафанов посмотрел на них, беседующих, поулыбался и ушел.

Максим даже и не заметил его ухода, он сидел зачарованный. Впервые он услышал о строении материи. «Атомы… атомы… электроны», — твердил он про себя новые хорошие слова.

— Посмотреть на бетон невнимательно и небрежно, этак сверху — камень и камень, ничего особенного, — поблескивая очками, говорил человек в халате, «товарищ алхимик», бережно переставлявший на столе стеклянные колбочки и тубусы, такие хрупкие, что они — казалось нанайцу — могли разлететься от дуновения. — Но если всмотреться внимательно вооруженным глазом, то увидишь, какая происходит в твердом теле бетона сложная и таинственная жизнь. Более сложная и более таинственная, чем в тайге, уверяю вас.

Удивительные вещи услыхал Максим. В жестком теле камня совершались, оказывается, реакции («реакции» — уважительно шептал нанаец, запоминая новое слово). Какие-то невидимые частички метались там с непостижимой быстротой — сталкивались и снова распадались.

После ошеломляющих рассказов «алхимика» Максим пошел к опытной лаборатории бетономешалки, взял из круглого железного ее брюха серые мокрые куски и, не моргая, долго вглядывался: ему верилось, что он и простым глазом может рассмотреть в сыром, еще не отвердевшем бетоне неистовое и нескончаемое движение составных частиц материи.

Вернувшись на объект, Максим, переполненный новыми впечатлениями и замечательными знаниями (кроме него и «алхимика», никто, наверное, не владел ими!) поделился услышанным со своим другом. «Реакция», — прокатывая во рту букву «р», — говорил он. Елистратов широко раскрывал свои большие серые глаза и изумленно покачивал головой. Почувствовав заинтересованность товарища, Максим с жаром продолжал рассказывать ему про лабораторию, про все, что там увидел, начиная с самого «товарища алхимика» в очках и кончая расставленной повсюду прозрачной посудой с разноцветной водой.

Друзья старательно вникали в производство и скоро научились составлять бетон, управлять бетономешалкой и укладывать раствор в опалубку. Сарафанов часто появлялся на стройке, подолгу беседовал с рабочими и все торопил их, беспокоился, как бы они не затянули кладку до зимы.

Для бетонщиков на участке организовали вечернюю школу, и Сарафанов сам приезжал читать лекции.

— Уй, умный какой человек наша Сарфан! — сказал с гордостью Максим после одной из лекций культорга.

Сарафанов очень внимательно относился к рационализаторским предложениям, которые во множестве вносили рабочие на участке. Один предложил транспортер для подачи песка на площадку, другой придумал особые грохота для просеивания гравия, а Иван Елистратов предложил устроить бункера для сбрасывания бетона в опалубку. За это усовершенствование его премировали часами.

— Вана, чё моя-то должна придумай? — спрашивал озабоченно Максим у счастливого товарища. — Мой башка худой, наверно.

— Ничего, Максим, ты вникай в технику, присматривайся к «узким местам» и придумаешь вещь поумней моей, — отвечал Иван.

Таежное лето подходило уже к концу, когда в голову Бельды действительно пришла одна идея. Благодаря ей он сделался известным человеком по всему строительству. Она же разлучила его с закадычным другом и еще больше отдалила от стойбища.

После работы они отдыхали в общежитии, лежа на койках и наслаждаясь вечерней прохладой. Иван читал «Молодую гвардию» Фадеева — книгу привез из Хабаровска Сарафанов. Максим о чем-то думал и все бормотал себе под нос то по-русски, то по-нанайски. Он посматривал на товарища и, не утерпев, рассказал ему, что вот уже несколько дней он ходит с мыслью в голове сделать один важный «предмет» (это слово нравилось нанайцу, и он часто употреблял его), который облегчит труд бетонщиков и поможет быстрее укладывать бетон.

— Твоя смейся будешь, когда маленько поговорю? — недоверчиво спросил Максим.

— Что ты! Зачем же я буду смеяться? — заверил товарища Елистратов. Ему хотелось побыстрее вернуться к Сережке Тюленину и его друзьям.

— Вана, мешала бетона (так Бельды называл бетономешалку) — очень хороший предмет: чуть-чуть покрути, и быстро готово. Укладка бетона — худо совсем. Все руками делай. Тяжелый работа. Трамбовка бей, лом штыкуй, — тяжело, много рук надо. Прораб говори: лучше штыкуй, бетон пусть плотно-плотно садись, пустоты нельзя. Чё ты глазами спишь — не понимай? — обидчиво спросил вдруг панаец.

— Ну да, спишь, — встрепенулся Иван. — Я слушаю, продолжай.

— Вана, моя давно думай, — снова доверительно зашептал Бельды.

Он говорил долго и сбивчиво. Иван не сразу все понял, но постепенно мысль друга прояснилась. Максим, оказывается, приметил, что если часто ударять плоской дощечкой по сырой массе бетона («шлеп-шлеп, совсем тихонько»), то тогда бетон садится быстро, ровно и плотно. Чем чаще ударять дощечкой, тем лучше.

— Вана, тут однако р-р-еакция, — с таинственным видом приблизил Максим свое лицо к лицу Елистратова.

Решив заставить «реакцию» работать на себя, он придумал прибор, где главную роль играли деревянная площадка, трещотка и стальная пластинка. По мысли Бельды, прибор должен был вытеснить ручную трамбовку и штыковку бетона.

— Крути трещотка за ручка, — объяснил нанаец и на самом деле крутил перед носом Елистратова воображаемую ручку. — Трещотка цепляй пластинку, пластинка поднимайся и опускайся, туда-сюда, и бей площадка. Площадка дрожи, вот так, мелко-мелко. — Бельды показал, как будет сотрясаться, вибрировать площадка. — Теперь работай так. Бетон кидай опалубка, ставь предмет, верти ручка, площадка дрожки и ударяй бетон, бетон быстро садись. Теперь предмет снимай. Готово!

Бельды присел на корточки перед Иваном, лежащим на койке, и пытливо заглянул ему в глаза:

— Как, понял тебе?

— Понял, Максимчик, понял, — сказал Елистратов.

Идея товарища заинтересовала его, он без колебания сразу уверовал в «предмет» Максима.

— Ты нарисуй мне, я его изготовлю, — предложил он товарищу.

— Я нарисуй не могу. Будем так делай его.

Втайне ото всех, чтобы, как сказал Иван, «раньше времени не шуметь», они целую неделю мастерили изобретение.

Именно в это время из стойбища пришел Лала. Он принес внуку гостинцев и стал звать его домой. Старику не понравилось на постройке: много людей, шум, беготня, хлопоты. Правда, Максим не зачах вдали от своих, наоборот, выглядел здоровое, чем прежде, и был всем доволен. Старик, однако, не терял еще надежды вернуть его в стойбище.