Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

Прежде всего Алтынбек решил «помириться» с Бурмой — на всякий случай… Неприятностей и без нее у него намечалось не мало. Одно то, что сел за руль в нетрезвом состоянии, уже тяжелая улика против него… А еще ранение, может, увечье, на всю жизнь Бабюшай…

— Здравствуй, Бурма, — он, сильно опираясь на палку, переступил порог ее кабинета. — Вот я и выписался — сразу к тебе…

Бурма молча ждала, для чего Алтынбеку необходимо такое вступление.

— Хочешь не хочешь, Бурма, а работать нам теперь вместе… а для этого необходимо взаимопонимание…

— Не беспокойтесь, товарищ Саяков, рабочие отношения с личными не путаю, — холодно ответила она.

Алтынбек сморщился и, взявшись за больное колено, присел, на ближний стул, положил палку рядом и закурил, всем видом показывая, как он расстроен ее отношением к нему.

— Бурма, зачем так официально?.. Зачем прошлое ворошить?.. Главное, ты вернулась…

Бурма сильно побледнела, но не повысила голоса.

— Вернулась… и отчитываться за свои поступки ни перед кем не обязана.

— Отчитываться? О аллах! Конечно нет… А ты все такая же гордячка, характер у тебя ох какой крутой, Бурма!

Алтынбек долго молча курил, потом сказал вкрадчиво ласковым голосом:

— Все-то я понимаю, Бурма!.. Конечно, переезд, то да се… На эхо деньги нужны… Так я…

Саяков достал из внутреннего кармана пиджака пачку денег и положил на письменный стол.

— Так, значит… — медленно приподнимаясь из-за стола, начала Бурма, — значит, судьба сына тебя де волнует, значит откупиться от нас пришел? Ах да, совсем забыла!.. Ты ведь уверен, что за деньги можно купить все — совесть, честь тоже!.. Но ни моя, ни сына честь не продается! — Она схватила со стола деньги и швырнула их в лицо Алтынбеку. — Вот, возьми их обратно! Бери-бери! От этого больше тебя презирать не буду, больше — невозможно!

…Деньги долго еще кружилась, опускаясь на стриженую голову, плечи и колени Саякова.

Для Бурмы это была долгая и мучительная ночь без сна. Жалела ли она о чем? Мечтала ли о счастье? Ведь она была еще молода и недурна собой. Копила ли терпеливые мысли о мести?..

Любовь у нее была к Алтынбеку неожиданная и какая-то смятенная, неловкая… Странно, но она на первых порах боялась его глаз, рук и особенно голоса, вкрадчивого, обволакивающего, беззастенчивого. Бурма первое время находила в себе мужество избегать его, сопротивляться его властной, самоуверенной красоте! Но это кончилось очень скоро и не спасло ее от несчастья…

Доводил до ума Бурму родной дядя Токон Черикпаев, так как ее родители умерли рано, а ближе его родственников не было!.. Как радовались в его семье, когда Бурма закончила институт легкой промышленности и пришла на комбинат под его начало. И она оправдала его доверие, взялась за работу горячо, вкладывая все свои знания и охоту…

Да, до ума, до специальности хорошей Токон Черикпаевич ее довел, а вот жизни не научил, потому что сам был доверчивым и добрым, так думал а обо всех людях, в том числе и об Алтынбеке, сумевшем завоевать его доверие. Дядя даже прочил его на свое место главного инженера комбината, так как уже тогда ему предлагали повышение и переезд в Ташкент.

А Алтынбек старался вовсю:

— Токон Черикпаевич, я как начальник цеха думаю проводить такую-то работу… Рождается очень перспективная рационализаторская мысль! Пришел рассказать вам… Вы для меня не только главный инженер, но и крупный специалист… Хочу учиться у вас…

Вот и доверился по житейской неопытности Алтынбеку, оставил его на своем месте, когда собрался на новую работу в столице республики.

Алтынбек тогда от Черикпаевых не вылезал, что называется, и дневал, и ночевал… А уж Бурме оказывал внимание, каким мало кто может похвастаться. И она под гипнозом его сладких речей возблагодарила аллаха: «О, видно, не только имя золотое [32] Алтын — золотой. у него, и сердце — золото…»

Вскоре, как только вопрос встал о том, кого назначить главным инженером, Алтынбек объявил во всеуслышанье, что женится на Бурме, сразу же как вернутся они с курорта.

Токон Черикпаев прощался с Бурмой радостный, спокойный за ее дальнейшую судьбу, с полным сознанием выполненного перед памятью ее родителей долга.

А когда молодые вернулись с курорта, Алтынбек больше ни о ЗАГСе, ни о праздничном тое с ней не заговаривал, а вскоре стал избегать встреч с ней… Так что пришлось Бурме самой идти к Алтынбеку в бывший дядин кабинет.

— Ребенок? Какой еще ребенок? — равнодушно, как о чем-то постороннем, спросил Алтынбек. — И при чем здесь я? Если все женщины, с которыми у меня когда-то что-то случилось, соберутся сейчас здесь, и начнут предъявлять свои претензии, то уж лучше совсем не жить на свете… Женщина сама должна думать, на что идет, и отвечать за свои шаги…

— Значит, я для тебя, как все?

— А чем ты отличаешься? Или я силой тебя удерживал… обещал?.. А теперь раздумал… Мне нужна жена, умеющая беречь честь свою!

Алтынбек стал смотреть в окно, давая понять, что разговор окончен. А когда Бурма ушла, дверь в кабинет защелкнулась на замок…

После этого свидания у нее в памяти осталось только, как Алтынбек после ее пощечины закрыл лицо руками, а сквозь тонкие длинные пальцы медленными каплями из разбитого носа капала кровь на бумаги, на светлый элегантный костюм…

Характер у Бурмы с детства был покладистый, уступчивый. Ребята во дворе даже драться с ней не любили — не интересно, не только сдачи не даст, но даже не заорет… Вот почему и Алтынбеку в свое время сдачи на обиду не сдала, только что пощечину влепила… Да что ему ее пощечина, как с гуся вода… И убежала от стыда… Что, мол, люди скажут, когда узнают?.. Как исстари повелось — отвечать за все пришлось ей одной и стыдиться тоже…

А за что стыдиться? Обманула она? Покинула возлюбленного? Или от сына отказалась? Он же ходит героем, а она должна была прятаться, бросить насиженное место, работу…

В Бурме исподволь накапливалась обида, даже протест. Почему так? Революция дала одинаково всем политическую, социальную и духовную свободу… Нарушение первых двух карается законом. А третья? Третья, видно, в нас самих… в нашей сознательности, в нашем уровне развития… Политические и социальные права попробуй нарушь! А за духовную свободу ой какую борьбу приходится вести… Разве она не была в путах старых предрассудков, когда убежала от «позора» своего в Ташкент?.. Что тогда сама себе сказала? «Если дядя, старший брат узнают, будут опозорены навек…» Так чего же ей, Бурме, ждать от других, тем более менее образованных и развитых?.. Вон люди-то какие разные на одном их комбинате: одни с гор, другие — только от кетменя… А один калым чего стоит! И сейчас ведь еще случается в ходу… Да что про темных людей говорить! Бывают и в ученой среде такие «индивидуумы», что хуже всякого разжалованного шамана мозги запудрят! Так что ей, Бурме, предстоит борьба, открытая и трудная, с потерями и победами, борьба не на один день и не на один год.