Геннадий Прашкевич - Люди Огненного Кольца

Уже метры отделяли его от такой надежной площадки, уже со всех сторон поднимались, почти смыкаясь над ним, черные голые стены, уже узким и непередаваемо голубым стало над ним небо, а он продолжал сползать.

Не выберусь, думал он, не смогу…

Он почувствовал запах серы, почувствовал запах сухого теплого камня, и ноги его наконец коснулись торчащих над провалом глыб. Как хищные лапы перехватывали они круглое тело осыпи, по которой все еще струились потоки шлака.

«Там Гусев и прикопан, за перемычкой», — мелькнуло в голове.

Он попрыгал по камню, заклинившему центр осыпи. Глыба не шелохнулась, но, чтобы спуститься с нее вниз, нужно было быть хотя бы святым…

Смотри, сказал Тасеев себе, смотри внимательно. Не может быть, чтобы в этот провал не существовало спуска.

Гребень?

Одна мысль ползти по острому как нож гребню в черный многометровый провал ужасала Тасеева, но другого выхода не было. Он нащупал ногой еле заметный выступ, и вдруг его будто ударили — на краю провала, на плоской ржавой плите, он увидел белые, совершенно бескровные пальцы Гусева. И между ним и этими судорожно вцепившимися в камень пальцами струилась почти полутораметровая река шлаков.

Не теряя ни секунды, Тасеев уперся ногами в выступ и бросил конец связанных рюкзачных ремней туда — к пальцам. Широко раскрытыми глазами, еще не веря в удачу, он следил, как пальцы Гусева сжали ремни.

«Не выдержат, — подумал Тасеев с отчаянием. — Не выдержат, лопнут ремни, и плакала моя удача!»

Но ремни выдержали, и Тасеев услышал:

— Не тяни!

Гусев на четвереньках стоял на плоской плите и красными глазами, красными, как его ободранная щека, смотрел на Тасеева. Но Тасеев отпустил ремни только тогда, когда Гусев перепрыгнул предательский шлаковый поток и лег рядом.

Они смотрели в безоблачный клочок неба и на тихие осыпи.

Они смотрели на тихие осыпи и слушали шуршание, шорохи, слушали странные запахи серы и пыли и совсем уж странные запахи, принесенные сюда ветром, — запахи трав и моря…

Потом Тасеев встал и смотал ремни. О гранитоиде он не жалел. В конце концов, в следующем сезоне он может опять сюда добраться… Он скосил глаза — без Гусева…

Павел Палый и Маркони с сейнера сидели на веранде, пили бормотуху и смотрели на сейнер.

— Маркони, что ты там о камнях травил?

— Было! — сказал радист. — Мы булыжники со дна морского иногда тралом цепляем. Так вот у нас один чудак, специалист по селедке, желает по этим камням диссертацию сделать.

— А как же это он в геологии потянуть может? Тут же образование надо, ты что-то темнишь!

— Этот парень вытянет, он двужильный! Он меня из таких передряг вытягивал, что только позавидовать такой силе можно! — Доброе, в шрамах, лицо радиста смеялось. Он очень хотел угодить, Палому: — Бормотуха у тебя — мед! Ты мне на борт ее пошли, а я тебе записей магнитофонных подкину. Сам в океане писал — со всех станций мира!

Палый кивнул:

— Пойдет!

— А где твои чудаки? — спросил радист. — Я одного из них, вот с такими ушами, помню. Гусин, что ли? Нет, Гусев! Я его однажды на Онекотан высаживал.

— Это мои кореша, парни что надо! — похвалился Палый. — Да вон они!

Как это бывает на Курилах, прямо под чистым солнцем неожиданно поплыл туман. Туман был неплотен и весь пропитан серебряным рассеянным светом. Тасеев и Гусев появились на краю обрыва, но Паша Палый и радист с сейнера видели не их, а гигантские, отброшенные на туман тени. Тени эти колебались, двигались, становились то четкими, то, наоборот, таяли, а потом благодаря какому-то акустическому эффекту до Павла Палого и разинувшего от удивления рот радиста донесся голос Тасеева:

— Не забудь Пашке спиртовое местонахождение указать и колбасу верни.

Юрий Васильев. РЕПОРТАЖИ: «…На Южном Сахалине, в поселке, расположенном вблизи областного центра, среди вишен и сосен возвышается похожее на корабль здание научно-исследовательского института, одна из лабораторий которого принадлежит вулканологам. Стеллажи тут заставлены микроскопами, книгами, коробками со шлифами, наконец, бесчисленными образцами пород, среди которых выделяется формой и весом крупная вулканическая бомба типа «хлебной корки», привезенная с острова Парамушир вулканологом Г. Шпановым. Она ничем, собственно, не интересней других бомб — ленточных, веретенообразных, шлаковых, — но бесчисленные ее изображения можно найти чуть ли не в любом иллюстрированном журнале. Открою секрет. Когда журналисты очень уж сильно начинают досаждать вулканологам, на свет обязательно появляется эта бомба. Не знаю, чем это объяснить, но не было случая, чтобы журналисты не клюнули на такую приманку… А ведь рядом на стеллажах лежат воздушные, нежные, как газовые пузыри, снежные куски пемзы, желтые, как янтарь, кристаллы серы, цветные, как мозаика, куски опалитов — богатейшая коллекция, собранная вулканологами, специалистами, которых в мире, наверное, меньше, чем космонавтов».

Юрии Васильев. ДНЕВНИК: «…Самолет дергало и бросало, трудно было понять — в воздухе мы еще или катимся по земле, но, когда мой сосед извлек из кармана сигареты и документы, я понял что мы все-таки сели. Процедура проверки была мне знакома, в пограничных районах она всегда одинакова и на этот раз ничего особенного тоже не произошло — шпионы прибывали, видимо, другим бортом. Зато случилось нечто другое — Шпанов меня не встретил. Минут двадцать я шлялся по зданию аэропорта, побывал в буфетах, в ресторане, даже заглянул в комнату стюардесс — Шпанова нигде не было. Полистав записную книжку, я нашел его адрес и спустился вниз, к стоянке такси.

— С материка? — спросил рыжий водитель, круглый, упитанный, будто солнце.

Я кивнул.

— В командировку?

— Читаешь мысли?..

— По вещам сужу. Много чемоданов, значит, свой человек, островитянин, из отпуска. Нет вещей — случайный и ненадолго. Это уж железно проверено…

— Погода давно разладилась?

— А она не разладилась. Она у нас всегда такая.

— Понятно.

Я поежился. Влажный туман плотно прикрыл дорогу. Я даже город не сумел рассмотреть — проехали по нему при включенных фарах. Но зато за городом туман вдруг исчез и во всю длину открылась узкая голубая долина, залитая солнцем, окруженная заснеженными еще сопками. Я не успевал крутить головой — то лунный пейзаж, то голое поле, то рощица низеньких бамбуков… Что ж, подумал я, нагрянуть неожиданно — это всегда неплохо. Шпанов удивится, Шпанов обрадуется… Но что, интересно, могло его отвлечь — работа? женщина?..