Владимир Федосеенко - После смерча

— Можно вас пригласить еще на один танец?

— Пожалуйста, можно.

Оркестр умолк, Роман проводил девушку к лейте­нанту, поблагодарил, круто повернулся и пошел в про­тивоположную сторону зала, где стоял Федор.

— Я специально пропустил этот танец, остался, чтобы получше разглядеть эту девушку. А знаешь, вы чем-то похожи. И многие обратили на вас внимание.

— Это не на меня, а на нее, голубку.

Роман пристально посмотрел на девушку, и взгля­ды их встретились. Она первой опустила глаза. Другая девушка с любопытством поглядывала на Романа и, наклонясь к уху подруги, о чем-то шептала. Переми­наясь с ноги на ногу, совсем не безразлично посматри­вал на Романа и лейтенант.

— Ты себя недооцениваешь. Не говоря уже об этом,— Федор глазами показал на орден и две медали.

— Выходит, по-твоему, что главное,— награды, а я так, между прочим.

— Что ни говори, а это имеет немаловажное значе­ние. Кто здесь еще такой? Вон сидит без ноги с меда­лями и тот в окружении девчат.

— Война закончится, и многие хлопцы придут с орденами.

— Так ведь это когда закончится.

— Голубка обещала мне еще один танец. Ты вот мне лучше скажи, теперь ее пригласить или повреме­нить немного? Может, неудобно перед лейтенантом, пришел с девушкой на танцы, а сам все стоит.

— А пусть с подружкой ее танцует.

Оркестр заиграл фокстрот. Роман решил подождать. Но что же это? И лейтенант не приглашает голубку. Она постояла немного, украдкой глянула на Романа и, поняв, наверное, что он не намерен пригласить ее, по­шла танцевать с подругой. Лейтенант снова остался в одиночестве. "В чем же дело? — подумал Роман.— Мо­жет, он вообще не танцует, так это только к лучшему". Поодаль от Романа голубка смеялась, говорила с по­другой, а когда приближалась к нему, замолкала, ста­новилась серьезной. На девушку словно наплывали волны чувств Романа. А ему, Роману, лейтенант уже и не казался такой непреодолимой преградой. Какая же она милая, его голубка! Две пары глаз ревниво сле­дили за ней, выделяя ее среди всех девушек. Роман от­крыто любовался ею, а лейтенант, побледнев, с прене­брежением поглядывал на неожиданного соперника. Заиграли танго. Роман снова пригласил девушку, но уже не спрашивая разрешения у лейтенанта, хотя из чувства вежливости и кивнул ему головой: извините, мол. Но тот, когда рука девушки уже лежала на плече Романа, словно отрубил:

— Я не разрешаю.

Кривая усмешка на мгновение исказила покраснев­шее лицо девушки. И было непонятно: то ли оттого, что была уверена в согласии своего поклонника и по­спешила положить руку на плечо Романа, то ли от сты­да перед ним, ибо он мог подумать, что лейтенант имеет над ней какую-то власть.

— Ваш муж обиделся на вас,— вдруг сказал Роман и пристально посмотрел девушке в глаза.

Она усмехнулась:

— Какой муж, просто знакомый,— не отводя глаз от Романа, ответила девушка.

— В таком случае, разрешите и мне пополнить этот список,— нашелся парень.— Роман.

— Надя,— ответила она легким пожатием руки.

— А думал, что буду называть вас другим име­нем — голубкой и никогда не узнаю о подлинном. Ду­мал, не пожелаете сказать.

— А я вас еще раньше знала.

Роману вначале показалось, что девушка пошути­ла. Обычно, особенно у молодых людей, смелая шутка мало сочетается с серьезными намерениями. Внезапно вспыхнувшее чувство уже на первых порах вызывает в юноше или девушке какую-то неуверенность, скован­ность, желание остаться наедине со своими мыслями о любимом. Роман даже подумал, что девушка вот-вот начнет над ним посмеиваться. Встречала, мол, таких. И ему стало не по себе, захотелось поскорее закончить разговор и потому с едва уловимой обидой тихо прого­ворил:

— Вряд ли. Откуда вы могли меня знать?

Надя поняла, что Роман не поверил ей. Но она ведь не ошибается, когда-то действительно видела его.

— Вы бывали в нашем институте? — спросила Надя.

— В каком?

— В пед...

Роман с удивлением посмотрел на девушку и от­ветил :

— В свое время предполагал поступить в пединсти­тут, но меня не приняли. Я перед войной окончил толь­ко восемь классов, и мне в институте сказали, что если бы прошел подготовительные курсы, тогда другой раз­говор. А я поступил сразу на второй курс речного тех­никума. Тем более что флот — моя давняя мечта.

— Почему я запомнила вас, да и не только я, а и еще некоторые девушки? Виной тому ваша папаха. Правда, я не шучу, мы все бегали смотреть на вас. Кто-то сказал, что в институт партизан поступает. А у нас представление о партизанах было только одно — все они старые и с бородами.

— Ну и что же, когда увидели?

— Ничего, вот только папаха ваша удивила.

"Да, папаха..." — подумал Роман. Он бы ей, воз­можно, и рассказал об истории с папахой, только вряд ли она представит интерес для девушки, да и танец уже заканчивался. Папаха, которую он тогда, можно ска­зать, не снимая носил, была подарена Роману бывшим солдатом царской армии, награжденным двумя геор­гиевскими крестами. После одной отчаянной операции, в которой Роман отморозил уши, бывалый воин отдал ему свою папаху в знак признания за мужество и отва­гу, проявленные молодым партизаном. Теперь Роман уже не носил ту папаху, потому что она и в самом деле как-то выделяла его среди военных и штатских людей.

Но Надя не призналась, что не так папаха, как гла­за этого парня запали ей тогда в сердце.

— А мы все тогда думали-гадали, куда это вы ис­чезли из нашего института? — когда стихла музыка, сказала Надя.

— Кто это мы?

— Девчата.

— Скажите, а мне еще можно будет с вами потан­цевать? — приближаясь к лейтенанту, шепотом спро­сил Роман.

Девушка согласно кивнула головой. Лейтенант, на­верное, понял, что оказался свидетелем того, как его девушку захватил в плен этот чернявый, голубоглазый парень. Какой разговор произошел между ними, Роман не знал. Но когда вернулся на свое место, увидел, что лейтенант уже надевает шинель. Надя, немного расте­рянная, стояла в стороне, а ее подруга что-то говорила лейтенанту и все пыталась удержать его за руку. Он от­махнулся и быстро пошел к выходу.

Надя взглянула на Романа и, как ему показалось, со злостью дернула за руку подругу, которая продол­жала смотреть вслед лейтенанту.

К Роману подошел Федор.

— Говоришь, отшил,— усмехнулся он.

— А ты видел?

— Когда ты отошел, он ей что-то сказал. Она отве­тила, он сразу дал ходу.

— Вообще-то неплохо получилось. Но она, видно, переживает. Видишь, глаза потупила, о чем-то задума­лась. А что, если подойти к ней?

— Не надо. Все уже и так обратили внимание.

— Ну и что. Я совсем не хочу, чтобы она думала о нем или о том, как ей сейчас добираться одной до дома.

— Получится, что ты так осмелел только после его ухода.