Юрий Колесников - Земля обетованная...

— Все понимаю… Понимаю и сочувствую. Но чем я могу тебе помочь? Чем? Я сам человек подневольный. Должен делать, что прикажут. И хоть мне горько причинить тебе новую боль, а вынужден… Поверь, вынужден отказаться от твоих услуг. И не спрашивай почему. Хотел бы ответить, да нельзя… Вот так! Одно лишь могу тебе сказать: пусть они все околеют! Понял меня? Вот так…

И снова Хаим вернулся домой безработным. И когда в тот же день к нему явились посланцы киббуца, он готов был уехать хоть на край света, только бы не встречаться с Нуци Ионасом и бородачом из раввината, не видеть злобного мальчишку-фанатика, не слышать больше о Симоне Соломонзоне…

Хаима Волдитера с женой доставили не в тот киббуц, где находилась квуца имени Иосефа Трумпельдора, а в другое хозяйство, расположенное на горе, среди каменистых оврагов. У тех, кто так ревностно заботился об их переселении, в последний момент возникло опасение, что в бывшей своей квуца Хаим может найти сочувствующих… Внезапная перемена, разумеется, огорчила Хаима, но, поразмыслив, он пришел к заключению, что, пожалуй, так будет лучше.

В киббуце вновь прибывшим предоставили светлую комнату с нормальным полом и потолком, обставленную вполне приличной мебелью. Получили они и постельные принадлежности, полотенца и даже мыло. Все это приятно удивило их, особенно Ойю, очень обеспокоенную внезапным переездом, о причинах и перспективах которого она ничего не знала. Рад был этим житейским благам и Хаим, хотя представлял себе, как трудно будет ему, да и Ойе, жить и работать в киббуце. Но оставаться здесь надолго он не намеревался. «Потерпим некоторое время, осмотримся, — думал он, — а там видно будет… Может, со временем все уляжется».

И в самом деле в первые дни было спокойно: о них будто забыли, никто ни о чем не спрашивал, не напоминал, состоялся всего лишь короткий разговор о том, что им все же придется оформить брак.

— Сыграем свадьбу! — сказал Хаиму межгиях, управляющий киббуца. — А почему бы и нет, если жена примет иудейство? Люди нам нужны!

— Какая там свадьба! — Хаим смущенно пожал плечами. Ойя была на сносях, и все согласились, что тревожить ее пока не следует. Однако Хаим заметил, что Ойя как-то по-особому взволнованна, даже на него, Хаима, смотрит настороженно-ждущими глазами. В них не было прежней ласки, нежности — одна тревога.

Вскоре Хаиму стало ясно: женой управляющего киббуца Игола Мейера была Циля, любимая дочь раввина Бен-Циона Хагера. Как-то Циля прошла мимо домика, где поселился Хаим Волдитер, Ойя узнала ее и с тех пор потеряла покой. Однако Циля, никому ни словом не обмолвившись о том, что знает Хаима и Ойю, уехала погостить к родственникам. Как поговаривали соседи, такие внезапные отлучки не были редкостью, так как, видать по всему, дочь раввина не очень-то ладила со своим муженьком.

И все же беспокойство не покидало Хаима. Уходя на работу, он каждый раз нежно обнимал Ойю, заглядывал в ее большие печальные глаза, улыбался, желая вызвать ее ответную улыбку. Но напрасно. Пряча подступавшие слезы, Ойя опускала голову, тяжелые косы, скользя по плечам, закрывали щеки. Ему бы побыть дома, успокоить жену, но куда там — в киббуце прохлаждаться было нельзя.

Направляя Хаима на работу, управляющий Игол Мейер напутствовал:

— Каждый приезжий в киббуце используется по своей специальности: шофер — на машине, врач — в больнице, музыкант — в оркестре, каменщик — на стройке. Перспективы у нас грандиозные! Планы обширные! Вы скажете мне, что есть безработные? Да, есть. А что делать, если приезжий, к примеру, мостовик? Рек у нас почти нет и в ближайшие дни не предвидится… Хотя смею вас заверить, что в недалеком будущем появятся у нас и реки! И не только реки… Да! Но пока что ничего не поделаешь, и мостовику придется переквалифицироваться. Труд у нас — источник счастья! Это чтобы вы знали и запомнили навсегда! Так что, если хотите стать счастливым, засучите рукава, и повыше… Еще имейте в виду, молодой человек, что труд здесь всегда на первом месте и на переднем плане, все остальное — семья, жена, дети и прочее такое, чтоб они были здоровы, — на втором, а не наоборот… А сейчас будем считать, что мы с вами нашли общий язык и, как говорится, пришли к общему знаменателю на высшем уровне! Возражений нет?

И Хаим засучил рукава. Его прикрепили к грузовой автомашине, с которой он ездил за кормами в город в качестве и приемщика, и грузчика, и помощника шофера. А в те редкие дни, когда не было поездок, работал на силосном складе и в коровнике.

— Сидеть без дела в хозяйстве, — каждый раз напоминал управляющий Игол Мейер, — никто не должен. Ни одна живая душа! Люди обязаны трудиться, скот — давать продукцию, моторы — работать, свет — гореть, вода — течь. Часы — на то они и часы, чтобы показывать точное время. Наше хозяйство для того и существует, чтобы давать то, что от него требуется!

Не в новинку для Хаима были установленные в киббуце казарменные порядки, атмосфера националистического и религиозного фанатизма. Поселенцы сельскохозяйственной колонии, как казалось Хаиму, в большинстве своем были бесхитростными людьми. Одни из них пришли сюда так же, как и он сам, по необходимости, другие — горячо уверовав в то, что создание и процветание киббуцев — единственно верный путь к воссоединению разбросанных по всему миру единоверцев, к возрождению еврейского государства. Они с энтузиазмом твердили, что в киббуце главное не деньги, не одежда и пища, а труд, в котором заключается счастье всей их жизни и проявляется подлинное равенство и великое братство. Жизнь в киббуце была организована по армейскому образцу: питание из общего котла, одежда всем одинаковая: один костюм рабочий, другой праздничный, жилье казенное, деньги — только на курево и некоторые мелочи.

«Арбайт махт гликлих!» [131] «Работа приносит счастье!» — вспомнился Хаиму плакат, висевший у входа в барак, где размещались холуцы. По ассоциации перед глазами возник висевший над воротами лагеря для заключенных нацистами евреев лозунг: «Арбайт махт фрай!» [132] «Работа приносит освобождение!» . Хаиму стало не по себе.

Раз в месяц Игол Мейер ездил в Тель-Авив, где участвовал в каких-то заседаниях и совещаниях, а возвратившись в киббуц, поздно вечером собирал людей и выступал с докладом.

Такие собрания устраивались в киббуце регулярно, и увильнуть от них почти никто не имел права. Исключения делались лишь старшему инструктору военной подготовки и некоторым лицам, только числившимся членами киббуца. Раз или два в месяц они приезжали на собственных или служебных машинах и отрабатывали положенные часы. Как правило, эти люди занимали а городе довольно высокие посты, однако в киббуце работали наравне со всеми, хотя получали, естественно, более легкую работу, чем остальные, постоянные киббуцники.