Вячеслав Ковалевский - Брат и сестра

Железнодорожная колея пересекала улицу поперек. Зое не хотелось останавливаться и ждать, пока пройдет весь длинный состав, она рассчитала, что они с Ириною вполне еще успеют перебежать через рельсы, и уже поставила одну ногу на деревянный настил. Но Ирина вцепилась в ее руку выше локтя, сильно рванула назад и крикнула:

— Ты с ума сошла, что ты делаешь?!

Ирина только что закончила читать последнюю часть «Анны Карениной». Не отрываясь смотрела она теперь под колеса вагонов, гулко вздрагивавших на стыках.

— Как Анна могла лечь под колеса? — сказала она, закрывая лицо ладонями. — Мне так жаль, так жаль Анну… Я ненавижу ее мужа! Брр… лягушка! — Ирина брезгливо поежилась. — Ты знаешь, я так ненавижу Каренина, словно это мой собственный муж.

Зоя звонко расхохоталась, откинув назад голову. Потом, словно устыдившись порыва внезапного веселья, нахмурилась и тоже стала смотреть на медленно вращавшиеся колеса. И постепенно перед ее глазами тоже возникла картина гибели Анны Карениной.

— Анна сама во всем виновата!

— Так ведь Каренин не любил ее, — возразила Ирина. — Ему важны были только приличия света. Одни уши его чего стоят! А руки с надутыми жилками?!

— Не перебивай! — резко сказала Зоя. — Анна Каренина сама себя убила, как ты этого не понимаешь? Она убила себя до того, как бросилась под поезд. Она совершила два преступления, — поэтому и погибла, а куда она потом бросилась, это уже не играет никакой роли. Первый раз она совершила преступление против себя самой: продала свою свободу — согласилась выйти замуж за Каренина. Помнишь, Ирина, замечательные слова у Чернышевского: «Умри, но не давай поцелуя без любви!» Второе преступление Анна совершила против сына: она бросила его. Ты помнишь, как Сережа на прогулках ищет ее среди прохожих? Разве это можно простить? После таких преступлений она, конечно, погибшая.

— А любовь? — порывисто спросила Ирина. — Ведь она же любила Вронского?! Как можно осуждать женщину, которая способна любить с такой силой?

Зоя посмотрела на Ирину с удивлением. Она не ожидала, что Ирина может так волноваться, говоря о любви.

— Ты, Зойка, рассуждаешь, как старуха какая-то. Недаром о тебе Уткина говорит, что ты «слишком правильная». Неужели в тебе нет никакой жалости к Анне Карениной?

Ирина сказала об Уткиной и сама испугалась. Она боялась, что Зоя сейчас же круто повернется к ней спиной. А ей еще о многом хотелось бы поговорить. Она хотела спросить Зою: что такое любовь? Хотелось бы ей поговорить также о том, как отличить настоящую любовь от ненастоящей? И можно ли любить одновременно двоих? Иногда Ирине казалось, что Сережа Смирнов нравится ей так же, как нравится Виктор, хотя она еще ни разу не разговаривала с Сережей так откровенно, как с Виктором. Но говорить о Викторе Ирина не решалась и вместо этого еще раз упрекнула Зою:

— Об Анне Карениной ты рассуждаешь, как ребенок; это потому, что ты никого еще не любила.

Зоя остановилась и, соединив за спиной руки, крепко сжав одной другую, твердо сказала, наклонив голову набок:

— Да, я еще никого не любила! Да, никого! Во всяком случае, я никогда не смогу полюбить человека, если я не буду его уважать. Скажи мне, Ирина, ведь в начале зимы ты сама мне говорила, что не уважаешь Виктора за то, что он два раза нарушил свое слово.

— Мало ли что было в начале зимы! Теперь Виктор стал неузнаваемым. Разве ты не знаешь, если очень сильно любишь человека, то можно его перевоспитать как угодно!

Зоя хотела сказать еще что-то, но Ирина, вся просияв от своих слов (ей казалось, что она «очень здорово обрезала» Зою), не дала ей говорить и, крикнув:

— А ну, давай, кто первой перепрыгнет канаву? — устремилась вперед.

Они опять подходили к Тимирязевскому парку.

Пока они бродили и сделали большой круг по улицам и переулкам, солнце опустилось уже совсем низко и сейчас светилось между стволами деревьев, как раскаленные угли за черной чугунной решеткой жаровни. На вскопанную землю огородов легла густая лиловая тень от сплошной стены деревьев. Зоя не побежала за Ириной. После всех этих разговоров ей захотелось вздохнуть поглубже, и она, слегка раздувая ноздри, втянула в себя полной грудью посвежевший воздух.

Около парка местность едва заметно поднималась, — земля здесь просохла раньше, чем в других местах; почти все участки были уже вскопаны, и поэтому сейчас здесь пахло землею сильнее. Зоя любила этот запах. Только весной так пахнет. Зоя еще и еще раз втянула в себя воздух. Оттого, что она шла, стволы деревьев тоже двигались, и если всмотреться в самую глубину парка, то казалось, что они даже меняются друг с другом местами, а раскаленные угли за решеткой переливаются, гаснут, вновь вспыхивают и мерцают. Но чем ближе подходила Зоя к канаве, отгораживающей парк от огородов, тем глубже пряталось солнце, и когда Зоя присоединилась к поджидавшей ее за канавой Ирине, то солнце уже было полностью заслонено деревьями.

— Как здесь хорошо! — сказала Зоя. — Давай пойдем к пруду без всякой дороги, напрямик.

— Ой, какая прелесть! — вдруг вскрикнула она. Стремительно наклонившись под самый куст орешника, Зоя быстро сорвала беленький цветочек, как будто промедли она еще немножко, и от испуга он скрылся бы под землей. — Какой счастливый день: первый раз в жизни я нашла подснежник! Ты только загляни в самую середочку, посмотри, какой он чудесный!

Зоя поднесла цветок к Ирине, и, склонившись над белой звездочкой, рассматривая в ее сердцевине золотой венчик тычинок, подруги почти прижались друг к другу головами, так что волосы Ирины защекотали лоб Зои.

В парке на Ирину нашло редкое для нее настроение — желание помолчать, после того как они сегодня так много обе разговаривали. В стороне от тропинок и дорожек, среди высоких старых деревьев, они не встретили еще ни одного человека. Вот куда ушла с улиц и переулков тишина, вот где она затаилась! Только где-то по направлению к плотине изредка раздавались короткие сигналы автомашин.

Тишину нарушала Ирина, загребавшая носками туфель и подбрасывавшая вверх прошлогодние, слипшиеся от лежания под снегом, темно-коричневые сырые дубовые листья. Деревья и кустарники напомнили Зое о завтрашней работе в саду, и в ней начала подниматься прежняя тревога, но когда они обе вышли на прямую широкую аллею, как стрела показывавшую направление к пруду, это чувство у Зои исчезло.

Небо, открывшееся перед ними в просвете аллеи, было до такой степени жарко накалено, что появилась надежда: солнце еще не зашло, оно где-то здесь, совсем-совсем близко! И Зое захотелось во что бы то ни стало увидеть сегодня солнце, хотя бы еще на одно мгновение. Она схватила Ирину за руку и потащила ее за собой, торопливо проговорив: