Василий Журавлёв-Печорский - Федькины угодья

— Только что. Мотор забарахлил, на одном цилиндре тянули. И разбирать здесь не хочется, и возвращаться тоже. В воду уронили случайно.

— Чего ж это вы снимали его? — спросил бригадир.

— Да не снимали, сорвался, еле нашли. Хорошо, место тихое да неглубокое попало. — И старший зачем-то пошел к лодке.

— Собрался куда? Далеко? — спросил Михаил Иванович.

— Да около бора местечко есть. Может, не занято, — и старший Семенов бросил якорь в лодку.

Бригадир тем временем присматривался к следам, которые вели в кусты.

— Вы тут никого не видели больше? В нашу сторону никто не проезжал?

— Мы только что приехали, а што? — спросил младший.

— Э, Иван, а рыбку-то вы когда же успели наловить? Уху варили. Не совсем, значится, только что приехали. Руку на сердце положа, признавайтесь добром, — сказал Перфил.

Глаза младшего Семенова забегали. Он схватил чайник, вылил из него остатки чая и побежал к лодке.

— Э, ты, давай поговорим, не спеши, — загородил ему дорогу Перфил.

— Не видали ваших сеток!

— Чего к брату пристал? — загорячился старший Семенов, вставая во весь рост.

— Откуда знаешь, что сетками интересуемся? А? Где они?

— Чего пристал?

— Дядя Перфил, вот сетки. В кустах. Дядя Миша, клеймо тут ваше. Вот они. И мешок с рыбой, — кричал из кустов Витя, который незаметно, поняв взгляд бригадира, прошел по следам, ведущим в сторону.

Братья вскочили в лодку, но Перфил удержал ее за нос.

— А ну, выметайся оттуда, разговор есть.

Старший схватился за ружье, но оно тут же вылетело из его рук.

— Брось шутки шутить. Не для этого ружье возят.

— Чего пристали? Дам сейчас жаканом — узнаете. Мы ничего не видели, ничего не брали.

— Это мы посмотрим, а жаканом ты уже отдавал.

Мешок с рыбой и сети теперь лежали рядом с лодкой. Препирательство было ни к чему.

Младший дернул заводную ручку мотора, лодка отскочила от берега, и никто не заметил, как от толчка сдвинулась планка предохранителя. Ружье выстрелило. Пуля пробила нос лодки, ударила в золу костра, к счастью никого не задев.

— Так вот вы с чем на голубанов-то ездите, — тряс кулаком Перфил, но братья были уже далеко. Цилиндры «Москвы» работали лучше, чем просто исправно. — Ничего, не уйдете. Нарветесь на кого-нибудь, сломаете себе шею. Благодарите судьбу, что не утопили вас самих, как щенят.

— Сети-то казенные. И впрямь придется к прокурору ехать, — сказал бригадир. — Жалость тут ни к чему. Их пожалей, а они тебя… — и он выразительно посмотрел на остатки костра, разметанные пулей.

— И сетей так не напасешься. А нам тоже из своего кармана платить ни к чему. Что это за дела пошли? На веку ничего такого не бывало. А ведь не зря баяли люди, что они зимой сетями втихомолку торговали. Брали откуда-то. Знать, прошлой весной тоже они пакостили.

Забрав рыбу и сети, мы свернули к избе, которую уже вплотную окружила вода, залив крыльцо, хотя в избе было сухо.

— А где же квартирант? Все у вас?

— На повети. Сена там немного осталось, грызет, сахарком иногда балуем. Только вот кричит по ночам. Встанет на задние лапы, забьет передними и орет. Никогда бы не подумал, что у зайца такой голосище: «У-у-у! У-у-у!»

— Скучно ему. А к вам привык, — ответил Перфил. — Слышит, наверно, как на бору зайцы кричат, — по воде-то далеко слышно, вот и орет.

— Ну, вот и еще ночь. Четырнадцатая. — Перфил двумя ударами ножа сделал зарубку на стене. — Ты ложись с краю, Витек, — сказал он племяннику, — а я к стенке. Вы тут останетесь, за бальками приглядите на всякий случай, а я домой вечером съезжу. Шутки шутками, а порадовать Фроню надо, что больше ничего с ее бальками не случится, ничего не сдеется. Она, пожалуй, этому больше будет рада, чем моему приезду.

Он вскоре уснул, закинув руки под голову, крепким сном уставшего человека.

А голубаны шли громадными стаями. Лёт не прекращался ни на минуту. Только теперь они поднялись выше и шли на-проход. День-два, и промелькнут. Не догонишь.

Шла последняя утка. Через несколько дней наступит тишина, и лишь какой-нибудь запоздалый тетерев все еще будет чуфыркать в бору, вызывая на бой соперников, а может, просто по привычке, не в силах остановиться, наполненный такой силой, что она ищет выхода, распирает грудь.

Я вынул из кармана пиджака открытку с поющей иволгой, и меня неудержимо потянуло в город, далекий от Печоры. Я снова почувствовал, как вьются ленты за спиной. Возвратись в деревню, сказал Амосовне: «Еду!» Стал собираться в дорогу. Потом пришлось отложить ее на месяц-другой. А потом… Как часто случается, мы предполагаем, а жизнь располагает. Все сложилось по-другому…

Совсем недавно на одной из московских улиц я вдруг увидел в толпе знакомое лицо. Сердце екнуло.

— Нина!

На возглас обернулся шедший рядом с женщиной широкоплечий моряк. Блеснул на солнце золотой «краб».

— Яша?!

Обернулся он, но толпа, как водоворот, увлекла их за собой.

Брось в тундру камень — разве скажешь, где он упал, разве найдешь? Так и человека в Москве трудно встретить дважды.

Пахло весной. Лопались почки у тополей. В скверах пробивалась первая травка. А я? Целую ночь просидел над учебниками: приближалась последняя сессия. Читал и забывал о прочитанном, вспоминая юность, что уже другому в наследство перешла, что крутой волной как бы заново нахлынула на меня в этот синий весенний вечер. Мне виделись снега, оленьи упряжки, Зеленый мыс, где начинал свой путь, и снова потянуло в заснеженные края. Сдам экзамены, получу диплом и скажу себе: «Пора чемодан укладывать. Засиделся».

Мы, как корабли, порой возвращаемся в родную гавань, чтобы пройти техосмотр, взять полный груз и снова поднять якоря. Наступит день, когда мы почувствуем: отныне все под силу.

Мы еще встретимся, друзья, еще не раз встретимся.

Берет начало Сула в предгорьях Западного Тимана. Маленьким ручейком бежит по склонам древних увалов. А дальше так и деревья в два мужицких обхвата с корнями выворачивает, скалы пополам рассекает, рвется из берегов, пока не сольется с Печорой.

Я знаю каждую тропку, каждый камень в этом полусказочном краю незакатного солнца. Да и как не знать, если вырос тут.

В детстве лазил с ровесниками по известняковым кручам Сулы, выискивая землянику на солнцепеке, еще белую с алыми крапинками. Ох и вкусна казалась!..

Чуть подрос — вместе со всеми замахал косой на узких прибрежных пожнях, где травы густы и пряны. Спина взмокнет, земля из-под ног поплывет, а ты все машешь. Передохнуть нельзя — напарник сзади жмет.