Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

А в это время на другом краю аила, во дворе Саадата, собрались аксакалы и аткаминеры рода Батыра. Саадат с желчным выражением лица цедил сквозь зубы ругательства и проклятия. Бердибай молчал, тупо смотрел в землю. Киизбай, не слезая с лошади, сидя в седле, старался утешить их:

— Ничего, если артель распустят, то нашим голодранцам не миновать тюрьмы. Потерпим, подождем! Сапарбай не останется без наказания, да и Самтыра начальство не погладит по головке! — Аткаминер огляделся но сторонам. — Эх, отыскался бы подходящий джигит! Послать бы его вслед за ними, и если бог пошлет хорошую весть, то пусть сразу гонит лошадь обратно в аил. Я бы тогда слез со своего белолобого и подарил его ему!

За джигитом дело не стало. Вскоре вслед за Самтыром и Сапарбаем поскакал вдогонку Султан.

Лошадь Султана шла резвой, ровной рысью. Вдруг сзади послышался топот бегущего коня. На вороном скакуне Киизбая его догонял одноглазый Абды.

— Эй, Абды, куда ты?

— Зачем тебе… Пошли!

Султан чуть припустил повод, и горячий гнедой конь, рванув, перешел в галоп. С развевающимися полами чапана Абды скакал на два корпуса впереди. Не останавливаясь, он крикнул, повернув голову:

— Понаддай, Султан, понаддай камчой! А ну, догоняй! Э-э, куда тебе, глотай пыль!

Лошади вытянулись стрелой, дробно и четко отдавала под копытами дорога. Ветер хлестал в лицо.

Вот уже три часа шло заседание бюро волостного комитета, но вопрос, поставленный на обсуждение, настолько захватил людей, что никто не замечал этого. На повестке дня был всего лишь один вопрос: «О работе ответственного уполномоченного Калпакбаева в аиле». Сообщение по этому поводу делал Исак Термечиков. Он старался быть сдержанным, но, несмотря на это, в голосе его то и дело невольно прорывалась страстная обида и горечь сожаления.

Слушая о событиях, происходивших в аиле, присутствующие едва сдерживали возмущение. Возмущался и Калпакбаев. Только он возмущался по другому поводу. «Вот как! Ну, погодите, я еще выступлю… Я покажу, как извращать истинные факты!» — думал он, и не вытерпев, несколько раз перебивал докладчика.

— А как по-вашему? Врагов надо гладить по голове, так, что ли? — выкрикнул он.

— Правильно, товарищ Калпакбаев! — быстро ответил ему Исак. — Никто не утверждает, что врагов надо миловать, но надо уметь различать, кто враг и кто друг! А вы, например, честного, преданного коммуниста Саякбаева Сапарбая причислили к оппортунистам, а всем известного бая Киизбая погладили по головке. И это — не единственная ваша ошибка, товарищ Калпакбаев, — горячо продолжал Исак, — вместо того чтобы прислушиваться к голосу местных коммунистов, комсомольцев и сознательных бедняков, вы, словно бывшие беки и ханы, во всем действовали самовольно, грубо попирали мнение других и делали то, что взбредет вам в голову. Дело ликвидации кулачества требует большого умения и проницательности. А вы выискивали кулаков, далее не слезая с седла, погоняя иноходца из одного края аила в другой. Такое отношение к порученной работе я считаю совершенно нетерпимым!

Калпакбаев вскочил с места, потрясая кулаками:

— Товарищ Каниметов, будьте свидетелем. Я не потерплю такую ложь! Я дойду до самой Москвы!

Каниметов раздраженно позвонил колокольчиком:

— Садитесь! Соблюдайте порядок, товарищ! — Он умышленно не назвал фамилию Калпакбаева. — Вам никто не давал слова!

— Это клевета! Я буду писать в газету!

Когда Калпакбаев, тяжело дыша, опустился на стул, Исак в упор глянул ему в лицо:

— Прежде чем бить себя в грудь, надо уметь ответить за свои проступки! Какое вы имеете право называть ложью сказанные здесь слова? Разве не вы распространили враждебный слух, что того, кто не вступит в артель, лишат земли, воды, скота, а самого выгонят в горы пастись на траве? Этим самым вы посеяли смятение среди народа. А как вы составляли списки? Ведь вы составляли их насильственно, записывали туда не только души и скот, но всю домашнюю утварь, вплоть до кошм и поварешек! Я думаю, вы не станете это отрицать?

— Да! Я не только не отрицаю, но и горжусь этим! Учет — основа сатсиала. Об этом говорил Ульянов-Ленин!

— Конечно! — неуверенно проговорил Исак. «Кажется, он правильно говорит?» — подумал он. — Но как вы объясните отмену вами твердого налогового задания на самого крупнейшего в аиле бая Киизбая, самого лютого классового врага, с которым мы должны безжалостно бороться?!

Калпакбаев вызывающе поднял голову:

— И будем бороться!

— Товарищи! Несколько слов о секретаре местной партячейки. Товарищ Дубанаев Самтыр не проявил твердой партийной принципиальности. Он полностью попал под влияние Калпакбаева и беспрекословно выполнял все его задания. Ну, а о батрачкоме Борукчиеве Шарше и говорить не приходится. Он просто был дубинкой в руках Калпакбаева и одним из тех самых ревностных головотяпов, которые вместе с шапкой отрывают и голову. Хорошо, скажем, такие, как Самтыр и Шарше, оказались пособниками неправильных действий Калпакбаева в силу недостаточной политической зрелости. А вот такой, казалось бы, сознательный, передовой и политически грамотный коммунист, как Саякбаев Сапарбай, вместо того чтобы сплотить вокруг себя партийных и беспартийных активистов аила и обрушиться на головотяпство Калпакбаева, оторвался от массы, превратился в борца-одиночку… В этом его ошибка…

— И добавим сюда еще то, — прервал Исака Каниметов, — что мы сами во многом повинны, передоверив всю работу в аиле одному Калпакбаеву!

— Согласен, товарищ Каниметов! Прежде всего вина лежит на мне. В исполкоме Калпакбаев работает вот уже почти год, а я до сих пор поверхностно контролировал его работу. Признаю.

— Товарищи члены бюро, — сказал в заключение Исак. — Ответственный уполномоченный Калпакбаев Сейдалы в погоне за личной славой и карьерой встал на путь зазнайства, самоуправства и самовластия. И я считаю, что в проведении коллективизации в аиле Калпакбаев допустил подрыв авторитета партии, извратил генеральную линию политики партии и правительства в деревне. А поэтому я прошу членов бюро применить к Калпакбаеву самое строгое наказание, вплоть до снятия с работы и исключения из рядов партии. Во-вторых, прошу вынести предупреждение товарищу Дубанаеву Самтыру за проявленные беспринципность и политическую слепоту. Он должен честно признать свои ошибки и в дальнейшем не допускать их!

После Исака слово взял Медетбеков — заведующий орготделом волостного комитета партии. Это был среднего роста, полный, смуглолицый человек, с невозмутимым, спокойным до крайности характером. На правом глазу у него возле глазного яблока было небольшое, величиной с просинку, черное пятнышко. Знающие люди говорили о нем: «Стелет-то он мягко, но спать жестко». Сейчас он говорил осторожно, плавным голосом: