Владимир Лидин - Отражения звезд

— Я так благодарна вам, Сергей Андреевич... я не решалась просить вас навестить меня, но Вера Павловна передала, что вы сами хотели бы заехать.

И он лишний раз подивился зоркости той, которая прочла столько книг за свою жизнь и почерпнула из них самое главное: для чего вообще пишутся книги?

— Вы, наверно, подумаете, что это сюжет одного из моих рассказов, — сказал он, присаживаясь на стул возле ее постели. — Но с полгода назад, в начале зимы, я проснулся однажды от ураганного ветра, лил дождь, потом стихло, а утром я увидел, что выпал снег. И почему-то в это утро мне захотелось увидеть именно вас. Я захватил один свой старый рассказ и поехал с ним в издательство. Но в этот день вы работали дома, и рассказ так и остался неперепечатанным, а потом я забросил его. Рассказ, собственно говоря, ни о чем: о том, что все в жизни просто, и облака идут просто, и снег выпадет однажды поутру тоже просто... сегодня на рассвете как раз выпал снег.

— Когда я поправлюсь, дайте все-таки перепечатать этот рассказ.

— Напишу лучше новый. Только выздоравливайте поскорее, Юлия Алексеевна... честное слово, мне очень нужно, чтобы вы поскорее были снова дома.

Он сделал вид, что не заметил блеснувших в ее глазах слез, а вернувшись домой, набрал записанный номер телефона, и детский голос сказал минуту спустя:

— Я слушаю.

— Говорит писатель Николаевцев, теперь уже твой старый знакомый. Побывал сегодня у твоей мамы. Она сердится, что мы с тобой, оба занятые люди, отнимаем друг у друга время. Но я сказал, что мы и впредь будем отнимать друг у друга время. Ты как на этот счет?

— Не знаю, — ответила она не сразу.

— А я знаю. Я вообще кое-что знаю.

— А что? — заинтересовалась она.

— По телефону этого не говорят, приедешь — скажу. Ты когда приедешь?

— Завтра после школы я поеду к маме, а послезавтра могу.

— Что ж, давай послезавтра... у нас с тобой много времени впереди. У нас с тобой целый вагон времени впереди. И знаешь что — давай-ка навестим вместе маму на днях... ей будет приятно, если мы с тобой навестим ее вместе.

Потом он посидел еще с телефонной трубкой в руке, по временам прикладывал трубку к уху, но в ней только гудело, словно шел электропоезд и предупреждал, что приближается.

К Софье Эдуардовне Ледерле, старому музыковеду, безжалостно говорившей о себе: «Я по возрасту, пожалуй, с Бетховеном могла бы быть в переписке», приехала на каникулы из Шуи племянница Нюта. Незадолго до этого брат Софьи Эдуардовны, инженер завода химического волокна, человек иронический, хорошо понимавший, что старое старится, а молодое растет, написал в письме:

«Нютка наша, видимо, втюрилась. Предмет — некий кавалер ордена святой подвязки Михаил Маторин, студент Московской консерватории, будущее светило, вроде Яна Кубелика или Яши Хейфеца, в общем, будущий скрипач с мировым именем, а пока он только морочит Нютке голову, приехал в Шую к своей матери на побывку, Нютка с ним где-то познакомилась и сейчас видит золотой сон, как ее предмет въезжает на золотом коне в ворота храма Искусства. Очень прошу тебя, Софочка, возьми ее, в случае чего, под кинжальный огонь, а препятствовать ее поездке я не захотел. Однако Нютка хорошо учится в педагогическом институте, и для меня важнее всего, чтобы она успешно кончила».

В переписке с Бетховеном Софья Эдуардовна не состояла, но ее хорошо знал московский музыкальный мир, и музыковеды Браудо или Гнесин уважали ее за точность анализа и глубокое понимание замысла композитора.

Накануне приезда племянницы Софья Эдуардовна купила два билета на концерт из произведений Грига, одного из самых любимых ею композиторов, в программе значились и «Пер Гюнт», и лирическая увертюра «Осенью», теперь все было приготовлено для того, чтобы встретить Нютку кинжальным огнем, и Софья Эдуардовна сама радовалась своей стратегии.

Племянницу Софья Эдуардовна не видела несколько лет, и сейчас милое, повзрослевшее, но все еще с детскими чертами, хотя Нюте было уже девятнадцать лет, во всей своей нежной молодости предстало перед нею...

— Прелесть моя, — сказала Софья Эдуардовна, целуя племянницу еще на пороге прихожей, — какая же ты стала! — И она, слегка отступив, как-то туманно, взволнованно для самой себя поглядела на свежее, еще с тугой, атласной кожей, лицо Нюты. — Я так рада, что ты собралась наконец... ты еще в прошлом году хотела приехать.

— Вот — приехала.

А больше Нюта ничего не сумела сказать, но в этих двух словах заключено было то, что стремило ее в Москву, заключен и тот будущий — знаменитый...

— Ну, с чего же ты начнешь? — спросила Софья Эдуардовна, когда они сели на диване в ее комнате, а на рояле, несмотря на позднее время года, стояли цветы. — Советую пойти на хороший концерт... ты музыку, наверно, любишь?

И Нюта снова порозовела, а в шуйском городском саду и на набережной Тесты Михаил Маторин больше всего говорил о музыке, раскрывая перед ней тот мир, который собирался завоевать...

— Да, мне хотелось бы побывать на каком-нибудь концерте, — сказала Нюта.

— Я бы охотно пошла с тобой, но в последнее время редко выхожу из дома. У меня есть на завтра два билета на концерт Грига, это один из моих любимых композиторов. Вообще я хотела бы, чтобы музыка была тебе близка. Сегодня мы с тобой мирно закончим день, а завтра сможешь побывать, например, в Третьяковке, а вечером, может быть, найдешь кого-нибудь, с кем пойти в концерт.

— Вы не будете против, тетечка, если со мной пойдет один мой знакомый? — спросила Нюта, и Софья Эдуардовна сделала вид, что не заметила, как та покраснела до самой челочки, такой милой и наивной в своей прелести челочки.

— Господи, да с кем хочешь. Места хорошие, двенадцатый ряд, а ближе я не люблю.

Потом они сидели за чаем, и Нюта рассказала, что перешла на второй курс педагогического института, изучает английский язык, живет с отцом дружно.

— Матери у тебя нет, твой отец воспитал тебя один, мужчине это трудно, и я так уважаю его. Ты всегда помни, однако, что я для тебя как мать, в своих мыслях о тебе.

— Жалко, что мы живем в разных городах, — сказала Нюта. — Но, может быть, со временем я тоже буду жить в Москве.

— Это было бы отлично... и мне так хотелось бы, чтобы у тебя сложилась счастливо жизнь! Вообще человек должен прожить свою жизнь так, чтобы в итоге было о чем вспомнить.

Ее маленькая, изящная рука обняла плечо Нюты, и они посидели так минутку.

Потом посмотрели телевизор, по льду носились хоккеисты, и вратарь с явным отвращением выкинул из ворот закинутую шайбу.

— Теперь ложись спать, деточка, — сказала Софья Эдуардовна. — Завтра целый день будешь в бегах, вечером послушаешь Грига, а я буду рядом с тобой.