Василий Титов - Соловьи

— Я думал, что-нибудь дельное придумаешь, а ты прожектики сочиняешь. Где я тебе суперфосфат возьму, где калийку найду, откуда у меня элитные семена? Ты, Павел Матвеич, путаешь с этим твоим агроминимумом, а я за тебя в хозяйстве расхлебывайся. Скажи вот лучше, что делать «Большевику», у которого урожаи четыре да шесть центнеров с гектара. Скажи, как ему на песках жить?

Павел Матвеич с внутренним озлоблением выслушал Порываева и ответил:

— Я говорил, что надо делать с «Большевиком». Вы же не хотите ему Дубки отдать.

Порываев встал, заходил по комнате, ничего не отвечая. Павел Матвеич вышел и, не простившись с Платоном Кузьмичом, уехал. Он был искренне удивлен поведением Порываева. Этот план агроминимума Павел Матвеич выносил не для себя, не для показа своей деятельности. Он был искренне убежден, что сейчас агроминимум его везде нужен. И немного в нем необходимых требований было. Удобрения, знание почв, умение распределять по почвам культуры, умение выращивать их — вот чему хотел Павел Матвеич учить и руководителей хозяйств, и рядовых колхозников. Одно это, по мнению Павла Матвеича, могло поднять и урожайность, и культуру земледелия на много ступеней выше, чем было. А он, этот Порываев, — путаешь!

Вот с этого момента, как говорится, у Павла Матвеича и засосало под ложечкой. «Конечно, — думал он, — Кутафьин мог насчет урожаев и отсебятину понести, и сказать, что ему в голову взбредет, и это совсем может не иметь никакого отношения к проискам Порываева. Порываев тоже может нести отсебятину, вовсе не советуясь с Кутафьиным. Глазырев — так тот вообще сидячая единица, он и по делу-то ходит не дале кабинета своего шефа, его и слушать нечего. Но если будет атака, так с чьей стороны ее ждать? Да конечно же, со стороны Порываева! И он может доказать, что все то, что я делаю, прожектики? Сможет не сможет, а вреда не мало этим может принести».

Да, очень огорчался Павел Матвеич, что столкнулся с таким «явлением». В то, что его агроминимум нужен сейчас, и нужен всем и везде, он убежденно верил. По его соображениям выходило, что только так можно сдвинуть с мертвой точки топтания на месте вопрос земледелия, даже лишь всего потому, что многие или разучились, или совсем не умеют вести полеводство. А что нужно делать дальше, на то время покажет, что нужно делать.

И он продолжал думать. И думал так: «Ну хорошо, атака будет со стороны Кутафьина. Допустим, его поддержат и другие преды — все они у него в почете, всех знает. Но смысл-то какой во всем в этом? Там говори что угодно, а с моим агроминимумом считаться придется. Калийка? Суперфосфат? Элита? А как ты думал?! По старинке вести хозяйство, как вел? Этим ты можешь сыграть многим предам на руку. Не разобравшись, в чем дело, многие из них и против боронования зяби возражали, и против подплужной корки. А потом признали. И дело не в том, что признали, а в том, что прошло время, когда основной задачей у многих было посеять, убрать, и все только на это и направлено было. Сейчас встал вопрос — сколько убрать. Он хоть и вожак, этот Порываев, а какие урожаи у самого? Двенадцать — четырнадцать центнеров с гектара!»

Думая так, Павел Матвеич начал приходить к выводу. Он был таков. «Прежде всего, — решил он, — надо поставить вопрос о колхозных вожаках. Кто они в большинстве случаев, эти вожаки? Вон в «Одинцове» вожак Сурмилин. Ведь он же недавний учитель ботаники из средней школы. Он и с колхозниками-то разговаривает, как с учениками. «Вы идете туда-то, вы делаете это». Кой черт ему агроминимум! Нет, надо поднимать вопрос о вожаках. Надо поставить таких, чтобы этот агроминимум выполняли. Надо поставить таких, чтобы умели и понимать, и применять волевые решения. А второе — нужно перешерстить и тех, что есть. Многие засиделись, уже и мышей не ловят».

И уже со злостью, как это всегда в минуты раздражения с ним бывало, Павел Матвеич решил: «Ну, а ты, товарищ Порываев, вспомнишь меня. Я докажу, что отстающие хозяйства надо укрепить такими, как ты, товарищ Порываев. Вот тогда посмотрим — нужны будут тебе Дубки или нет! Ты меня упрекнул «Большевиком?» Я за «Большевика» не в ответе. Но плевать на себя я тебе не позволю».

И так укрепившись, так подготовив себя к возможному бою, он принялся за дело. Ему казалось, что сейчас все дело в вожаках и в выдержке. То, что произошло в деревне после пятьдесят третьего года, что всколыхнуло ее, было Павлу Матвеичу и приятно и понятно. Но уже через три года оказалось, что сделано-то очень, очень мало. Павел Матвеич видел, что деревня оправилась от упадка, выправила многое, бреши залатала. «А дальше что? — спрашивал себя он. — Как дальше двигаться? С удобрениями везде по-прежнему плохо, а между тем выпаханные почвы требуют удобрений. Навоз уже не залеживается на скотных дворах, но его мало потому, что и скота мало на фермах. Скота же мало потому, что кормов мало. И если начали сеять кукурузу, то она удается покуда везде плохо. Исчисление поголовья идет уже с каждых ста гектаров угодий пахотных и непахотных — всяких. Но идет оно уже не с учетом только одних «хвостов», а толкуется в убойном весе. Да, — размышлял Павел Матвеич, — к селу предъявляются новые требования. А оплачивать оно их еще не умеет. Да, требования к нему повысили, а дали селу еще мало. Что удобрения — тех же машин, особенно тракторов, не хватает! К тому же еще многих и разных вожаков держит в лапах цепкая рутина. Вот, кажется, простое дело — опустить лемеха у плугов и вспахать поле на тридцать — тридцать пять сантиметров в глубину. За десятилетия от пахоты на указную глубину всюду образовалась подплужная корка, то есть тот «черепок» водонепроницаемости, который мешает глубоко смачивать дождям и половодью почву. А поди же вот — лишь встал вопрос о том, чтобы опустить у плугов лемеха на сколько-то сантиметров, чтобы разрушить этот «черепок», как отовсюду я услышал насмешки: «На полметра пахать велят!» Нашлись охочие, которые подсчитали, во сколько тут обойдется одно горючее. А выгоды своей подсчитать не могли. Да, — размышлял он, — какой-то меженный, без спада и подъема период наступил у нас в деревне. Но должно же за ним последовать новое что-то? Хотя бы те же удобрения, без которых двигаться нельзя? Хотя бы машины, особенно тракторы, должны же прийти на село в достаточном количестве?»

И Павел Матвеич приходил к выводу: «Ну, коли уж поворот лицом к деревне совершен, значит, в ближайшем будущем должны последовать и другие какие-то решения, закрепляющие и продолжающие этот поворот. Хотя бы вот накопление средств у колхозов для строительства, хотя бы дальнейшее повышение закупочных цен на хлеба, без чего невозможно накапливать средства. А покуда в этих меженных условиях решает выдержка вожаков. А с ними-то у нас плохо, с ними со многими и моих рекомендаций не вытянуть».