Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

— Ты что, слепой, что ли? — насмешливо крикнул Жокен.

Шакир поднял Саяка, повел его домой, и, опалив на очаге кусок кошмы, наложил на рану и перевязал лоскутом.

«За что Жокен так ненавидит Саяка?» — недоумевал Шакир. Но как-то вечером, стоя за дувалом, он невольно подслушал разговор Жокена и Жамал:

— Жокен, зачем ты так! Он же ногу поранил, а могло быть еще хуже.

— Если будешь дружить с этим слепым, я ему все ноги переломаю! — угрожающе прошипел Жокен.

— Вот скажу Бекмату-ага, как над слепым издеваешься, из школы тебя выгонит.

— Думаешь, Бекмат-хромой учить нас будет? Жди! Ну и дурочка! Он же еле ползает, помрет скоро.

Девочка всхлипнула и ничего не ответила.

— Жамал, — нерешительно заговорил Жокен, — зачем тебе этот слепой урод? Почему не дружишь со мной?

— Потому что ты злой, Жокен. Аллах накажет тебя!

…Постепенно Шакир привык к Саяку. Временами он даже забывал, что Саяк ничего не видит. Обостренное чутье и слух в немалой мере заменяли слепому от рождения мальчику зрение. Он почти всегда знал, что происходит вокруг.

Они бродили по пологим холмам, валялись в густой мягкой траве, вскакивали и, схватившись за руки, падали навзничь, подставляли свои скуластые лица солнцу и ветру. Шакир глядел в праздничную синюю даль, и не мог представить, как это жить без нее. Он закрывал глаза, пытаясь ощутить мир, каким, знает его Саяк, но солнце проникало сквозь сомкнутые веки, и еще нежнее обнимала теплынь лета, наполненная легким полдневным звоном и стрекотанием кузнечиков.

В такой вот полдень и рассказал ему Саяк легенду про Тоштука.

— Тоштук [42] Тоштук — легендарный герой из эпоса «Манас». в подземном мире спасает птенца огромной сказочной птицы Алпкаракуш, вырывает его из пасти дракона. И говорит тогда Алпкаракуш: «За добро я плачу добром, я готова служить тебе». И отвечает Тоштук: «Преследуя семиглавого дива, очутился я в подземном мире. Помоги мне подняться на поверхность земли». И молвит Алпкаракуш: «Ладно, подниму тебя на своих крыльях. Возьми, только с собой сорок кусочков мяса и сорок кашиков [43] Кашик — деревянная палочка. воды. Когда буду лететь над бездной, поднимаясь все выше и выше, и скажу тебе: «пить» — подашь мне припасенной водицы кашик, а когда скажу: «есть» — подашь мне мяса кусочек.

Так и сделал Тоштук. И сел да широкую спину птицы. Из подземного мира к свету, к свету белому, птица взлетает, поднимаясь меж стен отвесных, среди скал, словно пики, острых. Скажет «пить» — и Тоштук вливает в клюв раскрытый водицы кашик, скажет «есть» — и Тоштук подает ей припасенного мяса кусочек. И совсем уж, совсем немного до родной стороны поднебесной. И Тоштук, замирая, слышит посвист ветра и конский топот. Но уже в бурдючке ни капли не осталось воды, и мяса не осталось в платке у Тоштука. Просит пить усталая птица — ничего он ей дать не может, просит есть, красный клюв раскрывая, — ничего он ей дать не может. И он чувствует, как, обессилев, начала опускаться птица. И тогда… — голос слепого рассказчика дрогнул, — тогда Тоштук вырывает свой глаз и дает его птице в кашике вместо воды, и от икр своих отрезает кусочек мяса и кладет его в клюв птице. Взмахнув широкими крыльями, Алпкаракуш в один миг доставляет Тоштука на поверхность земли.

