Геннадий Прашкевич - Люди Огненного Кольца

— Не смотри, — попросила Дина.

Я отвернулся, но краем глаза видел, каким напряженным стало лицо Дины, когда, уставившись в зеркало, она черным карандашом подправила бровь…

— Гера почти не бывает дома, — пояснила Дина, закончив свое занятие. — Ему скоро в поле, вот он и сидит сутками в фондах, смотрит, что и когда делалось по его теме. Но о твоем приезде он, конечно, знает, так что, — она опять улыбнулась, — ты пока отдыхай.

Но я не хотел слушать о Шпанове.

Я привык к присутствию Дины.

Я ждал и боялся той минуты, когда Дина соберется уйти.

Но когда Дина ушла, холодная и спокойная, ничего не случилось. Просто в комнате стало чуть сумрачней, а дождь за окном усилился».

Юрий Васильев. РЕПОРТАЖИ: «…12 июня 1960 года из сахалинского, порта Корсаков на Северные Курилы вышел пароход «Капитан Смирнов», детище известной филадельфийской судостроительной компании, построившей, кстати, на своих верфях крейсер «Варяг». «Капитан Смирнов» кренился на левый борт, но бодро рассекал холодное Охотское море. Шли восемь суток. Штормило. В Северо-Курильске шел дождь, горбатый силуэт вулкана Эбеко вулканологи увидели только утром.

Этот вулкан расположен в самой северной части хребта, названного в честь известного геохимика академика В. И. Вернадского. На юге он отделен неглубокой седловиной от вулкана Наседкина, на севере соприкасается с разрушенным основанием Ветрового.

Сам по себе Эбеко не очень смотрится, но именно здесь широко развиты породы гидротермального метаморфизма и связанные с ним значительные скопления самородной серы. Эти месторождения всегда вызывали повышенный интерес исследователей, но только сейчас вулканологи всерьез приступили к их изучению.

Бивуак разбили в ущелье. С одной стороны ревел водопад, с другой резвился ручей, из которого можно было брать невкусную, но необходимую людям воду. Склоны вулкана были голые, на дрова шли обломки разрушенного серного завода, на котором японцы в свое время отрабатывали так называемые «серные бабы» — бугры чистой рафинированной серы. Делалось это просто: на зиму фумарола каптировалась досками, весной доски разбирались, и в руки рабочих попадал готовый брикет серы. Серы этой, нужно сказать, на Эбеко так много, что известны случаи, когда при извержениях она выплавлялась трещин и плыла по склонам вниз синими, призрачно светящимися потоками».

Юрий Васильев. ДНЕВНИК: «…Я думал о Герке. Я думал о его привычке не отвечать на письма. Я думал о Дине. Я думал о ее неожиданном появлении на острове. А за окном темнело и занудливо мерно шумел дождь.

Когда в дверь постучали, я заводил часы.

По времени это мог быть Герка, но он вряд ли бы стал стучать: во-первых, у него был ключ, во-вторых, кого бы он стал стесняться?.. И правда — на пороге возник плотный парень, закутанный в длинный плащ. Он стянул с головы мокрый берет, протянул руку:

— Сергей.

И прошел прямо в комнату.

Волосы на его голове были длинные и прямые, но даже под ними угадывались уши — нормальные уши чуть ненормальной величины. Впрочем, это его не портило, глаза отливали голубизной, манеры отличались демократичностью. Даже не осведомившись, кто я и что тут делаю, он удобно устроился в кресле и спросил:

— Как ты насчет «Ркацители»?

Я пожал плечами.

— Вино у меня с собой, придется тебе разыскать фужеры и штопор. Я бы и без штопора обошелся, да не хочется вино взбалтывать. Ты обо мне, наверное, слышал. Я — Гусев.

Я опять пожал плечами и принес фужеры.

Вино Гусеву нравилось. Он налил полный фужер и пил большими глотками, но без жадности. На щеках весело двигались желваки. Густые волосы на руках лоснились, как льняные. Мною Гусев заинтересовался, только распробовав вино:

— Надолго?

— Не очень.

