Юрий Колесников - Земля обетованная...

Глядя на них, Хаим вспоминал, как в первые дни своего приезда в Бней-Берак Нуци Ионас говорил:

«Ты не думай, Хаймолэ, что за деньгами на покупку оружия будет остановка… Стоит хавэрим из «Еврейского агентства» протянуть руку, как моментально наши еврейчики со всего мира раскошелятся…»

«И действительно, — подумал Хаим, — ведь во множестве еврейских семей, проживающих в диаспоре, висит голубая металлическая кружка-копилка, куда все члены семьи обязаны опускать пожертвования… Регулярно приходят в эти дома уполномоченные «Керен-кайемет» [128] Финансовый трест, занимавшийся сбором средств для Палестины. , забирают наполненную монетами кружку и вместо нее оставляют новую, опечатанную и запертую на замок… И неужели из всех бесчисленных пожертвований нельзя выделить хотя бы малую толику для этих озверевших от нужды и отчаяния людей?!»

Впрочем, сионисты, потряхивая голубыми кружками с изображением шестиугольной звезды, собирали подаяния и у «Стены плача». Делали это обычно во время распродажи мест для моления, которые закреплялись за верующими на год. Распродажу мест производили с аукциона: староста синагоги стучал деревянным молотком, повторял суммы, предлагаемые богомольцами. За лучшие, наиболее удобные и почетные места эти суммы, как правило, достигали весьма внушительных размеров.

«Стена плача» — это многовековая обманчивая надежда для невежественных и одурманенных людей — для больших и малых служителей культа была щедрым источником обогащения.

По другую сторону этой же стены начиналась территория мечети Омара. Здесь мусульманские муллы до одурения возносят аллаху молитвы и в религиозном рвении с таким же остервенением, как иудеи кулаками колотят себя в грудь, бьются головой об пол мечети… Попрошаек, что по одну сторону «котель» [129] «Стена плача», названная евреями. , то и по другую «бурака» [130] «Стена плача», названная арабами. одинаково много и с одинаковым усердием вымаливают у прохожих богомольцев подаяния.

Из поколения в поколение в ходу тут противоречивые легенды о всякого рода чудесах, будто бы сотворенных в давние времена. Одна нация старается перещеголять другую. Многим все еще памятно, как вокруг этих легенд шли горячие споры между христианами и мусульманами, иудеями и христианами, мусульманами и иудеями. Передаваемые из уст в уста различные легенды трансформировались, обрастали новыми подробностями, порожденными фантазией верующих, их желанием либо придать легенде наибольшую достоверность, либо, наоборот, опровергнуть ее или истолковать в интересах своей веры.

И на этот раз Хаиму довелось быть свидетелем буркой дискуссии по поводу достоверности одной распространенной в этих краях легенды.

Поблизости от монастыря греческих монахинь находилась одна из контор «Джарузалем электрик энд паблик сервис». Сюда Хаим доставил письмо из Хайфы, затем, как обычно, зашел в скромную столовку, славившуюся вкусными лепешками «хумус», снятыми с огня в присутствии клиента. А во дворе этого замызганного заведения, служившем пристанищем для проезжих, в тени под навесом всегда было многолюдно, суетно и шумно. Завсегдатаями тут бывали мелкие торговцы-лотошники и феллахи из близлежащих деревень, ремесленники и отлученные или бежавшие из монастырей монахи-скитальцы. Здесь Хаим и услышал, как в кругу странствующих богомольцев монах-скиталец рассказывал о посрамлении некоего именитого турка еще во времена хозяйничания в Палестине османов за то, что тот публично подверг сомнению чудодейственную силу Иисуса Христа. Разгневанный иерусалимский патриарх, узнавший об этом, направил турку послание, в котором утверждал, что сын божий Иисус Христос не только в прошлом совершал чудеса на земле, явившись народу в плоти и крови, но что сила его чудес продолжает и ныне удивлять мир. Это не убедило именитого турка. Тогда патриарх пригласил его на всенощную в храм гроба господнего, чтобы он воочию убедился в божественной силе Иисуса Христа.

Турок согласился. И вот патриарх и турок заперлись в храме, где находилась могила Иисуса Христа. Патриарх благоговейно молился, а турок, сложив под себя ноги, уселся в углу и, лукаво улыбаясь, ждал подтверждения слов патриарха.

Было далеко за полночь, когда вдруг что-то резко затрещало, раздался оглушительный грохот и из-под мраморной плиты на могиле Христа стали пробиваться огненные лучи.

Патриарх смиренно и благочинно, а турок в трепете и страхе упали и поникли головами к полу… Утром они увидели, что толстая мраморная плита, покрывавшая могилу, раскололась пополам…

— В тот день именитый турок, убедившись в чудодейственной силе Иисуса Христа, принял христианскую веру и вскоре постригся в монахи, а некоторое время спустя он рукоположился в епископы! — торжествующе завершил свой рассказ монах-скиталец.

А спустя буквально несколько минут, сидя в столовке и аппетитно уплетая лепешки, Хаим имел случай убедиться в том, как арабы опровергают эту легенду. Заливаясь смехом, мулла говорил, что того самого именитого турка постигло тогда большое горе: умерла одна из его многочисленных жен, самая красивая и любимая. А турок этот был весьма влиятельной личностью в Иерусалиме. И вот он решил изъять мрамор с могилы Иисуса Христа для памятника на могилу умершей жены. Об этом узнали греческие монахи и, чтобы мраморная плита не попала на гробницу мусульманки, ночью раскололи ее…

Хаим с интересом выслушивал подобные легенды. В их правдивость, тем более в чудеса, он не верил, но полагал, что основой для них послужили все же какие-то факты из далекой истории Палестины и этого многострадального города.

Наевшись лепешек досыта, Хаим собрался было уходить, но его внимание привлек рыжебородый и сутуловатый монах, который разговаривал со своим напарником на русском языке. Хаим знал русский не хуже идиша и несравненно лучше иврита. Еще с тех пор, когда Бессарабия входила в состав Российской империи и его отец служил в царской армии, в их семье часто разговаривали по-русски.

Хаим подошел к монаху, заговорил с ним по-русски. От него он узнал, что в Иерусалиме есть много русских монахов, что есть у них свой монастырь и очень богатый храм, получавший из России на протяжении многих лет щедрые подарки. Более того, им принадлежат подворья, которые, как и храм, являются неотъемлемой собственностью России.

Все это было ново для Хаима. Ему хотелось еще поговорить с монахом, но тот спешил. Прощаясь, монах пригласил Хаима наведаться в русский монастырь и спросить там его, инока Викентия Измаильского.

Хаим вздрогнул, услышав это имя.

— Вы сказали Измаильский?! — повторил он. — Случайно не из этого города? Я же сам родом из Болграда, недалеко от Измаила…