Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

В душе Маматая постоянно жила какая-то непонятная тревога за Хакимбая, как будто уже с самой первой встречи с ним он предчувствовал неизбежную скорую разлуку… Недаром у Маматая так тоскливо замирало сердце перед отъездом в командировку… А дотом как будто оглох и ослеп… «Все это наша постоянная суета! Некогда остановиться, вспомнить о дорогих сердцу людях, — расстраивался Маматай. — Даже об отце вот вспомнил по-настоящему, когда тот попал в больницу…»

Маматай с первых же своих дней на комбинате понял, кто такой Хакимбай Пулатов.

Как-то, помнится, он после окончания смены выскочил на улицу и вприпрыжку помчался к общежитию: на вечер у них было назначено свидание с девушками, и собирались они не в свой комбинатский клуб, а в центральный кинотеатр в горсаду!

Маматай ворвался в их с Хакимбаем комнату, резко распахнув дверь, и от избытка чувств подбросил кепку к потолку. Пулатов, как всегда, сутуло выставив лопатки и поглядывая в уже начинавшие наливаться чернильной синевой вечера окна, мерил комнату длинными нескладными шагами.

— Пошли, да? — еле выговорил сквозь сбивчивое дыхание Маматай.

— Поход отменяется, дружище, — как-то отрешенно сообщил Хакимбай и снова закружил по комнате.

— Почему это? — заранее обиделся Маматай.

— Несчастье у нас, понимаешь?.. С Сарыком… — Хакимбай болезненно сморщился. — Рукой попал в станок…

Маматай съежился на своей койке, боясь дальнейших подробностей, но Хакимбай больше ничего не сказал. И в комнате — третьим лишним — поселилась гнетущая тишина, только слышались — шарк-шарк — настороженные шаги Хакимбая. И Маматай не выдержал, сорвался с койки и бросился к городской больнице, там он и наскочил на Сашу, понуро прислонившегося к больничному дереву плечом, вопросительно заглянул ему в самые зрачки.

Саша отвел взгляд в сторону и достал мятую пачку сигарет, и они молча закурили.

— Кто что болтает, — выпуская сильную струю дыма, тихо сказал Саша. — А сам я думаю, у Сарыка дела — швах… Сей момент тут сестричка одна пробегала… — И он выразительно провел ребром ладони чуть ниже локтя…

Воображение Маматая рисовало ему самое отчаянное положение Сарыка, и он морщился почти от реальной боли и отчаяния, сопереживая своему младшему товарищу… Теперь-то воочию убедился, как прав был Кукарев, то и дело напоминая им о правилах техники безопасности, а им, бывало, как об стенку горох!.. «И зачем я Сарыка уговорил остаться на комбинате, — запоздало терзался Маматай, — лучше бы ехал обратно в свой кишлак, руки целы остались бы!..»

Маматай вдруг вспомнил, что в этой самой больнице работает главным хирургом дочь их председателя колхоза, и решительно направился к дежурной сестре:

— Попросите, пожалуйста, Айкюмуш Торобековну.

— На операции, — строго сказала сестра, даже не взглянув на Маматая. — Ждите, только, наверно, придется долго ждать.

Маматай послушно опустился на жесткий, выкрашенный в белый цвет табурет и погрузился в какое-то странное оцепенение, как будто выпал из потока времени и теперь смотрит ему вслед, как в хвост скорого поезда, стремительно уносящегося вдаль, отсвечивая красными тревожными сигналами. «Фу-ты, — тряхнул головой Маматай, вдруг сообразив, что безотрывно вперился взглядом в красную лампочку над рентгеновским кабинетом, — и чего только не нагородится!..»

Вывело его из этого тягостного состояния появление Айкюмуш. Несмотря на позднее время, она показалась Маматаю свежей и энергичной в своем накрахмаленном халате и красивых очках в золотой оправе.

— Кюмуш, — бросился он к ней навстречу.

— Ба, землячок! — Айкюмуш улыбалась открытой нежной улыбкой, отчего лицо ее стало еще моложе и красивее. — Знаю, зачем пожаловал… Так вот, повезло твоему Сарыку, знать не зря золотоголовым в мир пришел. По-настоящему пострадали только пальцы, да и то не главные — безымянный и мизинец. Кожа содрана… Но это, можно считать, пустяки. Мог бы и без руки остаться.

Айкюмуш вышла с Маматаем в молодые посадки прибольничного сада, опустилась на скамью, привычным жестом сняла очки, тщательно протерла их таким же, как халат, белоснежным носовым платком, потом провела им по лицу.

— А вам и вашим начальникам, Маматай, пусть этот случай станет наглядной, трагической наукой, чтобы не забывали никогда, как важно у станка соблюдать правила техники безопасности… Запомни это, прошу тебя. А теперь беги и успокой всех, небось тоже не спят! — Айкюмуш поднялась и медленно, устало вернулась в больницу.

В общежитии Маматая поджидало новое ЧП. Около входа его встретили ребята и сообщили, что незнакомые парни устроили скандал. Даже сюда через закрытые двери был слышен несмолкаемый шум-гам.

Маматай поднялся на свой этаж и столкнулся с Хакимбаем, спускающимся вниз, и сразу же присоединился к нему, Хакимбай остановил встречного испуганного паренька и стал его расспрашивать:

— Кто там буянит? Не знаете? А-а… Тот самый, что вчера разбил нос нашему Сарыку! Отлично.

— Не знаю… Сарык и сам не видел, кто ему по носу в темноте стукнул.

— А больше у нас некому в темноте носы разбивать… Или ты сомневаешься?

Паренек молча сопел носом, боясь мести хулигана.

Тут они и вышли на того парня, прижавшего сразу двоих в коридоре и что-то с угрозами и ругательствами требовавшего от них.

Хакимбай сердито приказал ему оставить ребят в покое.

Парень выпустил из своих лапищ воротники ребят, неуклюже развернулся, как разъяренный бык, направился к Хакимбаю.

— На-чаль-ни-чек! — Парень расставил здоровые ручищи, как бы желая заключить Пулатова в объятия. — А вот мы сейчас посмотрим, на что ты годишься…

Дебошир приблизился к Хакимбаю почти вплотную — от него несло кислым запахом вина и табачного перегара.

— Успокойся! Не забывай, что находишься в общественном месте.

— Да я у этих сопляков только и попросил папироску, а они ну чистая зайчатина, сразу дара речи лишились, — и парень запустил руку в карман Хакимбая, разорвав ему при этом брюки.

Хакимбай теперь окончательно понял, что такого уговорами не проймешь. Не привыкший к сопротивлению, он распоясывался все больше и больше, желая немедленно получить курево. Тогда Хакимбай отступил назад и по-боксерски ударил нахала в мощную челюсть, так что тот плашмя растянулся у его ног. Но он очень быстро опомнился и, набычив шею, отчего она стала еще толще и короче, стал, злобно сузив глазки, надвигаться на Хакимбая. А тот только слегка двинул ногой, и парень окончательно оказался на полу, издав странный звук: «шак» — видно, туфля Хакимбая попала ему под подбородок…

И тут от его компании отделился самый вертлявый и наскочил на Хакимбая, но на его пути оказался Маматай.