Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

— О чем ты думаешь? — спросил Володя.

— Если б ты только знал...

— О чем же?

— Не скажу.

— Ну и не говори. А как Пылила к тебе относится?

— Близко не подходит. Говорит, что очень боялся тебя.

— Значит, он был доволен, что меня не стало?

— Сначала и я так думала, а потом убедилась, что он жалел тебя. Даже признался: «Пускай бы Володя выгнал меня из группы, а сам остался жив».

— Ты простила его?

— Злость уже давно прошла.

— Пускай воюет. И я не буду о том случае вспо­минать.

Солнце спряталось, и хлопцы остановились: ждали командира.

— Что, устали?

— Нет. Не знаем куда дальше идти.

— Пойдем вместе. Придется подождать до двенадцати часов. Можем в стожке на болоте отдохнуть.— И вдруг, вспомнив свое обещание, добавил: — Вы отдыхайте, а мы в Валей в Слободу сходим, к ее матери.

Толик Зубенок рассмеялся:

— Как у тебя все просто: «Сходим в Слободу». А там целая немецкая дивизия стоит!

— Ну так что? — засмеялся и Бойкач.— Это же безо­паснее: зайти в деревню в такое время. А главное, мы знаем, что там дивизия. Другое дело, если бы мы отпра­вились туда, не догадываясь, что по деревне шляется десяток гитлеровцев. Все избы немцы не заняли, боль­шинство солдат в палатках. Так что на каждой борозде не стоят. Значит, иди смело. Любой враг не страшен, если тебе о нем известно.

Диверсанты внимательно слушали командира. Пылила даже забежал вперед, чтобы шагать рядом с Володей.

Партизаны вышли на торфяную тропинку и растяну­лись цепочкой. Возле стожка ребята остановились, а Во­лодя и Валя пошли дальше.

Татьяна Николаевна обрадовалась дочери, но расте­рялась, увидев Володю. Утром, когда уходил, парень вы­глядел совсем иначе. А сейчас — в военной гимнастерке, с автоматом. Только покрасневшие веки выдавали его усталость.

... — Приляг на диван, отдохни,-«заметив это, посове­товала хозяйка. И Бойкач охотно согласился.

Спал он недолго и проснулся сам. Хотя Валя разго­варивала с матерью шепотом, но обрывки некоторых фраз он слышал. Услыхал и то, как мать вспомнила сына ка­кого-то Гута,— мол, часто заходит и спрашивает о Вале. Девушка ответила, что она ненавидит этого паршивца и советует гнать его из хаты.

Володя встал, взял автомат и вышел на кухню. Была половина одиннадцатого.

— Ну, нам пора. Пока доберемся до хлопцев, оттуда на место... Пошли, Валечка.

— Пошли.

— Детки мои, пускай вам бог поможет,— вздохнула мать и провела их в огород.

Болото казалось необычайно таинственным, словно и оно насторожилось, замерло в тревожном ожидании. Но партизаны возле стожка чувствовали себя привычно. А состояние Данилова Володя представлял себе без труда: переводчик готовится к первой своей диверсии. Это всегда связано с огромным душевным напряжением.

— В чем заключается наша задача сегодня? — спро­сил Пылила, когда подошел командир.

— Она может быть и большой, и незначительной. Если немцы бросятся в погоню за переводчиком и пленными, дело усложнится. Придется вступить в бой и отсечь пре­следователей. А если нет, все просто: встретим беглецов и сразу уйдем. Давайте потихоньку двигаться к условлен­ному месту.

Командир повел группу напрямик, но не для того, чтобы быстрее добраться, а ради предосторожности. Мало ли что может быть! Если фашисты устроили засаду, так наверняка поблизости от того места, куда должны прийти партизаны.

Шли тихо, сапоги глубоко погружались в мягкий мох. В Слободе уже светилось мало окон. В Карабанчиковой избе было темно.

— Остановимся пока здесь. Когда услышите взрывы, все бегом за мной.

Скоро двенадцать. Все замерли в ожидании взрыва, и каждый по-своему представлял его себе. Но вместо взры­ва за двадцать минут до полуночи от Карабанчиковой избы донеслась короткая автоматная очередь. У Володи мелькнула мысль, что все планировалось не так. Почему автоматная стрельба? И вдруг — два глухих взрыва, вверх взвились яркие языки пламени. Бойкач бросился вперед, группа за ним.

Минуты две после взрывов в деревне царила тишина, потом послышались окрики по-немецки. Затрещали вин­товочные и пистолетные выстрелы, взвились ракеты. Вдруг Володя увидел, что прямо на них бежит человек. Упал, вскочил и подбежал совсем близко, и тут Бойкач узнал Данилова.

— Продал, гад, — едва переводя дух, сказал перевод­чик.— Пошли отсюда скорей...

— Собак в дивизии нет? — спросил Володя.

— Нет.

— Тогда по тропинке, так быстрее.

Остановились партизаны только на краю соснового леса близ деревни Дубравка. И отсюда было видно за­рево над Слободой. Володя начал расспрашивать Дани­лова, что же случилось.

— Я сделал все, как договорились. Условился с плен­ным, который имел влияние на остальных. Они взяли с собой топор, чтобы оглушить часового в предбаннике и прийти ко мне. Но в половине двенадцатого прибегает капитан Генрих, он немец, но друг не только мне, а всем русским, и говорит: «Данилов, немедленно беги, тебя повесят. Новый пленный предал вас». Генрих живет как раз около бани. Пленный... как же его фамилия... Я спра­шивал... Копытка... Копыткин...

— Может, Копыцкий? — подсказал Зубенок.

— Вот, вот, Копыцкий! Он постучался к капитану в окно. Генрих вышел, пленный его за руку и поволок к бане. Часовой еще не поднял тревогу, но стоял во дворе, направив винтовку на дверь бани. Капитан вернулся, взял нескольких солдат и опять к бане. Обыскали всех пленных и у одного нашли за поясом топор. А Копыцкий в это время кричал, что их подговорил Данилов и что они хотели убить генерала. Генрих оставил солдат и скорее ко мне. А я уже успел помещение бензином облить. Что, думаю, делать? И тут же решил. Возле двери топтался мой напарник. Я к нему, дал очередь в упор и бросил две гранаты через окно в комнату генерала. Поджег угол избы и побежал.

Хлопцы внимательно слушали переводчика. В его рас­сказе Володя не уловил и нотки фальши.

— Как ты говорила, Валя, настоящая фамилия Саблина? — спросил он.

— В том-то и дело, что предал Копыцкий, бывший Саблин,— сказал Зубенок.

— Вы что, знаете его? — удивился Данилов.— Он же недавно в Жлобине из эшелона сбежал.

— И вы поверили негодяю! Нужно было пленным сначала его прикончить, потом часового,— вмешался Пылила.

— Откуда мне было знать, что так получится.

— Как вы думаете, что сделают с пленными?

— Расстреляют...

— А Копыцкий?

— Этот в гору пойдет. Станет чем-то вроде старшины: будет гонять людей на работу, участвовать в облавах. А может и разведка использовать. Скорее всего, она его и подберет.

— Есть ли возможность с ним рассчитаться? — задал давно назревший вопрос Бойкач.

— Это не очень трудно. Пока он будет на побегушках: ездить с людьми в лес, возить зерно на станцию. Понят­но, не один, командовать будут солдаты. Но деревня большая, вместе по избам они ходить не станут. Вот где-нибудь во дворе его и прижать. Только он откормленный, здоровый, с таким не легко справиться.