И, не жалея, что ослеп на один глаз, Тоштук благодарит Алпкаракуш. А та спрашивает: «Тоштук, почему последние кашик воды и кусочек мяса были особенно сладки». Тогда Тоштук возьми и скажи ей всю правду. «Я не улечу, оставив тебя слепым», — говорит Алпкаракуш, и она проглатывает Тоштука и через минуту срыгивает его. У Тоштука появляется глаз, острее, чем тот, что был прежде. А потом Тоштук прощается с Алпкаракуш и, радостный, отправляется к своему народу, к своей любимой жене, о которой так тосковал.

Радость Тоштука Саяк переживал, как свою. Его всегда сосредоточенное лицо прояснилось, он широко улыбался, обнажая крупные, до блеска белые зубы.

Затем он вдруг спросил у Шакира:

— Как думаешь, Алпкаракуш и теперь живет?

Шакира этот вопрос застал врасплох, и он сказал неуверенным голосом:

— Наверно…

— Конечно, жива, — разволновался Саяк. — Такая птица не может умереть. Вот ведь как хорошо!

Осенью сорок четвертого года почти до самого ноября ребята работали в поле, помогали колхозу. Потом начались занятия в школе. Шакира зачислили в седьмой класс. Перед ним на первой парте сидели Жамал и ее подружка Самар. А за спиной у него — Жокен и Калыс. Маленькая школа в родном горном аиле теперь казалась ему воплощением тишины и порядка. Здесь же, на переменах, да и на уроках, случалось, поднимался невообразимый шум и гам, и некому было навести порядок, приструнить шалунов: все учителя женщины…

Из учителей-мужчин с войны вернулся лишь Бекмат. Но работать в школе ему не под силу. Он только смотрит со своего холма глубоко запавшими глазами на одноэтажную, длинную, неряшливо побеленную школу.

В седьмом классе тридцать с лишним учеников, но ни с кем Шакир не дружит по-настоящему. И не потому, что нет среди них хороших ребят: боится завести новых приятелей, считает, что этим оскорбит своего слепого друга. А Жокена и Калыса Шакир и вовсе сторонится. Чуть что, Жокен начинает сквернословить. Он и Калыс все время вместе. Но Жокен на каждом шагу насмехается над Калысом: то толкнет его, то бранит при ребятах. А безвольный, робкий Калыс угодливо улыбается. «Странный этот Жокен: нет Саяка — издевается над Калысом, — думает, глядя на них, Шакир. — Почему он такой злой и жестокий? Может, оттого, что дома ему достается, вечно ходит в синяках».

Отец Жокена, Капар, — коренастый хмурый человек. Он чуть не каждый день подправляет свой дувал — самый высокий в кыштаке. Что делается в этом дворе, с улицы не видно. Люди редко заходят туда. По вечерам он не поднимается на холм, куда приходят мужчины обменяться новостями. Жокена бьет нещадно камчой и кулаками. И все как-то даже привыкли к истошному крику мальчика, доносящемуся с этого, двора. Говорят, что отец Жокена нездешний: перекочевал откуда-то во время коллективизации…

«А может, Жокен злой вовсе и не потому, что и отец у него такой. Вот ведь у Калыса отец двумя орденами и медалью «За отвагу» награжден. Все видели его фотографию в газете. А Калыс — трус». Правда, поначалу-то Шакир иначе о нем думал…

Из всего класса по душе Шакиру одна Жамал. Все в ней ему нравится. А то, что она — «глаза» Саяка, а он — друг Саяка, невольно сближает их. Но Жокен и Калыс дразнят: «влюбленные». Это Шакира задевает, и ему не остается ничего иного, как быть подальше от Жамал.

Возвращаясь с уроков, Шакир еще издали замечает Саяка. Даже когда вдруг захолодало и небо заволокли тучи и дул пронизывающий ветер, Саяк встречал Шакира: стоял посреди улицы, пряча замерзшие пальцы в рукава своей не по росту короткой ветхой телогрейки.