Ахмет Мальсагов - Человек, которому всегда трудно

Теперь я скажу вам самое удивительное. То, о чем я сам узнал только много времени спустя.

Не случай свел нас в Дэй-Мохке с Кейпой. И не то, что зовется судьбой.

Она, Кейпа, сама захотела быть там, где я. И попросилась на практику сюда, чтобы быть рядом со мной.

Сколько дней, и радостных, и мучительно-горестных, пройдет, пока я об этом буду знать!

Я теперь вижу ее два раза в день, а то и чаще… Конечно, чаще! Проезжает мимо завода — вижу почти всегда. Знаю, где она живет, вижу изредка и там, когда мелькнет в калитке ее стройная фигура.

Но уж два раза в день вижу ее возле фабричной проходной обязательно. Суббота и воскресенье, конечно, не в счет.

«Значит, ты у нас теперь тоже окончательно закрепился? — спросил меня на днях сторож, словно кадровик, оформляющий нового работника. — Воллахи, я уже могу сдавать тебе свою вахту и берданку!»

Я влюблен, теперь-то в этом сомневаться нечего. Мне кажется, что невлюбленных людей на свете вообще не может быть, если они молоды. Влюблена в своего Ибрагима Таня. Влюблен Замир. Влюблен я.

Влюблен — это я точно знаю — фрезеровщик Асха́б с нашего завода.

Алим и Асхаб что-то затеяли серьезное. Мне обидно, что Гора от меня может это скрывать. С Асхабом они друзья. Асхаб мировой парень, безотказный, но у меня с ним особой дружбы нет. Только через нашего общего друга Алима у нас отношения.

Он, этот Асхаб, до смерти любит девушку с трикотажной фабрики. Та девчонка тоже готова за него в огонь, но ее родители поставили условие: никакой женитьбы, пока у молодого человека не будет своей крыши над головой.

Асхаб такой замечательный работник, что его поставили на очередь для получения отдельной комнаты в общежитии, чтобы он смог жениться. Но родители девушки и об этом варианте слушать не захотели. Имей в общежитии хоть три номера «люкс», ты все равно бездомный, если у тебя нет «своего плетня».

Я думаю, что у Асхаба не одна эта загвоздка. Родители у девчонки такие люди, что без калыма ее не отдадут… Вот влетел парень! Это значит, что ему надо целых два сезона провести на «шабашке» в дальних краях, чтобы накопить на калым и на дом. А он не из таких, которые бросят производство. Но и не такой он, чтобы от своей любви отказаться. Так мне кажется.

…Стемнело. С площади доносится тихий стук в ладоши и печально-лихой напев танцевальной мелодии. Я иду туда.

Ребята вытолкнули меня в круг, пришлось станцевать. Пробовали вытолкнуть еще раз, но я увидел в стороне силуэт легковой машины. Обратил я на машину внимание только потому, что рядом темнела высокая фигура. Это мог быть лишь Алим. Рядом с ним, кажется, Асхаб. Как-то незаметно и таинственно исчезли они с танцулек.

Явно собираются на какое-то дело. Пусть будет на совести Алима, что он мне не открылся, не зовет с собой. А на моей совести останется, если я не предложу своей услуги товарищу. Это мне не раз твердил Марзи: «Если ты увидел, что твой товарищ идет на опасность и ты не пошел с ним — пусть даже тебя не позвали, — то в случае плохого исхода вина падет и на тебя. Особенно если ты — последний, кто его видел».

Я подхожу в потемках к Алиму и говорю тихо:

— Вижу, что вы с Асхабом не на гулянку собрались. Лезть в ваши секреты я не собираюсь, но без меня ты не поедешь, Гора.

Он смеется, обнимает меня, но я не даю себя обмануть, отталкиваю Алима.

— Слушай, не надо обижаться, — говорит он терпеливо. — Мы не берем с собой Мути потому, что он после обязательно начнет острить и проболтается. А ты и так на заметке у Газзаева…

Я наклонился, быстро просунул руку в окошко машины и выдернул ключ зажигания.

Шофер, незнакомый мне парень, даже не шевельнулся, спокойно сказал Алиму:

— Гора, ключ-то этот нахал вставит на место сейчас же, я позабочусь. Но дать ему раза два по шее за то, что он посмел тронуть мою машину, я считаю неприличным без твоего позволения: он ведь твой друг?

Я вижу, Гора сам бы с удовольствием стукнул меня. Он усмехается и рассеянно барабанит двумя пальцами по своей нижней губе. Это верный признак, что у Горы чешется кулак.

Я кладу ключ в карман и собираюсь уйти.

Алим шепчет что-то вроде «черт бы тебя подрал, тихоня», хватает меня за плечо, толкает в открытую дверцу машины, командует ребятам:

— Поехали! Быстрее. Нам нельзя крутиться тут на виду у всех.

— Братья у нее удалые ребята, — говорит Алим. — Если догадаются и настигнут нас, то могут и обстрелять. Они охотники один лучше другого.

Мы едем на уголовное дело. Если не от братьев девушки нам достанется, то за нас возьмется потом милиция. И так и так нам будет крышка. Но меня ведь никто и не заставлял ехать? Нет, заставлял. Закон дружбы меня заставил поехать. Этот же закон заставляет меня сейчас молчать, ни о чем не расспрашивать Алима. Если надо, он сам скажет. Он отвечает за мою судьбу, как за свою, и я должен в это верить, потому что мы с ним друзья.

А вдруг Алим-Гора заблуждается? Вдруг он сам не понимает, на какой глупый шаг решился? Марзи похищал девушек. Даже в те времена это считалось дикостью. Выходит, опять у нас к этой дикости скатились? Хороший же я друг, если не выскажу эту мысль в глаза Алиму.

Меня останавливает только следующий разговор:

— Асхаб, твоя коза не испугается, не передумает в последнюю минуту? — спрашивает Алим.

— Она мне сказала: «Люблю»…

Вот как. Когда любят, то страха нет.

Мы едем спасать любовь. Я вижу освещенный огоньком приборного щитка «Волги» большой сверкающий глаз Асхаба, орлиный нос, темный пушок усов на печальной припухлой губе.

Он любит. Его любят. Кто же имеет право, люди, мешать этому? Да если бы я услышал от своей любимой «люблю», я бы на смерть пошел. На похищение — нет, не по мне это. На смерть — да. Я пошел бы среди белого дня, взял девушку за руку и повел бы ее, даже если ствол ружья приставят мне ко лбу.

— Уточняем план, — говорит Гора. — Водитель не выключает мотора и не отходит от баранки, что бы мы там на улице ни вытворяли. Ты, Асхаб, ведешь свою девушку к машине. Я и Шамо — силы заграждения. Слышал, Шамо? Выйдешь из машины и пройдешь шагов десять вперед. Я — на такое же расстояние назад. Моя и твоя задача: помешать любому мужчине, который захочет подойти к машине. Асхаб, если я или Шамо с кем-нибудь свяжемся, вы нас не ждете. Жмете вовсю. Твоя задача одна: беречь девушку.

Оказывается, есть у нас еще один союзник: двоюродная сестра невесты. Ровно в десять они обе выйдут из кино. Пять минут будут списывать афишу.

В десять часов десять минут девушки замедлят шаг в переулке, у первой же водопроводной колонки. Сделают вид, что захотели напиться. Люди из кино быстро расходятся по домам.

В этом самом месте мы и проведем операцию. Минут через пять после нашего отъезда с невестой двоюродная сестра должна поднять крик на весь аул.