Кузьма Чорный - Третье поколение

— Помогай бог, — сказал, приближаясь, портной. — Картошку роете? Ребеночек ваш так спокойно спит! Не­бось первое у вас дите... А картошка-то неплохо уроди­лась... Ого! Тут у вас земля на диво! На такой земле можно жить. Не слыхали, может, кому тут кожухи надо шить?

— Идите вот туда! — сказала женщина, указывая в сторону леса. — Там живет Степуржинский. У него и овцы и овчины свои. Там для вас, наверное, работа най­дется.

— Стало быть, и в вашей стороне есть Степуржинские?

— А вы сами не здешний?

— Что вы! Я издалека. Брожу по свету, планида моя такая...

В это время подошел мужчина такого же примерно возраста, как и женщина. Увидав на своем участке не­знакомца с сумкой под мышкой, он с любопытством стал приглядываться и прислушиваться.

— Я тут бывал! — говорил портной. — Вот земля у вас! Не то что у нас. Если бы на такой земле осесть — боже, боже!..

Молодому человеку показалось, что незнакомец тут же собирается осуществить свое намерение осесть на этой земле. И, сам того не замечая, он почему-то встре­вожился. В голосе у него зазвучала злая ревность.

— Нет у нас свободной земли. Раньше, правда, была, да народ поделил. А что там неподеленный клин лежит, так и тот уже у людей на примете. Вы сами из­далека?

— Я аж по ту сторону городка жил. Я же говорю, я тут бывал. Мне здесь все время знакомые попадаются. Вон там, куда вы мне показывали, если влево податься, хутор должен быть. Я там однажды шесть кожухов сшил. Вот, брат ты мой, богач живет!

— Это Скуратович?

— Вот, вот! Вспомнил.

— Его теперь нет. Бандитом был, и его прикон­чили.

— И у нас какой-то бандит Скуратович орудовал. Может, из этих же?

— Может быть! — безразлично пожал плечами мо­лодой человек, видимо не желая продолжать разговор.

— А как же! Был у нас такой бандит. Слыхали о нем. Назаревский со своим отрядом его прихлопнул. При мне это было.

— Так вы знаете Назаревского? — оживилась жен­щина.

— Еще бы! Он у меня в доме бывал. Я помогал ему. Однажды меня бандиты застигли в лесу, я еле вы­брался. А потом я самого Назаревского на правильную дорогу вывел. О, я человек бывалый!

— А где теперь Назаревский, не знаете?

— Как не знать! Он теперь, братцы мои, в нашем го­роде. Чекист. Был где-то в другом месте, а недавно при­ехал к нам. Сестричка его малая у моего соседа, у куз­неца Нестеровича, больше года жила: ей негде было жить, сам Назаревский был всегда в разъездах. А сей­час, может быть, заберет ее к себе. По-разному, братец, люди живут, как кому удастся. А Назаревский — боль­шой начальник. Что захочет, может сделать. Я с ним хорошо знаком.

— А как зовут его сестру? — спросила женщина, за­метив, что речь у портного течет, словно зерно из-под молотилки.

— Ириной звать, такая егоза!

— Значит, Назаревский большой начальник? — пере­спросил молодой человек с плохо скрытым удивлением.

— Большой.

— Может быть, прохожий у нас переночует? — об­ратился молодой человек к женщине. — А завтра пойдет себе работу искать. Куда он сейчас сунется, на ночь глядя?

Вскоре женщина повезла ребенка домой, а молодой человек, набрав картошки, пошел с портным вдоль межи. По дороге он стал рассказывать портному о себе:

— Я у этого Скуратовича когда-то коров пас. А сей­час вот землю взял. Этим летом лошадью обзавелся. Коровы у меня еще нет. Картошка, слава богу, уроди­лась в нынешнем году.

— А давно вы женаты? — поинтересовался портной.

— Первый ребенок четыре месяца тому назад ро­дился. Жена тоже служила. Отца ее и брата малого бандиты убили.

Они разговаривали всю дорогу, до самого дома. Это была небольшая хата, еще не достроенная. Был, соб­ственно, только сруб. В два окна без косяков и обшивки вставлены временно рамы, щели между ними и брев­нами заткнуты тряпками и паклей. Другие два окна забиты досками. Сеней не было, крыши тоже. Потолок прикрыт от дождей в один скат соломой.

— Всего сразу не сделаешь, — говорил молодой че­ловек. — Перезимую так, а там понемногу наладится.

Портной переночевал, а на следующий день и в са­мом деле нашел себе работу у Степуржинского. Разго­ворившись, он узнал, что этот Степуржинский прихо­дится двоюродным братом тому Степуржинскому, кото­рый живет на хуторе близ Двух Хат. Портной жил тут много дней подряд, а потом пошел по здешним хуторам, всех пообшивал и здесь же зиму встретил.

Однажды портной зашел к молодому человеку, у ко­торого ночевал в первую ночь. Он застал женщину в слезах. Молодой человек стоял среди хаты, стиснув зубы, и в раздумье свертывал цигарку. Видно было, что он не рад приходу чужого человека: пойдут еще, чего доброго, разговоры о его домашних делах. Портной, почувство­вав, что попал в неподходящее время, сказал:

— Я всегда говорю — земля тут у вас как сало, хоть сковороду ею смазывай. Хорош урожай на полях.

Женщина, вытирая глаза, вышла из хаты.

— Не поладили? — сказал портной. — Так-то, бра­тец, всяко в жизни бывает.

Молодой человек разоткровенничался:

— Привыкла жить черт знает как!.. Сами видите, как я на ноги становлюсь. Трудно приходится!.. Помните, вы, когда были у нас, говорили, что Назаревский — боль­шой начальник и может сделать что захочет? А ведь он ее старый знакомый! Пошла бы к нему в город, или за­прягла бы лошадь да поехала и попросила, чтобы он помог. Лесу дали бы, перевезли бы... Я мог бы продать его. Деньги разве не нужны? Зерна могли бы отпустить... Так вот, не хочет идти! «Я, говорит, выпрашивать не пойду... Назаревский, говорит, мой товарищ, — он с гордостью произнес это слово, — и не пойду, говорит, я у него выпрашивать! Самим, говорит, наживать надо, как все люди». Мало ли что все люди! Может, другому и нет такого случая, а это... какое же это выпрашивание! Одно дело у соседа просить, а другое — у этого самого На­заревского! Ведь это же все казенное, государственное!

— Да-а... Поговоришь... попросишь... А там... Хрр-тьфу!

— Так ведь?

Хозяин закурил и пошел из хаты. Портной — за ним, У дверей он остановился и выпил кружку воды. Жен­щина вошла в дом и достала из печи воду купать ре­бенка. Она неприветливо посмотрела на портного.

— Всяко в жизни бывает, — вздохнул портной. — Живет человек на свете, живет...

— А потом что? — покосилась она на портного.

— Я ж говорю, все может быть... Хрр-тьфу! — Порт­ной вышел из хаты.

— Сдружились... Два сапога пара. Бог ты мой, что это за человек! За кого я замуж пошла! — проговорила она, уронив слезу на лицо ребенка. — Как в мешке жи­вешь с этим человеком.

— Как в мешке? — отозвался муж, показавшись на пороге. — А в чем я виноват? Не поможешь сам себе, кто тебе поможет?

— Ты когда-то тоже как будто сам себе помогал, а выходило, что Скуратовичу.

— А ты, что ли, помогла бы тогда моей семье? Язы­ком молоть каждый умеет! А если бы ты помогала себе, а не черт знает кому, так и отец и брат твои до сих пор жили бы! Ты всему свету помогала, а сама гибла.