Кузьма Чорный - Третье поколение

Михал Творицкий тоже молчал, пристально глядя на Скуратовича. Мысль в эти минуты работала ясно и подогревалась страшным огнем, исходившим из глубин человеческого существа. Творицкому, конечно, было не до разговоров. Если бы даже он и хотел выразить то, что сейчас переполняло его, он, наверное, не мог бы найти нужных и достаточно сильных слов. Вот что из самой души рвалось наружу:

«Твой отец и ты, мучая меня, вбивали мне в голову, что во веки веков человек человеку будет в горло вгры­заться, что каждый поэтому должен быть готов сам вце­питься в горло другому, чтобы таким образом защитить себя. Уродуя мою детскую душу, вы уверяли меня, что ни в чем не повинные дети, измученные и покинутые, словно побитые птенцы, будут блуждать по дорогам в поисках приюта и с гримасами на невинных личиках пить всю горечь жизни. Вы торговали моим детством и муками моего вашими порядками обездоленного отца. Из-за вас он видел своего ребенка на тех же дорогах, разутым и раздетым! Из-за вас я смеялся когда-то над великим подвигом маленькой девочки Иринки, перед которой я сейчас преклоняюсь, из-за вас я сам себя вижу разорванным надвое! Я теперь не тот, что был прежде. Но никогда не забыть мне себя — ребенка, пастушонка, который дрожал, бывало, заслышав ваш голос, и которого вы калечили!»

Михал Творицкий молчал. Но Скуратовичу почуди­лось в его лице что-то для него благоприятное. Вернее говоря, он уверил себя в том, что хотел бы увидеть. Не­что вроде льстивой усмешки появилось и застыло на лице Скуратовича.

Михал Творицкий заговорил:

— Что скажете, пане Скуратович?

Тот молчал.

— Ты что здесь делаешь? — крикнул вдруг Михал.

Тон этих последних слов был весьма выразителен.

Скуратович всполошился и выхватил откуда-то из своей спецовки револьвер — небольшую изящную штучку по­следнего заграничного образца. Творицкий заметил это. Он схватил Скуратовича за руки выше локтей и стис­нул их. Скуратович ловчился поднять револьвер на уро­вень груди Творицкого. Тогда Михал отпустил его руки и ударил кулаком в лицо. Револьвер упал. Скуратович бросился на Творицкого. У обоих на губах выступила пена. Творицкий начал отступать. Он уже сошел вниз, где нет кустов, где земля дышит под ногами. За его пле­чами черной бездной глядело в небо «чертово око». Ску­ратович так и метил, чтобы Творицкий, отступая и ни­чего не видя за спиной, свалился в прорву. Он шел на него с поднятыми кулаками. Творицкий тоже держал кулаки поднятыми. Вдруг он снова с большой силой ударил Скуратовича в лицо. Тот на секунду разжал ку­лаки. Тогда Творицкий обхватил его поперек и поднял в воздух этот страшный для него груз. Скуратович, не переставая, колотил Михала по голове и по лицу. Тво­рицкий, задыхаясь и чувствуя, что колени у него дро­жат, ноги подкашиваются, что сам он съезжает в тря­сину, собрал последние силы и бросил Толика Скура­товича в «чертово око».

Потревоженные рыжие гады и черви всплыли на по­верхность черной бездны.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Наумысника взяли в тот же вечер из его хаты, ко­гда он был уже готов отправиться туда, где условился встретиться с Черпакевичем. На нем была одежда с за­шитыми в ней бумагами, о которых они так горячо спо­рили в тот день.

Зося Творицкая поехала учиться. На месте Двух Хат через несколько лет вырос социалистический город, снабжавший энергией соседние города. Здесь продол­жал свою жизнь и работу Михал Творицкий. Тут же росла и крепла дружба между Славой Творицкой и Ириной Назаревской — людьми двух поколений.

Все это будет содержанием новой книги. Эта же хроника окончена.

Славе Творицкой сейчас восемь лет.

РОМАН КУЗЬМЫ ЧОРНОГО «ТРЕТЬЕ ПОКОЛЕНИЕ»

Ни прекрасные пейзажи, ни проникновенные лирические излия­ния, ни интригующий сюжет — ничто не спасет эпическое произве­дение, если в нем нет живых характеров, воплощающих неповто­римые черты времени. Рассказы, повести и романы Кузьмы Чорного не стареют, не забываются, продолжают обогащать духовный мир современника именно потому, что в них на первом плане человек, его стремления и страсти, радости и огорчения. Причем человек у Кузьмы Чорного показан на крутом историческом перевале «от раб­ства в сто поколений» к счастливому будущему для всех, то есть в широкой перспективе времени, и это придает всему лучшему, что создал писатель, огромное познавательное и художественное зна­чение. Именно высота и зрелость обобщающей мысли, воплощенной в лучших произведениях Кузьмы Чорного, делают его творчество весьма примечательным явлением многонациональной советской ли­тературы.

Извилист и труден был путь Кузьмы Чорного в большую лите­ратуру, тернисты тропы, приведшие его к вершинам художественной культуры. Но в длительных, сложных поисках вырос большой ху­дожник-реалист, по праву занявший одно из первых мест в бело­русской советской литературе. Мыслью и чувством постигнув народную жизнь, Чорный создал замечательные произведения, которые являются живой страницей нашей истории.

Кузьма Чорный (Николай Карлович Романовский) родился 24 июня 1900 года в поместье Борки Слуцкого уезда Минской гу­бернии, где в то время батрачил его отец. Вспоминая свое детство, писатель говорит в автобиографии; «Это было жуткое время, когда кусок хлеба и полотняная рубашка — одна на год — казались сча­стьем. Так жили все те люди, среди которых я рос и воспитывался. Так жил народ».

Учился Кузьма Чорный в тимковичском народном училище и Несвижской учительской семинарии. После революции вначале ра­ботает в различных советских учреждениях Слуцкого уезда, а затем поступает в Белорусский государственный университет. Печататься начал в 1923 году. Выходят в свет сборники его рассказов «Серебро жизни» (1925), «В дороге», «Чувства», «Сосны говорят» (1926), «Сентябрьские ночи» (1929).

Впечатления нерадостного детства, трудных лет учебы, биографии родных и близких людей, преимущественно деревенских бедняков, неповторимые образы природы Случчины — все это орга­нично входит в произведения Кузьмы Чорного, дает ему богатый материал для творчества.

Рассказы Чорного 20-х годов — это преимущественно зарисовки из жизни белорусской деревни или городских окраин, своеобразные записи дорожных впечатлений, интересных встреч, психологические этюды, лирические импрессии. В них чувствуется стремление моло­дого писателя ставить значительные общественные и философские вопросы. Отражая социальные и культурные сдвиги в жизни бе­лорусского народа, обусловленные победой Октября, Чорный не увлекается внешними приметами времени; его занимает прежде всего воздействие новой действительности на внутренний облик человека. Читая рассказы Чорного, мы видим, как постепенно вы­зревает классовое сознание простого труженика, как он все шире и смелее начинает смотреть на мир. Писатель стремится понять, каким должен стать человек в условиях социалистических общественных отношений. Рассказы Чорного выделялись выразительными эле­ментами психологического анализа и глубоким раздумьем о жизни. В этом отношении они подготовили будущего романиста, писателя-психолога, художника с философским строем мысли и эпической манерой письма.