— Герка где?

— Не знаю.

— В фондах сидит, — предположил Гусев. — Перед полем у него всегда такая запарка.

— А откуда, Сергей, ты мое имя знаешь? — Я тоже перешел на «ты».

— Так ты же журналист — Юра Васильев. У Герки куча твоих фотографий и статей тоже. Я, правда, ничего не читал, но Герка говорил — пишешь ты интересно. А о чем?

— О разном, — уклончиво ответил я. Гусев мне нравился. — Я думал, Герка меня встретит, а вот сижу один.

Гусев усмехнулся:

— Шерше ля фам… Шпанов у нас, как азот. Сам по себе инертен, но стоит ему с Динкой Звонковой встретиться, приобретает суперактивность.

— Ты же говорил, он в фондах.

— Не круглые же сутки! — возразил Гусев. — Днем фонды, вечером Динка!

— Понятно… — через силу усмехнулся я. — Раньше за ним такого не замечалось…

— Ну! Это приходит само собой, — Скажется, Гусев уловил, что я расстроился. — Идем со мной, я познакомлю тебя с Разиным. Он завтра на Симушир уходит, так что дома у него весело. Идем, идем! Разин наш друг, а с Геркой они вообще неразлучны! Ты про него в газету накатать можешь, он у нас в прошлом году ногу ломал, еле-еле с острова выбрался.

Я согласился.

Взял с дивана большое яблоко, сунул его в карман, натянул свитер. Дождь на улице хлестал как из ведра, но мы прижимались вплотную к стенкам дома и остались сухими. Прямо над нами ахнула и густо зашипела пущенная с балкона ракета. Ее зеленый, холодный свет мертвенно отразился в лужах. Потом ракета погасла, и вновь стало темно».

Юрий Васильев. РЕПОРТАЖИ: «…Первые дни на Эбеко были весьма напряженными. Из-за туманов, насыщенных серным газом, одежда расползалась, зубы болели. Кислоты за много лет выщелочили породы — все вокруг сияло красными, желтыми, белыми опалитами, но даже такая мозаика не оживляла склоны.

В центральном кратере Эбеко до 1966 года находилось горячее озеро, в котором купались местные жители. Но время от времени вулкан начинал ворчать, изгоняя туристов. Дым и пепел несли на Шумшу, к великому неудовольствию его обитателей — хлористый водород вызывал головную боль, тошноту, головокружение.

Первый маршрут пролег через вершину вулкана Богдановича, с которой открылся вид на море и далекий конус одиночного вулкана Алаида, о котором Ф. Крашенинников в свое время писал: «В Стеллеровом описании находится об Алаиде следующая басня, которую ему рассказывали курильцы: будто помянутая гора стояла прежде посреди Курильского озера. И понеже она вершиною своей у всех прочих гор свет отнимала, то оные непрестанно на Алаид негодовали и с ней ссорились, так что Алаид принуждена была от беспокойства удалиться в уединение на море. Однако в память своего на озере пребывания оставила она свое сердце, которое по-курильски Учичи называется, а по-русски — Сердце-Камень. Стоит он посреди озера и имеет коническую форму…»

Озеро Маловодное, на берегу которого вулканов логи разбили лагерь, заключено было в чашеобразном кратере и опоясано цепью утесов, занавешенных бледными козырьками обледенелого снега. Рано утром один из вулканологов — Г. Шпанов — отправился к горе Коряге, отделенной от Богдановича корытообразной долиной. Он почти добрался до цели, когда через скалистый осевой гребень перевалилась мрачная туча. Ударил шквал, понесло туманом. Так начался на Парамушире знаменитый тайфун «Нэнси», достигший максимума в ночь с 3 на 4 августа. В тумане, под дождем вулканологи возвращались в палатки, забирались в спальные мешки. Не вернулся лишь Г. Шпанов. А ветер становился все сильнее. Сквозь рев его доносились непонятные вздохи, а потом палатки встряхнуло, и издалека пришло и стало нарастать зловещее низкое шипение. Люди привстали, прислушиваясь, и в это время ледяной вал затопил палатки.