Лев Кукуев - Море в ладонях

— Ну, если так! — подхватил Головлев.

Ушаков улыбнулся. Понял, что сразу же вырос в глазах Головлева. Не каждый решился бы взять на себя такую ответственность.

Осмотром промбазы Виталий Сергеевич остался доволен. Главное, вся поступающая техника сразу же находила себе применение. Здесь будут делать большой бетон, превращать круглый лес в брусья, доски и половую рейку. Отсюда на строительные площадки повезут оконные и дверные переплеты, бетонные перекрытия, блоки и арматуру…

Оставшись с глазу на глаз с Головлевым, он прямо спросил:

— А как настроение у людей?

— Хорошее. Людям работу давай. Каждому заработать хочется.

— А по-честному? — потребовал секретарь крайкома.

— По-честному? — Головлев непонятно чему улыбнулся. — Почты своей пока нет — проживем. За письмами и газетами в соседний поселок машину гоняем… И без милиции обходимся! А вот с мясом и маслом у нас перебои. Фонды бы увеличить.

— Хватил под ребро! — сказал Ушаков. — План поставок в прошлом году не выполнили. Худо было с кормами. Сейчас положение выправляем.

— Виталий Сергеевич!

— Что?

— С Дробовым я говорил. Каждый улов его рыбаки везут на приемо-сдаточный пункт. Почему бы им не сдавать нашему магазину?

— Рванули, братцы-руководители! — осуждающе покачал головой Виталий Сергеевич. — Сегодня у Дробова улов: хватило тебе и рыбзаводу. А завтра не повезло: не осталось и в холодильниках. Нет! Надо искать другой выход.

Они смотрели на площадь, где встанут главные заводские корпуса. На нивелировку ее ушли тысячи кубометров грунта и камня. И тогда Головлев, словно невзначай, заговорил о другом:

— Неблагожелателей у нас много…

— Ну, ну, продолжай, — нахмурился Виталий Сергеевич.

— Создавать будем штаб комсомольской стройки. Ребята к нам едут, как ехали на Магнитку и на строительство Комсомольска. А тут дебаты, статьи…

— И меня пугали солями цинка, — вставил Виталий Сергеевич. — А на Урале и Дальнем Востоке полным ходом идет строительство кордных заводов. Им целлюлоза твоя нужна.

— Я бы смолчал, но раньше и в банке и в совнархозе к нам относились лучше. Теперь выжидают, тянут, недоговаривают и даже открыто заявляют, что стройку нашу скоро прикроют. Мне нужен срочно цемент, передвижные электростанции…

— Скажи, а ты любишь ребят, которые создали все, что здесь есть? — И не ожидая ответа, Виталий Сергеевич добавил: — Это наши советские люди, вот и думай прежде всего о их завтрашнем дне.

— Только так, — согласился Головлев.

Виталий Сергеевич примирительно подтолкнул Головлева к машине:

— Это другой разговор, партийный! Едем в управление. Часам к шести мне надо успеть в Бирюсинск.

— Может, в столовую нашу заглянем? — спохватился начальник стройки. — Готовят у нас хорошо, кормят сытно и дешево… Каюсь, накладных за свет, за помещение, за отопление не беру. Оттого и дешево.

— Ну и не бери, и я ничего не знаю. — И тут же полушутя добавил: — Стоит ли представляться рабочим: вот, мол, какой я рубаха-парень? Не смотри, что секретарь крайкома — ем в одной столовой. Не это им надо. Увеличим фонд мяса, колбас, жиров…

К Ушакову вернулось хорошее настроение, какое испытывал он, когда состязался с Головлевым на берегу Байнура.

