Валентин Солоухин - Соломенный кордон [Рассказы и повести]

Фары оказались ходовым товаром, и дед Селиван продавал их на трассе. На бутылку ему в любое время и при любой погоде давали. Если тебе все старухины похождения рассказать, ночи не хватит. Чикиринда у нас человек на весь район знаменитый... А в лес, наверно, серьезные нарушители повадились. Придется Чикиринду в правление вызывать и принимать нужные меры, иначе от Митрохина куста одни пни останутся.

Вечером я пошел прогуляться по селу. У дома Чикиринды на самом виду лежала вязанка хворосту, которую я помогал ей нести из лесу. К вязанке был привязан серый вислоухий кобель, который старательно облаивал каждого прохожего.

Как только кобель начинал гавкать, на широком крыльце тут же появлялась бабка Чикиринда в черном накинутом на плечи платке и журила его:

— Нишкни, луцыпер окаянный!..

Виктор озабоченно посматривал на меня, я чувствовал, что он хочет о чем-то со мной поговорить.

«Наверно, нет возможности устроить меня на работу, или я его стесняю! Приехал, живу...» — гадал я.

Чтобы Ведрин не маялся, я решил начать разговор сам, но он опередил меня.

— Максим, время у нас сам знаешь какое... Посевная, людей не хватает. Помог бы ты колхозу. Надо съездить в город, привезти запчасти. Не в службу, а в дружбу...

— Деликатность тебя замучила. Давно бы сказал, я готов все лето возить запчасти, если надо.

— Ну, спасибо тебе! Собирайся, Клим заедет за тобой на машине.

Не садясь за стол, стоя, Виктор поел, схватил кепку и был таков, с улицы крикнул мне:

— Харчей возьми с собой, у нас столовых нет.

«Едем на машине, что, мы не найдем, где пожевать... Тоже мне агроном, работает с утра до ночи, как лошадь».

Я узнал, что председатель колхоза — человек властный и заслуженный, видно, помыкает Ведриным, как хочет. Виктор, наверное, у него вместо мальчика на побегушках. «Вот тебе и агроном, посевы, урожаи...»

Сигнал клаксона прервал мои мысли, полуторка горьковского завода стояла у избы, и шофер нетерпеливо смотрел в мою сторону. Я быстро влез в кабину.

— Держи калантырь, — протягивая руку, сказал шофер, — будем знакомы — Клим.

Я пожал узкую мускулистую руку Клима и назвал свое имя. И поехал я в должности грузчика доставать для колхоза запчасти.

На обратном пути из города Клим вдруг предложил заехать в деревню Счастливку к тетке.

— Я тебе такие чудеса покажу!.. — Эта фраза была у него дежурной. Никаких чудес я от него не ждал. Мне до судорог в желудке хотелось поесть и хоть немного отдохнуть. Я вспомнил наказ Ведрина и сожалел, что не послушался его, но шофер — опытный человек, не первый раз в командировке, — почему он не взял харчей? — косо посматривал я на Клима.

Часа три под проливным дождем мы провозились с машиной, и все-таки пришлось ее бросить километра за два от этой невзрачной и тихой деревни.

Мне хотелось просто наподдать шоферу, потому что во всем был виноват он.

Мы ехали по асфальтированной трассе. Мотор у нашей полуторки после капремонта работал отлично, даже крутые подъемы она преодолевала легко, без «одышки». Стрелка на спидометре почти все время прыгала за цифрой семьдесят.

О Климе я знал мало, за баранкой он молчит, а что можно узнать о человеке за сутки, если разыгрывает бывалого человека, а когда сели, застряли, ругался не хуже корабельного боцмана.

Сейчас он шел впереди: длинный, узкоплечий, белая, как ощипанный одуванчик, голова его неподвижно застыла на тонкой, покрасневшей от солнца шее. Клим обижался, и это меня раздражало. Ведь во всем был виноват он. Но его инициативе мы свернули с асфальта и поехали плутать проселочными дорогами, разыскивая злосчастную деревню Счастливку.

«У меня там тетка живет. Знаешь какой сад! Ульи по саду, почти под каждой яблоней, махонький зеленый домик. А пчелы — ты, доктор, еще не видел таких пчел! — «Доктор» — так Клим обращался ко всем, с кем разговаривал. — Меду у тетки — ешь не хочу! Я тебе такие чудеса покажу!.. — Размахивал длинными, словно жерди, руками Клим.— Время в запасе есть, почему бы денек не покантоваться? У нас в Счастливке такие девчата!.. А парней раз, два — и обчелся: По вечерам «мотаня» под ливенку. Ты когда-нибудь был на «мотане»?

— Даже не знаю, что это такое, а далеко эта Счастливка? — соблазнился я.

— Не-ет, во-он за тем леском. Меньше десяти километров... Сворачивать?..

— Сворачивай!

«За полчаса мы доедем, отдохнем, перекусим, пока туда-сюда и вечер. Сходим на «мотаню», познакомимся с девчатами, мечтал я, если задержимся, наверстаем... Да притом, Клим знает, спешить нам или нет».

Ехали лесом. Клим открыл окно и, ерзая на сиденье, с увлечением продолжал рассказывать, как он гостил у своей тетки, как спал в саду под яблонями:

— Мы и сейчас с тобой в саду будем спать... Надоели эти придорожные гостиницы до тошноты.

Дорога становилась хуже, сухие русла ручейков, канавки часто пересекали ее. Нас то и дело стало подкидывать под хруст скрипящих пружин сиденья. По кабине упруго хлестали ветви деревьев, Клим иногда высовывал руку в окно, стараясь на ходу сорвать веточку.

На опушке дорога раздвоилась, две колеи, еле заметные, уходили в одну сторону и в другую.

— По какой ехать?

— По этой, — уверенно показал Клим на заросшую густой травой.

Километра через два дорога исчезла:

— Как быть?.. Не лучше ли вернуться?

Клим вышел из кабины, залез в кузов, осмотрелся:

— Курс правильный, вот за этим холмом Счастливка. Жми, доктор, по целине! Нет, стой! Дай-ка я сяду за баранку.

Я уступил ему, потому что шофер из меня некудышный. Случайно научившись водить машину, я воспользовался доверием Клима.

Он снял пиджак, закатал рукава и, поплевав на ладони, погнал машину, продолжая рассказывать про знаменитую на весь район теткину пасеку, про целебные свойства меда и парного молока.

— Деревня! — показал я Климу.

— Вижу! — Он круто подвернул баранку, так что занесло задние колеса, и, прибавив газу, переключил скорость. — Ну, доктор, вот мы и приехали!

Рокот вашего мотора разбудил пустынную и тихую деревню. Привязанные у самой дороги телята заметались, стараясь оборвать веревки, копошившиеся в теплой пыли куры с криком разлетались по сторонам, будоража уснувших собак.

Клим сбавил скорость и медленно поехал, внимательно всматриваясь в дома.

Я представил сытный обед, после которого можно будет под тенистой яблоней на свежем воздухе попить крепкого чая с душистым медом. «Скорей бы!»

У больших густоразросшихся ракит кончились избы. Дорога опускалась в низину, исчезая в кустах боярышника и лозняка.

— Ручей там, что ли? — спросил Клим.

— Тебе лучше знать.

— Пойду посмотрю...

Вернувшись, он постоял у машины, почесал затылок, закурил: