Владимир Федосеенко - Дубовая Гряда

Илья Карпович при всем желании не мог сделать этого, но выделил группу партизан, чтобы помочь пого­рельцам построить землянки на пепелище.

Вскоре на отрядном комсомольском собрании прини­мали в комсомол новичков. После выступлений Лихачева и Сергеева молодые патриоты получали слово и говорили, что не пожалеют сил, а если понадобится, то и жизни, чтобы отомстить врагу за кровь отцов, матерей, братьев и сестер. Они клялись быть достойной сменой павших в боях народных мстителей. А когда один из выступавших упомянул Лиду Славину, к Володе подошел Микола.

— Знаешь, что я придумал,— начал он, — доктор Ярошев ампутировал немецкому офицеру ногу, и он будет жить. Что, если предложить немецкому коменданту обмен? Пускай отпустит Лиду, а мы доставим им офице­ра. Только согласится ли наше командование?

— А зачем он нам? Конечно, согласится. Это идея!

Как только собрание закончилось, хлопцы сразу подошли к Сергееву. Комиссар поддержал их, одобрил приложение и командир. Вскоре письмо коменданту было готово, а пленный немец приписал к нему личную просьбу.

Микола, не находивший себе места от радости и не­терпения, начал упрашивать Володю отпустить его с письмом а Жлобин.

— Зайду к Лене Осовец, она и передаст письмо ко­менданту,— говорил он.

Но командир группы решил иначе:

— Выедем вместе, а там посмотрим, как быть. Най­дем кого послать. Ведь тебя вся тамошняя полиция знает.

Выехали почти всей группой, даже баяниста и Зину захватили с собой. Пара крепких коней мерно шла по полевой дороге, шуршал под колесами песок.

— Саша, сыграй что-нибудь такое, чтобы за сердце брало,— обратился Володя к баянисту.

Тот растянул меха, и полилась песня, сразу подхва­ченная Володей и Зиной:

Я опущусь на дно морское,

Я поднимусь за облака.

Я все отдам тебе земное,

Лишь только ты люби меня...

У Миколы заискрились глаза, он достал из кармана Лидину фотографию.

— Посмотри, Зина, разве она хуже тебя? Я всегда считала, что лучше... Это она после по­следнего экзамена в десятом классе...

— На той стороне не смотри.

Но Зина все же прочитала: «Пройдут годы, быстро промчится юность, улетят вдаль прекраснее мечты, и останутся только волосы серебристые да память горькая о том, как пробегали дни. Пускай эта фотография на­помнит тебе, что в тяжелое время мы были друзьями. Декабрь 1942 г.».

— Это она мне подарила, когда приходила наве­стить в лагерь. А когда схватили меня во второй раз, я прилепил фотографию на тело под рубашку, вот ее при обыске и не нашли.

— Хватит тоску нагонять. Хлопцы, идите сюда, спо­ем. Саша, играй.

И опять все дружно подхватили:

Орленок, орленок, блесни опереньем,

Собою затми белый свет,

Не хочется думать о смерти, поверь мне,

В шестнадцать мальчишеских лет...

— Да, братцы, не хочется думать о смерти,— спрыг­нул с телеги Володя, когда подъезжали к Дубовой Гряде. — Федя, в Жлобин пойдешь ты. Зайди к Лене и отдай это письмо. Она сама догадается, как вручить его ко­менданту. Потом зайдешь к Кабановым, они тебе помо­гут найти Войтика. Сам к полиции не подходи, как бы не заметили, что ты встречался с Алексеем. Переодень­ся и в путь.

Изба Володи оказалась запертой на замок, и он от­правился к Зине. Зинина мать пригласила юношу обе­дать и рассказала, как она испугалась, услышав, будто фашисты убили его в Селище. Там действительно груп­па партизан из другого отряда столкнулась с гитлеров­цами, и во время стычки погиб парень в такой же, как у Володи, военной форме. Вот люди и решили, что это сын Марии.

— Значит, буду долго жить.

— Дай бог. Скоро наши придут. Ты уж побереги се­бя, а то кто из партизан ни заглянет в деревню, только и слышно; Володина группа, вот это вояки! Легко ли материнскому сердцу!

— Но ведь я Зину оберегаю, не посылаю в опасные места,— улыбнулся командир подрывников.

— Мне и тебя жалко.

— Зина, слышишь? Мать жалеет, а ты? Ваша Зина выросла и похорошела в партизанах, правда?

— Для меня она всегда красивая.

— Ее все партизаны любят.

— Зачем ей любовь? Кончится война, будете учиться дальше.

— Я ее любил еще в школе.

— Так это ты. Какая могла быть любовь? Просто дружили.

— Правильно, мама,— подмигнула Зина Володе.

Девушка была довольна, что между ее матерью и Володей впервые произошел такой открытый разговор. Она почувствовала себя более взрослой. Неожиданно в избу вошла Мария, поцеловала сына и Зину. Девушка смутилась, пододвинула стул:

— Садитесь.

Но Мария отказалась:

— Нет, Зиночка, мы пойдем. Лучше ты к нам при­ходи.

— Видишь, а сама говорила: зачем девчата в парти­занах. Она же охраняет твоего сына.

— Тут уже говорят, будто вы поженились. А я и не против такой невестки.

— Ой, мама! — смутился теперь уже Володя.— Нас еще могут немцы поженить.

— Избави бог!

— Бог не спасет. Нужно самим не быть воронами.

Зина пообещала, что скоро придет, и Володя с мате­рью отправились домой.

Назначив вечером Мишу на пост, Володя начал вол­новаться: почему до сих пор не возвращается из Жло­бина Федя? Из Слободы принесли патефон, все подрыв­ники собрались у Миколы. Одну за другой проиграли несколько пластинок, а Микола в это время то расхажи­вал по комнате, то выбегал на улицу. Казалось, он боль­ше всех волнуется за Федора.

Наконец тот пришел и сообщил, что Лида погиб­ла. Гитлеровцы почти каждый день выводили ее нз тюрьмы и гоняли снимать мины на железной н шоссей­ных дорогах. Совсем недавно девушку заставили разми­нировать путь на участке Жлобин — Бобруйск. Лида вытащила мину из-под шпалы, подождала, пока подой­дут фашисты, и вырвала чеку. Взрыв уничтожил и ее, и одного немца. Трое гитлеровцев были ранены осколками.

Не повезло и Алексею Войтику. Он успел подложить мину в стол президиума, но и самому пришлось сесть в зале. Как только наступило время, когда часовой меха­низм должен был сработать, Леша втянул голову и спря­тался за спины сидевших впереди. Но взрыва не прои­зошло, лишь над столом президиума повалил черный дым, обративший всех в бегство. А Войтик только тогда понял свою ошибку, когда нашел у себя в кармане кап­сюль-детонатор, который забыл надеть на запальный механизм. Пока неизвестно, арестуют его или нет. Мно­гих полицейских, особенно тех, которые не были на со­вещании, уже успели взять.

Ребята молчали, Зина всхлипывала, Микола, уткнув­шись лицом в ладони, сидел за столом. А мать стояла рядом и гладила сына по голове. Вдруг Микола встал, нервно перебрал стопку пластинок, завел патефон, и по­слышалась любимая песня Лиды:

Меж высоких хлебов затерялося

Небогатое наше село.

Горе-горъкое по свету шлялося

И на нас невзначай набрело...

Песня окончилась, но Микола опять поставил иголку на край той же пластинки и низко опустил голову, что­бы никто не видел его слез. Володя потихоньку велел Ивану сменить на посту Мишу, а остальным предложил ложиться спать, чтобы завтра пораньше отправиться к железной дороге.