Геннадий Прашкевич - Люди Огненного Кольца

— Кыш! — взорвался Гусев и сменил разговор: — Бочку с соляром продать можешь?

— А цена? — заинтересовался Палый.

— Топор. И тушенку свою оставлю.

— Идет! За топор я тебе даже бензин дам. Вон мои запасы в бочках. На пять лет хватит.

Гусев кивнул:

— Юра, помоги.

Не понимая, что Гусев задумал, Тасеев помог ему скатить бочку на пляж. Выпустив часть бензина на кучу сухого плавника, Гусев завернул пробку и чиркнул спичкой.

До Палого наконец дошло.

— Не дам! — заорал он.

Но пламя так угрожающе подпрыгнуло над бочкой, что геологи, а за ними и Палый бросились бежать за песчаный холм.

— Палый, — издевался Гусев, — ты скольки палый? Двупалый или семипалый? А может, ты палый в смысле — лист палый?

Не отвечая, Палый печально следил за костром. Потом его осенило:

— Зря радуешься! Пробку из бочки выбило. Погорит, да и погаснет.

— А ты сходи, посмотри!

— Паша! — предостерег Тасеев, и в этот момент костер вдруг разбух, ухнул. Угли и горящие куски дерева запрыгали по песку, в небо встал гигантский черный столб дыма и копоти.

— Вот! — удовлетворенно сказал Гусев. — Теперь мы — терпящие бедствие! Теперь нас на борт не взять просто нельзя!

Взрыв ли помог, или у рыбаков были свои нужды, но сейнер подошел почти к берегу. В ночном пронизывающем тумане состоялся короткий разговор — да, шкипер согласен взять геологов, если, конечно, им нужно в Петропавловск!.. Но геологам было все равно, лишь бы выбраться с острова. Вечерний чай у Палого затянулся. Пили компот, пили бормотуху. Упаковывали вещи и образцы.

— Лишнее оставьте, — попросил Палый. — Мне сгодится.

Топор, продукты… Глянув на стоптанные сапоги, Гусев заколебался:

— Списать-то я их спишу, только тебе они зачем — непонятно. Надеешься опять ступню укоротить?

Палый хихикнул:

— Нет. Меньших, чем сейчас, мне, ног не надо!

И совсем как бы невзначай Гусев заметил:

— Юра, я сегодня гранитоид нашел.

— Где?

— Под водопадом.

— На пляже?

— Да. Но высоко, под обрывами. Явно сверху.

— Льдом могло притащить… Да и гранитоид ли?

— Типичный. Я такие в коллекции Ильева видел. Светло-серый, биотитороговообманковый.

— Дорогой камень? — вмешался Палый. — Поделочный? На кольца-браслеты годится?

— Нет, — пояснил Гусев. — Валун валуном, только светлый, чуть в крапинку. Но на наших островах такая находка — событие. Пока только Ильев гранитоиды находил, есть у нас такой удачливый парень.

— Я его знаю! — заявил Палый. — Он у меня останавливался, огурцами нежинскими угощал.

— Вот ой и находил гранитоиды.

— Порфириты… — буркнул Тасеев.

— Эти камни, — вмешался опять Палый, — чем ценные?

— Тут Паша, дело такое. Если на месте островов когда-то материк размещался, гранитоиды тут обязательно быть должны. Если же острова всего лишь порождение вулканов — то, значит, тю-тю гранитоиды.

— Так ты же нашел!

— Нашел, но на пляже, — нехотя признался Гусев. — А на пляж его льды могли принести. Вмерзают где-то далеко отсюда в льды камни, а течение эти льды сюда несет. Ткнулась такая льдина в берег, растаяла, а камень на пляж и выгрузился.

— Кино! — удивился Палый.

Рыжие баки Палого пылали, как лампы. Он смотрел на свечу, думал, закусывал нежной тешей.

— Жаль, что не на материке мы, — подвел он итог.

Ночь была полна звезд, шорохов, вспышек.

Если бы почта заглядывала в этот благословенный край, думал Тасеев, лежа у раскрытого окна я написал бы Вале письмо… Я написал бы, что ночью можно слышать подводный шум океана, грохот и рокотание глыб, передвигаемых по океанскому дну… Я написал бы, что океану так же трудно верить, как человеку… Так же трудно, но так же и… необходимо.

Он встал.

Волны, полные звезд и отсветов, раскачивались, как кошельковые невода. Топовые огни сейнера светились у самой скалы, по крайней мере так казалось… Вот она, нечаянная оказия, о которой на Курилах мечтают все. Через день — океан, потом Камчатка, а там через Хабаровск — на Сахалин… А завтра… Завтра сбегаем по маршруту Ильева, туда, где он нашел свои гранитоиды — на Горящую Сопку…

Гусев шел впереди и почти сразу наткнулся на тюк, точнее, на то, что от тюка осталось — тройная рогожа и виток сухой колбасы.

— Говорил, найду! — нарочито спокойно сказал Гусев, отламывая кусок. — Проценты с капитала мне по закону положены. — Он подумал и протянул оставшееся Тасееву.

Крепкая ветвь стланика зажала ногу Тасеева, и ему сразу стало легче — не надо было отворачиваться или бурчать что-то, — отказ выглядел вполне естественно.

Выбравшись из зарослей, они увидели перед собой грозные склоны Горящей Сопки, засыпанные валами ноздреватых и рыхлых шлаков. Едва заметная тропа вывела геологов на площадку, с одной стороны круто обрывающуюся в море, с другой — в размытый временем и дождями кратер.

— Близко к богу, — заметил Гусев, усаживаясь на краю. Тасеев не захотел одернуть его, остановить — сам не маленький! Да и не мог он уже этого сделать. Замер, расширил глаза, и Гусев невольно повернулся в сторону его взгляда.

Прямо под ногами, на остром осыпающемся конусе четко белел рябой камень… Трудно, невозможно было спутать его с базальтом или дацитом! И как лежал — в двух шагах!.. Впрочем, близость эта, конечно, была обманчива — ступи, а там тебя уже никакая сила не удержит…

И все-таки гранитоид вот, под руками! И в кратере, а не на берегу, где и царицу египетскую найти можно!

— А ну-ка! — сказал Гусев и длинной рукоятью молотка попытался придвинуть к себе обломок. Однако он не рассчитал — камень сполз ниже, грозя вообще улететь в провал. Теперь уж точно, на секунду, но надо было ступить на осыпь…

Ступил Гусев неудачно. Тасеев даже руку протянуть не успел. С легким шипением осыпь сдвинулась, Гусева на ходу развернуло, и Тасеев только и увидел — широкую спину, нелепо сбившийся на плечо рюкзак да раздувшиеся, набитые каменной крошкой сапоги…

Вот и все, оцепенел Тасеев.

Вот и нет прошлого. Там оно, это прошлое — внизу, под шлаками! Остались от прошлого разодранный рюкзак да мятые кости…

— Сергей! — заорал он.

— …ей! — откликнулось эхо.

На площадка было пусто — ни травинки, ни кустика. Оторвав от рюкзака ремни, с отчаянием осмотревшись, Тасеев пополз вниз по узкому скальному гребню, стараясь не смотреть по сторонам, стараясь не вслушиваться в подлый скрип ползущего под сапогами шлака.

Вот и все, думал он. Можешь радоваться. Можешь сделать ручкой. Можешь окрестные скалы расписать в честь справедливого возмездия. И вору, и ограбленному воздано.

Хватит, оборвал он себя.

Вниз он теперь вообще не смотрел. Боялся остановиться.