— О трудностях в финансировании и в снабжении техникой доложи письменно. Есть и в совнархозе такие, которые забывают, что находятся у нас на партийном учете. Не грех и на бюро крайкома вытащить такого, умника, продуть мозги…

Только в «Волге» Виталий Сергеевич, почувствовал, как сильно проголодался. «И поделом, не пижонь», — сказал он себе. Но в машине были всегда колбаса, сыр и шпроты. Степаныч к дальним поездкам привычен, на фронте возил генерала, флягу с войны и ту сохранил. Надо было подумать и о Степаныче…

— Заедем в стан к рыбакам, — сказал Виталий Сергеевич шоферу, — там перекусим, с народом поговорим… А то и до дома не довезешь.

Прибывших подозрительно встретил дядя Назар. Мало ли кто заезжает на табор в разгар путины! Иные нарочно привозят водку и спирт, спаивают рыбаков, за бесценок выменивают рыбу. Но узнав от шофера о госте высоком, дядя Назар вмиг преобразился. Он был польщен, когда Виталий Сергеевич пожал ему руку, стал расспрашивать о делах. Рыбаки ушли в море на дальнюю отмель, и дядя Назар считал себя вправе ратовать за колхоз, говорить за народ.

— Не отпущу вас, не отпущу без нашей байнурской ушицы…

— А может, Назар Спиридонович, омульком свежепросольным побалуешь да и хватит?

— Разве торопитесь очень? — спросил огорченно старик. — Что я скажу рыбакам, когда возвратятся? Подумают: угостить и то не сумел старый хрен!

— Торопимся… очень… А ухи твоей отведаем как-нибудь. Да у нас с собой есть продукты.

— А если я на рожнах? Быстро?

И было в голосе рыбака столько просьбы, что Виталий Сергеевич лишь обреченно вздохнул:

— Давай, Назар Спиридонович!

Он прошел вдоль берега. Река не шире ста метров. Зато стремительная и бурная. Смотришь и думаешь, что в трех шагах от тебя не глубже чем по колено. На самом деле метра три. Каждый камешек виден на дне. Когда-то на такой же таежной реке Виталий Сергеевич выловил «на мыша» с десяток крупных тайменей. Теперь все времени нет, а если выпадет отпуск, то самолетом в Москву, оттуда на юг, ближе к фруктам.

Когда он вернулся к столу, сколоченному из досок в центре табора, шофер нарезал уже хлеб, омули были почти готовы.

— А хорошо у вас здесь, — сказал Виталий Сергеевич суетившемуся рыбаку. — И воздух особый — приморский, таежный.

Дядя Назар, не спуская глаз с кусков омуля, нанизанных на лучину, без прежней веселости ответил:

— Пока хорошо, а годок-два пройдет, и делать здесь нечего…

— Как это так?! — удивился Виталий Сергеевич.

— Да так. И рыбы не будет, и воздуха не узнать.

— Ну, это ты лишку хватил, — устыдил старика Ушаков.

— Мне за лишку не платят. Знаю, что говорю. Байнур запоганим разными пакостями с завода, а воздух — дымом и вонью. Живет моя внучка в Солнечногорске, имя красивое городу дали, а тухлыми яйцами за десять верст от него несет. Дня там прожить не смог…

Виталию Сергеевичу стало невесело. Не хотелось ни слушать, ни говорить. И все же, заставив себя быть снисходительным к старому рыбаку, он заметил:

— Никто Байнур не замутит, и воздух будет таким же. Разве способен любой завод закрыть такое огромное небо дымом?

Виталий Сергеевич поднял голову. Необъятная синь слепила глаза. Нет, закрыть это небо немыслимо. Он огляделся вокруг. На черемухах, вербах, березах не шелохнется лист. Густой аромат трав и цветов, словно ватным слоем, стелился над самой землей.

Старый рыбак повернулся к Виталию Сергеевичу.

— Места здесь особые. В тихий день одна труба задымит всю долину. А осенью, в сырость, дым будет стлаться у ног… задохнешься… С юга — горы ветров не пускают. А с моря — на это самое место почти не дует. Душегубка и только. Пока поездов было мало, у берегов омуль кишел. А теперь, как пройдет паровоз, шлаку и сажи столь на воде, что вся рыба в море уходит…