Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

— Молодец,— похвалил Бойкач.— Давайте жарить, но кому-то нужно пойти и посторожить. Не думаю, что немцы станут охотиться за нами, но на огонек могут забрести.

— Я пойду,— вызвался Гриша,— только не забудьте оставить мне сала.

— Ладно, оставим. Через два часа тебя сменим. Не шляйся посередине улицы, ходи тихонько и, главное, при­слушивайся. Неизвестно, откуда может появиться враг,— сказал Володя.

— Есть!

Гриша ушел. Около печи хлопотала Валя. А усталые ребята начали дремать. Девушка увидела, как у Володи опустилась на грудь голова. Она подошла к нему и шеп­нула, чтобы прилег. Но парень встал, протер глаза рукой.

— Показалось, будто я дома, лежу на кровати. Ты будишь, а мне чудится, что это мама. Как в детстве.

— Значит, зря разбудила?

— Это был только сон. Наверное, такой жизни, как в детстве, уже не бывать. А как было бы хорошо: отвое­вался и вернулся назад в счастливое босоногое маль­чишество!

— Володенька, впервые слышу от тебя такие рас­суждения!

— Какие?

— Направленные в прошлое. Ты всегда жил, загля­дывая в будущее, а теперь хочешь вернуться назад. Ты устал, нужно отдохнуть. Мы прошлой ночью спали, а ты нет.

— Да, устал... Напряжение прошло, а в мыслях я все еще куда-то лечу... Болезненно переношу вот такие слу­чаи. Нет жителей целой деревни. А вдруг такое же по­ложение и в Слободе, и в Дубовой Гряде?

— Но при чем здесь ты?

— Где же тогда моя победа? Гитлеровцы, как рыбу в трал, сгребли людей, а мы два года защищали жизнь. Ты видишь, здесь ее нет. Кошки и те погибнут без людей.

— Мы будем здесь жить! Не мы, так другие люди! Ты бы сказал, зачем нужна вообще война, а не твоя борь­ба! Ты увидел, сколько бежит фашистов, но не можешь захватить всех их в трал и поэтому разочаровался. Где-то возьмут и их. Идет твой отец, мой. Кто-то же гонит гит­леровцев, не сами они бегут.

— Все это я понимаю, но, кажется, после такой вой­ны легче было бы прожить хотя бы год ребенком. Разве что появятся новые большие увлечения и проблемы, по­зволяющие забыть обо всех людских муках. Думаешь, Пылила действительно заболел и поэтому не пошел с нами? Жалко, что такие, как он, останутся, ведь в мир­ное время с ними будет труднее вести борьбу.

— Так ты хочешь, чтобы я была взрослой, а ты ре­бенком?

— Нет, я рад, что мы оба такие, как есть,— улыбнул­ся Володя, обнял и поцеловал девушку.— Давай будить ребят.

Разоспавшиеся хлопцы готовы были отказаться от еды, только бы их не трогали. Но Володя растормошил всех.

На рассвете Володя, Валя и Анатолий отправились к Слободе, а те, кто стоял ночью в карауле, остались в Дуб­равке.

Хмурое утро ненадолго оживила розовая полоса на востоке, но вскоре ее сжали и словно проглотили снеж­ные тучи. Стали чаще и чаще доноситься взрывы. Только около Дубравки лес стоял молчаливо. Из него вышли три человека и направились в деревню. Раньше в чьем-нибудь дворе сразу залилась бы лаем собака, а теперь вооруженные люди осторожно топтались на пустынной улице, разглядывая свежие следы на снегу. Калоша слу­чайно вышел на крыльцо, увидел незнакомцев и тут же вернулся назад. Через несколько минут трое партизан вышли из дома. Пришельцы заметили их и насторожились. Ни у тех, ни у других не было пароля. Только сре­ди одной тройки находился человек в форме советского летчика, а среди второй — Данилов в немецком офицер­ском обмундировании... Наступил напряженный момент встречи.

