Кузьма Чорный - Третье поколение

— Коза! — сказал он с напускной суровостью и на­тянул рукав на ее руку.

Они вышли. Город был озарен лучами вечернего солнца.

Через несколько дней Нестерович приехал в район. Стоял март месяц. Хвойные леса зеленели. В поле чер­нели прогалины. На болотных кочках рыжела прошло­годняя осока. Дни стояли солнечные. Вода собиралась в ложбинах, а к ночи подмерзала. К концу месяца во­дой залило болота и гати.

Однажды проездом Нестерович остановился у Двух Хат. Он знал, кто живет в его доме: еще в первый год после войны, будучи в этом районе председателем, он отдал свой дом одному пришлому человеку. Сейчас он зашел во двор к портному. Хата совсем сгнила и осела. Никаких следов забора не осталось. На завалинке, до­ставая головой до окна с выбитыми стеклами, стоял большой петух и спесиво поглядывал по сторонам. Из головы его сочилась кровь. Видимо, это был завзятый драчун, жестоко пострадавший в недавних боях.

Нестерович рассмеялся: «Погулял? Уж не ты ли сей­час хозяин этого дома?» Он заглянул в разбитое окно. Плесень покрывала стены. Лягушка, ожившая к весне, сидела на полу и таращила круглые навыкате глаза. Не­стерович плюнул и пошел в бывшую свою хату. Там его узнали. Хозяин захлопотал, засуетился. Но Нестерович сказал, что зашел на минутку, проездом, что есть не хо­чет. Он только хотел узнать, куда девался портной.

— Портной? По белу свету ходит, кожухи шьет. Жена умерла, дети повырастали и разлетелись кто куда. А сам он мало когда домой заявляется, все больше по людям и проживает. Хороший человек, дай ему бог здоровья. А хата, можно сказать, почти всегда пустует. Присматривать за ней поручили мне. Так эта хатенка и стоит. Я туда на ночь кур своих загоняю. Так вот и живем.

Все это было сказано с большим воодушевлением, и сразу видно было, что использование портновской хаты для ночлега кур —дело серьезное, способное даже вызы­вать житейские волнения. Об этом круге интересов и стремлений думал Нестерович, выходя из хаты. Он сел на коня и поехал по болотной дороге, с волнением вспо­миная каждое дерево, каждый камень. Гать была затоп­лена, и вода местами доходила до стремян. Из-под ног лошади взлетали белые брызги.

Дней через пять Нестерович приехал сюда с инжене­рами и техниками. Вода начала спадать. Подули ветры. Леса засинели и наполнились голосами птиц и зверей. Гулко раздавалось эхо. На покрытом ольшаником при­горке выбрали место для постройки первого барака. В эти дни Нестерович сам ездил в городок на станцию. В запломбированном товарном вагоне были доставлены моторная лодка, лесопильный инструмент, лопаты. Не­стерович поместил в газете объявление, и на строитель­ство стали прибывать люди. Это была первая партия ра­бочих. Вторая собралась летом: о них и говорили, когда опознавали труп и гадали — Седас это или нет, что возле городка видели людей с чемоданами и торбами.

Однажды Нестерович, промокший за целый день ски­таний по болоту, гнал моторную лодку, стараясь скорее добраться до знакомого места, где над рекой стоят хаты, — там он думал заночевать. До строительства от­сюда было километров шесть. Солнце заходило. Вода в реке широко разлилась, затопив весь отлогий левый берег. Высокий правый берег зарос хвойным лесом и круто обрывался вниз. Над самой водой, под сосною стоял человек, плечистый, широколицый и черноусый. Вытирая платком усы, он не спускал глаз с моторной лодки и пошел берегом следом за ней. Нестерович до­ехал до места и причалил к берегу. Схватившись рукой за ольховый пень, он выбрался на берег. Рабочий, быв­ший с ним, погнал лодку обратно. Нестерович пошел вдоль реки. Черноусый человек вскоре догнал его, за­говорил и пошел рядом. Узнав, что Нестерович намерен здесь ночевать, он пригласил его к себе в хату. Нестеро­вич вошел и удивился:

— Позвольте, ведь это же дом Степуржинского!

— Был, — ответил черноусый. — А теперь мой. Все эти здешние Степуржинские, Богоровские были раску­лачены нынешней зимой, и нет их больше.

— А вы давно здесь? Я местных людей знаю.

— Не так чтобы очень давно. С осени, с заморозков здесь живу. После Степуржинского хата осталась пу­стая, а я работу искал. Своего домика не было. Я рань­ше у помещиков батрачил, а то в лесники как-то к пану нанялся, да только недолго продержался — не мог я с народом из-за панского добра воевать. В революцию начал было своим домом обзаводиться, да пожар слу­чился, и все сгорело. Не очень давно это было. Вот я так и остался. А теперь и рад, что здесь примостился, — ведь тут огромная работа начинается. Жить можно будет. Сейчас рабочий человек не пропадет.

Черноусый говорил так, будто хвастал своим дав­нишним батрачеством. И тон этот очень не понравился Нестеровичу. Он сразу невзлюбил этого человека.

Он спросил, как его фамилия.

— Наумысник, — ответил хозяин и поставил на стол молоко для гостя.

В последующие дни Наумысник несколько раз попа­дался на глаза Нестеровичу и в конце концов нанялся на работу. Строили барак. Наумысник оказался непло­хим плотником. Старался он даже больше других, и по­степенно у Нестеровича первое недоброе чувство к нему стало ослабевать.

Вода спадала, гати начали просыхать. Появилась пер­вая землечерпалка. Готовились к началу работ над пер­вой очередью осушительной магистрали. Кассир выда­вал рабочим авансы и готовился к очередной выплате зарплаты в конце месяца.

К этому времени Нестерович стал замечать, что ста­рая хата портного не дает покоя Наумыснику. Он не­сколько раз говорил, что надо эту развалину разобрать на дрова, что портной здесь все равно не живет. Спустя много времени выяснилось, что это значило. Но теперь это обстоятельство не обратило на себя особого вни­мания.

И вот однажды Наумысник, будучи уже бригадиром плотников, распорядился разобрать хату на дрова для барака. За один вечер хаты как не бывало. Так что если бы портной вздумал вернуться сюда, Наумысник первый мог бы ему сказать: «Все на свете меняется. Так и твоя хата: была — и нет ее. Зачем же ты ее бросал?»

А портной мог вернуться в любую минуту. Однажды, давней осенью, когда еще свежа была память о гра­жданской войне, находясь вдали от своих мест, портной присел на придорожный камень. Ясный день был на ис­ходе, широко раскинулся горизонт. Лес подходил близко только с двух сторон.

«Давно я тут не был, — сказал про себя портной, вытянув уставшие ноги и оглядываясь по сторонам. — Наверное, уже лет шесть прошло с тех пор, как я здесь кожухи шил в последний раз. Тут народ богато живет. Если кто-нибудь не опередил меня — работа должна найтись».

Возле дороги росло несколько дубов. За ними тяну­лись картофельные поля. Там работала женщина. Завя­зав свою сумку и дожевывая хлеб, портной направился к ней. Женщина была молодая, по виду совсем еще де­вушка. Она рыла картошку. Около межи в повозке спал ребенок.