Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

И по тому, как переглянулись хозяйка и мулла, Бекмат догадался, что пришел в этот дом не вовремя. Хотелось, не сказав ни слова, круто повернувшись, уйти. Но так, зайдя в чужой дом, не поступают, и он, вымыв руки, уселся за дастархан, справился о здоровье хозяйки, и домочадцев, и их родственников, отпил глоток зеленого чая и, хотя был голоден, едва прикоснулся к плову. Хозяйка отвечала односложно, и Бекмат слушал ее невнимательно — присматривался к мулле. Все в нем его раздражало: и холеные белые руки, и длинные жирные от плова пальцы со старательно подстриженными ногтями, и яркие, непривычно теплые глаза, таившие испуг… А больше всего раздражало, что этот самодовольный, сытый, избалованный женской лаской человек здесь как свой. А он, Бекмат, с перекошенным ртом бежавший вместе с Кадыром в атаку по усеянному трупами полю, здесь, в доме Кадыра, словно чужой. И в какой-то миг Бекмат понял: перед ним не мулла, а ловкач и трус. Он ненавистнее врага. Его нельзя спугнуть. И Бекмат заговорил с Осмоном дружелюбно, прикинувшись безразличным ко всему человеком.

А на следующий день, когда, забрали муллу, обнаружилось, что он — дезертир. Удивлялись этому в кыштаке все, кроме Бекмата.

После того как Саяк узнал, что милиционеры увезли муллу Осмона, связав ему руки, он долго не мог прийти в себя. Сомнения мучили его, разрывали на части. В ушах звенели слова Бекмата: «Твой отец, защищая Родину, пал смертью храбрых, а этот трус восседал здесь да почетном месте, дезертир проклятый!» Но Саяку не верилось, что мулла — дезертир. Дезертиры в его представлении были не такие: они от страха прятались высоко в горах, в пещерах, месяцами не мылись, от них, должно быть, еще издали смрадом разит (а слепой Саяк особенно болезненно и остро ощущал состояние окружающих — их настороженность и страх). Нет, мулла Осмон не такой… А хоть бы и был он не мулла? Ну и что из того? Пусть не мулла — просто Осмон; пусть, как говорит Бекмат-аке, это не настоящее его имя — учил-то он нас словами из Корана. Святая книга… Но Бекмат-аке говорит: «Религия — ложь, а ложь — зло». А он правдив. Но и он — человек, и может ошибаться, тут же успокаивал себя Саяк, и потом, разве может какой-то дезертир, жалкий, озверевший, знать так много? Разве может быть у него такой спокойный, ровный, чуть хрипловатый голос, как у того, кто читал нам Коран? Он, Саяк, запомнил не просто суры из Корана, но суры, произнесенные этим голосом, запомнил все проповеди муллы Осмона.

— …Милые дети, родители привели вас ко мне, чтобы вы стали настоящими мусульманами, познали учение аллаха. Верьте каждому моему слову. Кто усомнится в этом учении, того покарает аллах. Он может отнять ногу, руку… Но самое страшное — такой человек на том свете попадает в ад.

— Как может аллах знать все о каждом из людей? — удивленно спросил кто-то из мальчиков.

— На этот вопрос я пока не отвечаю и за него не наказываю, потому что вы еще не ведаете основ нашей религии, — строго сказал мулла. — Но с завтрашнего дня тех, кто станет задавать такие глупые вопросы, буду бить этими прутьями, — мулла поднял связку прутьев, лежавшую рядом с ним. — Сидите тихо и слушайте. — Потом, помолчав, заговорил совсем по-другому, мягко, напевно: — Все, что вы видите, и все, что не видите, но что есть, сотворил аллах. Аллах сотворил мир… И увидел аллах, что люди бродят по свету как скоты. И решил установить порядок, и ниспослал с неба нашему пророку Мухаммеду священную книгу Коран. В ней записаны веления аллаха, которые мы, мусульмане, должны, выполнять. Мусульмане должны ни на минуту не забывать аллаха, всемогущего, милосердного. Им запрещается воровать, лгать, грубить и вредить другим людям. И велит аллах подчиняться на земле тем, у кого власть, и всем их представителям. Все, что они потребуют, мусульманин должен отдать, и, если они бьют тебя, ты не должен сопротивляться, потому что ты их тысячу раз будешь бить на том свете. Чем больше ты страдаешь на этом свете, тем счастливее будешь на том… На твоем правом плече сидит божий ангел и записывает твои богоугодные дела, а на левом плече тоже сидит божий ангел и записывает твои грешные дела. И настанет Судный день, и сам бог будет судьей и взвесит твои богоугодные и грешные дела. И если перевесят богоугодные, пошлет тебя в рай, где будешь жить в блаженстве вечном. А кто многогрешен — тому дорога в ад, и он будет гореть в огне, будет вариться в кипящем котле, и будут бросать его в пасть дракона. Земной мир — бренный мир. Вы должны помнить об этом, чтобы не попасть в ад.

Мулла Осмон замолчал.

— Что мы должны делать для этого? — раздался испуганный голос Жамал.

— Послушным надо быть, следовать всем велениям аллаха и пять раз на день молиться.

— А как быть мне? Я ведь слепой, — спросил Саяк.

— Таким, как ты, религия помогает. Хорошо выучи святой Коран, весь наизусть, и проповедуй его людям: читай им суры. И исцелятся больные, и очистятся заблудшие, и за твои богоугодные дела будет тебе блаженство рая на том свете и хлеб насущный на этом. Ты будешь в самом красивом месте рая, и прозреешь там, и будешь видеть вечно.

Как воспрянул Саяк духом! Сколько было надежд! И вот все рухнуло.

Бекмат понимал, как не просто освободиться его слепому племяннику от религиозных представлений. Опытный учитель, он разговаривал с ним как с равным.

— Слушай, Саяк, религия говорит: подчиняйся представителям власти, ибо такова воля аллаха. А разве этот Осмон, или как его там настоящее имя, подчинился? Нет. Его призвали в армию, а он сбежал, стал дезертиром. Значит, учил он тебя тому, во что сам не верил. Что ты на это скажешь?

Саяк молчал.

— Нет, дорогой мой, надо не богу молиться, которого нет, а быть всегда, честным и смелым, быть выше обид и горя, добиваться своей цели. Не зря говорят русские: человек — кузнец своего счастья. И у нас, киргизов, издревле превыше всего ценится в человеке смелость, непокорность судьбе. Вот в эпосе «Эртоштук» люди восстают против злых таинственных духов и в конце концов побеждают, их. А в нашем великом «Манасе» люди сражаются с захватчиками и ценой многих жертв обретают свободу.

— А как быть мне? Без Корана как я себе добуду кусок хлеба? — спросил Саяк со слезами.

— Ты будешь учиться, — уверенно сказал Бекмат. — Будешь постигать науку, открывающую истинный смысл жизни, суть человеческого бытия.

— Но я слепой…

— Есть особые школы, в которых учат таких, как ты.

Саяк стал часто приходить, домой к Шакиру. Может, потому, что считал теперь его своим близким товарищем, а может, из-за родственницы Шакира Жамал, зайти к которой Саяк стеснялся: девочка ведь… Поначалу Шакир не знал, как вести себя, как разговаривать со слепым — недоверчивым, все время прислушивающимся к каждому шороху, порой резким, грубым. Конечно, у Саяка была причина не доверять своим ровесникам. Взять хотя бы Жокена. Вроде помирился с Саяком… а вдруг взял и поставил поперек дороги волокушу. Наткнувшись на нее, Саяк упал и сильно оцарапал колено.