— Далеко ли направляетесь? — спросил Гриша.

— Куда нужно. А вы? — пробасил широкоплечий че­ловек и злобным взглядом окинул партизан. Данилов присмотрелся к одному из незнакомцев, до­стал из кармана блокнот и вслух прочитал:

— Филипп Сукач, Гут из Слободы. Это вы и есть?

Гут растерялся, посмотрел на своих спутников, будто хотел посоветоваться с ними, что ответить, но те молчали. Поправив на плече ремень винтовки, криво усмех­нулся!

— Ишь ты, знакомый нашелся, фриц... Мы парти­заны.

— И мы партизаны,— спокойно сказал Данилов.— Наверное, вы меня все же знаете,

— Вот командир партизанского отряда Заякин,— по­казал Гут на высокого человека рядом с собой.— О нем вы, видно, слышали.

— Заякина я немного знаю,— произнес Гриша. — Вы что, шутите?

— Какие тут шутки, я и есть Заякин. А вы из какого отряда?

— Из «Буденовца».

— Одно время мы стояли рядом с вами,

— Возможно, и стояли,— пожал Гриша плечами.— Так куда же вы теперь без войска?

— Хотим скорее соединиться с нашей армией и даль­ше бить фашистов,— сказал Заякин.— Нужно летчика проводить, его сбили около Слободы.

— А мы пока не собираемся соединяться со своими.

— Как это не собираетесь? Прикажу, и пойдете со мной. А нет, так давайте по-хорошему: явимся к нашим и скажем, что все мы из одного отряда. Заякин — это моя кличка.

— Ишь ты, нашелся командир,— усмехнулся Гриша.— У нас есть свой, скоро он будет здесь. Чего ради мы с вами пойдем.

Летчик не мог понять таких отношений между парти­занами и молчал, хотя в душе, очевидно, был на стороне Заякина, который вел его к своим. Данилов тоже мол­чал, сомневаясь, что двое спутников летчика действи­тельно партизаны. Не мог он с кем-нибудь еще спутать Гута. Решив сразу выяснить, не ошибся ли, Данилов вдруг резко сказал:

— Я был переводчиком при штабе немецкой дивизии. А вы, Сукач, прибегали ко мне, чтобы продать фаши­стам советских людей!

Эти слова словно обожгли Гута.

— Теперь и я вспомнил,— закричал он,— это фашист­ский прислужник! Наверное, они все такие, потому и не хотят идти с нами!

У Заякина сразу мелькнула мысль арестовать Дани­лова и его товарищей. «Сдам советским войскам пере­водчика и приведу летчика — это же заслуга, честь. Пускай с ними там разбираются, а я буду на высоте». Вдруг послышалось конское ржание.

— Чья это лошадь? — спросил Заякин.

— Нашего командира,— ответил Гриша.

— Где ваш командир?

— Скоро придет, и тогда мы вас проверим. Приказываю идти со мной.

— Никуда мы не пойдем,— опять повторил Гриша.

— Переводчик, отдай автомат,— шагнул Заякин к Данилову.

— Пошел ты...— начал тот, и его тут же обожгла очередь.

Заякин отскочил в сторону, а Гриша и Калоша под­хватили зашатавшегося Николая.

— Бросьте его и идем. Приказываю! — крикнул Заякян.

Хлопцы осторожно опустили Данилова на снег. На них уже были наведены автомат и винтовка. Растерянно смотрел и не дотрагивался до своего пистолета летчик.

У Данилова из носа побежала струйка крови. «Я не боялся смерти... Скажите... Я знал, за что буду умирать... Передайте маме, братьям...» И он затих.

Володя услышал автоматную очередь, крик и пер­вый бросился по улице. За ним побежали Толик и Валя.

Заякин увидел партизан и перемахнул через забор. Гут опустил винтовку и стал рядом с летчиком. Гриша бросился вокруг двора, чтобы перехватить беглеца. Бой­кач помчался вслед.