Лев Кукуев - Море в ладонях

Крупенин не сразу нашел, что ответить. Был внешне спокоен. Но Ершов понимал, что за внешним спокойствием этого человека таится полная неприязнь к нему, Ершову:

— Второй проект отпадает, — сказал наконец Крупенин. — Байнурский хребет высок. Пришлось бы строить ряд мощных насосных станций на большой высоте, в исключительно трудных условиях. Третий проект реальней. Почти на протяжении двухсот километров промышленный сток будет подвергнут естественному самоочищению за счет смешения с Бирюсинкой и придет к Бирюсе вполне очищенным от вредных примесей.

— Сомнительно, — возразил Ершов. — Еще трудно сказать, какой поток пересилит: чистый или загрязненный? На Бирюсинке тоже люди живут. Десятки сел, деревень, леспромхозы. Превратим цветущую долину в мертвую зону. Но вернемся к экономике. Завод будет перерабатывать в год почти четыре миллиона кубов древесины. Во что обойдется строительство флота и что будет делать он, когда вы вывезете лес с берегов Байнура? А выгодно ли будет доставлять сырье издалека, загружая Транссибирскую магистраль? Каспий залили нефтью, Байнур загубим сбросами целлюлозного…

Крупенин не вытерпел:

— По поводу Каспия обращайтесь к нефтяникам. Не будем сравнивать.

— Почему? И там экономика. Но только сыграла злую шутку. А знаете ли вы, что очистка сточных вод вам обойдется дороже, чем подготовка к производству любой небайнурской воды? Зачем же строить тогда завод на Байнуре?

— Вы пытаетесь рассуждать как инженер… — не без иронии начал Крупенин.

Но Ершов не дал договорить:

— Я и есть инженер…

— Ну, разумеется, — подхватил Крупенин, — инженер человеческих душ…

— Не только!..

— Что ж вы хотите?

— Воды и леса в Сибири сколько угодно. Перенесите завод. Будущие поколения вам скажут спасибо.

— Законсервировать стройку, когда в нее вложены десятки миллионов рублей?! Когда виден конец строительства?!

— Зачем? Вот же в журнале вы читали, я уверен, что вы читали журнал! Там же в статье просят перенести строительство завода, а на Еловской площадке построить современный деревообделочный комбинат. Мебель везем в Сибирь из Прибалтики, лыжи из Ленинграда, сборные дома из-под Москвы. Делайте в Еловске облицовочную плитку, шпалы, вагонку, половую рейку, детали для жилого и промышленного строительства. Во всем этом голод у нас. Вам же известно, что прессованная древесина успешно конкурирует с металлом. Заменит сотни, тысячи тонн дефицитной бронзы, баббита. В Воронеже прессованную древесину использовали для подшипников винтовых транспортеров. Срок их службы увеличили в три раза, вес уменьшили в четыре, а стоимость изготовления в тридцать раз! Такое предприятие нужно, как воздух… Исправьте ошибку! Займитесь трезвыми расчетами, а не администрированием!

— Я прошу выбирать выражения! — помрачнел Крупенин. — Я горжусь тем, что работаю без сна, без отдыха. Вы мне докажите, что Байнур будет загрязнен!

Глаза их встретились. Ершов выдержал взгляд:

— Если это произойдет, то произойдет через десять, пятнадцать, а может, и двадцать лет. К тому времени вы уйдете на пенсию…

— За кого вы меня принимаете?!

— А вы не кричите. Не те времена.

— Рад был познакомиться, — сказал Крупенин, давая понять, что разговор окончен.

— А я ждал большего, — ответил Ершов и встал.

Крупенин тоже поднялся, но не из желания протянуть руку какому-то провинциалу, а из желания еще раз подтвердить свою твердую позицию:

— Если мне завтра докажут, что Еловский завод нанесет вред Байнуру, то послезавтра будет решение о закрытии завода!

— Кроту никто еще не доказал, что два глаза лучше, чем ни одного!..

Ершов решил не задерживаться в Москве. Подарки для Катюши он купит во Внуково. Скорей хотелось в свой Бирюсинск, поближе к дочери. Скорей за стол. Работать! Работать!

Уже в аэропорту он купил по экземпляру газет. Просмотрел «Правду», «Известия», «Труд». Развернул четвертую и сразу: «Байнур ждет». Короткая статья. Не больше чем на две машинописные страницы, и подписи, подписи. Не меньше чем на страницу. Вот то, о чем говорил в письме Платонов.

Ершов не мог спокойно читать. На первый раз он улавливал общий смысл статьи, выхватывал отдельные строчки. Потом прочитает не раз, не два, а теперь:

«…Но руководители Госкомитета оставались глухи к критике проектов и предупреждениям. Даже не имея утвержденных проектов, они продолжали вкладывать в строительство огромные средства. Более того, работники этого Комитета считали возможным вводить в заблуждение общественность относительно правильности выбора места строительства в сейсмической зоне и невозможности получения чистой воды в другом месте. Они представляли завышенный расчет сырьевых ресурсов прибайнурских лесов, занижали цифры стоимости строительства и будущих производственных затрат… Работники Госкомитета пошли на риск невиданных масштабов, превращая Байнур в опытный водоем… Отвечать за грубые свои ошибки, за пренебрежение к голосу научной общественности и глушение критики должны те, кто создал и поощрял осуществление порочных проектов, и нельзя допустить, чтобы за них расплачивалась страна… Мы просим…»

Платонов говорил, что письмо подпишут не менее двадцати крупных ученых. Ершов подсчитал. Одних академиков было гораздо больше.

Как не печально, но почти двое суток пришлось сидеть в Омске из-за нелетной погоды. В Бирюсинск прилетел он на третьи сутки. Катюша была в школе. Распаковал вещи. Подарки разложил в ее комнате. И только тогда сел за рабочий стол, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, чтобы почувствовать себя наедине со своими мыслями.

Он думал о Байнуре, Еловске, Крупенине… Ершов был убежден: на сей раз Крупенин не выдержит натиска общественного мнения.

Но Ершов жестоко ошибся.

Крупенин не ждал. Он знал, что придется быть на докладе и объясняться. Знал сильные и слабые стороны человека, к которому шел. Срочно была подготовлена докладная записка о причинах затяжки строительства Еловского завода. Переводились и перепечатывались статьи из зарубежной хроники о Байнуре. Их к этому времени накопилось хоть пруд пруди. Золото шло за рубеж на покупку кордной целлюлозы, а в Еловске два года пролежало дорогостоящее импортное оборудование… И сколько можно шуметь о Байнуре, когда албанское и китайское руководство заняли явно раскольническую позицию, когда не стихают бои во Вьетнаме, когда происки американских империалистов граничат с прямой угрозой стране Советов… Все, все Крупенин учитывал.

Орел или решка?

Зная характер и образ мышления человека с огромной волей, Крупенин сразу готовил и проект постановления. Он шел ва-банк. Шел убежденный в своей правоте, а не только спасал мундир, как о нем говорили. С его высоты ему виднее, что к чему. Пусть не оценят его сегодня, — оценит история. Ему не нужны от потомков памятники, он сам их воздвигнет. Воздвигнет на Волге и Каме, на Енисее и Иртыше, на Лене и на Оби. Этими памятниками станут заводы и комбинаты.