Давид Самойлов - Мемуары. Переписка. Эссе

1 и 2 элементы онегинской строфы диссимметричны, т. е. в них реализуется движение от начала строфы к концу. С. учитывает и это, переворачивая не только порядок элементов в строфе, но и порядок рифм в пределах 1 и 2 элемента (3 и 4 элементы симметричны относительно движения от начала к концу и от конца к началу). Его шутка в действительности — маленькое безукоризненное художественное исследование художественной формы. В пушкинское время «механизм стиха» (излюбленное выражение Пушкина и его друзей) был разработан настолько подробно, что выполнить все требования было отнюдь не просто. С. в своем эксперименте выполнил их все.

От онегинской строфы естественен переход к сонету, поскольку канонический сонет содержит тоже 14 строк и мысль движется в них сходными путями. В 1977 году в моем Филологическом семинаре был прочитан содержательный доклад об истории сонета. Между прочим студентка упомянула старинную форму сонета-предложения и сонета-ответа ( sonetto di proposta, sonetto di risposta ). Поэт, получивший сонет-предложение, сочинял сонет-ответ на те же рифмы. Вспомнив это, я обратился с сонетом-предложением к С. Он явно обрадовался, с блеском ответил мне, и завязалась переписка (а можно сказать, перестрелка) сонетами. О начале ее я рассказал в книге «Давид Самойлов. Поэт и его поколение», здесь повторяться не буду. Мое обращение показало С., что он имеет во мне если не вполне достойного партнера, то уж во всяком случае благодарного читателя легкой поэзии. Писать ко мне в стихах он начал именно с 1977 года.

Ранней весной следующего 1978 года, когда я проходил мимо книжного магазина, мне на голову упал довольно большой кусок льда. Я еще был в зимней шапке, она смягчила удар, но все же я пролежал какое-то время с легким сотрясением мозга. Я все это сообщил С., чтобы объяснить перерыв в переписке, и присовокупил сонет, каждая строка которого состояла только из одной стопы (из двух слогов). С. мгновенно отреагировал текстом такой же формы, но с фокусами (на рифмах), которых у меня не было:

Кроме этого сонета, в письме оказалась еще целая серия стихотворений, причем отнюдь не сонетной формы. Однако я приведу их здесь, в главе о сонете, чтобы не разрывать единства темы.

(17.03.78)

С. пишет «братья Гаспаровы», потому что он думал, что талантливые филологи М. Л. Гаспаров, который неоднократно упоминается на этих страницах, и доцент Тартуского университета, ныне американский профессор Б. М. Гаспаров — братья. Я разуверил его в этом. А может быть, С. просто так пошутил.

Мне пришлось оппонировать на защите диссертации о русском сонете XVIII века. Я прислал С. реферат диссертации. Работа ему не понравилась, но дала толчок к возникновению очередного сонета.

(15.02.85)

Следующее письмо, по моему убеждению, решительно перерастает рамки легкой поэзии и достигает области высокой лирики.

Однажды, вернувшись из отпуска к началу занятий, я получил от С. письмо с сонетом, который также принадлежит к подлинной лирике, а не к стихам на случай. На этом и предыдущем текстах ясно видна роль шутливого стихотворства как лаборатории его творчества.

(02.09.85)

Я понял, что не имею надежды хотя бы отдаленно приблизиться к такому уровню, и принял решение ответить не сонетом, а стихотворением другой формы, и выбрал рондо. Это тоже твердая строфа со своими правилами, они в моем тексте соблюдены. <���…>

7 сентября я это рондо написал и отправил, а 9 числа в дневнике записал: «Я почти уверен, что на мое рондо Самойлов ответит триолетом». Я ошибся. В его новом письме я прочитал следующее.