Тембот Керашев - Дорога к счастью

По левую сторону аулсовета вдоль ограды тянулся разномастный ряд оседланных лошадей. Около коновязей толпились мужчины. В центре их возвышалась гигантская фигура Шумафа, который держал под уздцы своего кургузенького Муштака.

— Этот Муштак, — басил Шумаф, — замечательный конь! Не смотрите, что он такой невзрачный. Он у меня — как Куйжий: [40] Куйжий — популярный герой адыгейского фольклора. Невзрачный на вид Куйжий умом и хитростью побеждает великанов и князей. если не доблестью, то хитростью возьмет. Ставлю свою шапку против кого угодно за своего Муштака!

— На что твоя шапка годна! Разве только на гнездо для выводка цыплят!.. — съязвил подошедший Измаил.

Взрыв дружного хохота заставил лошадей у коновязи вскинуть головы. Муштак сердито пригнул уши и попятился задом, драчливо помахивая хвостом.

— Ну его с твоим Муштаком, убьет!.. — отскочил парень, стоявший возле лошади.

Круг опасливо раздвинулся.

— Достоинство шапки измеряется достоинством головы, которая носит шапку! — ответил Шумаф Измаилу, не глядя на него.

— Муштак твой всем хорош, только ни сзади, ни спереди к нему не подходи… — с сочувственной грустью пошутил Мхамет, отходя от группы. Он хорошо знал по своей жизни, какую безысходную нужду прикрывали добродушные шутки Шумафа над своей лошадкой.

— Мхамет! — окликнул его Измаил.

Мхамет приостановился.

— Что ж, наш уговор остается в силе? Пускаешь свою лошадь?

В тоне Измаила Мхамет уловил нотки издевательства и, стоя вполоборота к нему, с нескрываемой неприязнью ответил:

— Мои слова — не слова сороки, сидящей на макушке вербы! Уговор крепко держу…

…Собрание открылось необычно. Раньше было так, что старики из кулацких семей собирались вокруг Хаджи Бехукова и Аликова, к ним примыкали их подпевалы, аульная же беднота беспорядочно толпилась на заднем плане. Молодежь не присутствовала на собрании, а женщины не смели показываться. Все дела решались Бехуковым, Аликовым и их подпевалами.

Теперь на открытой галерее аулсовета стоял стол, объятый пламенем кумачевого покрывала. Позади темнели ряды стульев. Все взрослое население аула толпилось перед этой открытой галереей. Амдехан привела сюда женщин. С непривычки они держали себя так несмело, что Амдехан приходилось то и дело потихоньку ободрять их. Амдехан больше всего сердило то, что замужние женщины старались спрятаться за спинами девушек.

Нафисет стояла в тесной кучке празднично разодетых девиц, украдкой поглядывая на перемахнувшее через верх крыльца кумачевое полотнище, на котором белели слова написанного ею лозунга. Ей не верилось, что такая красивая надпись, выставленная на виду всего аула, написана ее рукой. Ее лицо пылало румянцем, и оно еще пуще зарделось, когда одна из стоявших рядом девиц завистливым шепотком сказала:

— Это ты написала? Какая ты счастливая, если такие знания имеешь!

Хаджи Бехуков, Аликов и их приспешники старались не замечать женщин. Еще так недавно эти люди были признанными и авторитетными вожаками аула, но здесь, на этом собрании, им никто не уступал места, и они с фальшивым смирением теснились у забора.

Исхак, проходя мимо, заметил Хаджи Бехукова и сказал:

— Зачем ты тут стоишь, Хаджи? Пройди вперед!

— Ничего, мы и здесь постоим, — холодно ответил Хаджи. — Пусть впереди будут те, которые рвутся вперед…

Исхак много лет враждовал с Бехуковым, стремясь низвергнуть его авторитет. Но, увидя своего противника в таком унижении, он смутился.

— Разве можно тебе тут стоять!.. — растерянно проговорил он и прошел вперед.

Группа батраков стояла обособленно, позади всех. Это были преимущественно сезонники, и на собрание они пришла скорее как зрители, но не как участники. Среди них находился и бывший батрак Бехуковых — Иван.

Перед самым началом собрания, когда Доготлуко уже подошел к столу президиума, появился Карбеч, давно не посещавший аульских сходок. Он отдал общий селям и направился к тому месту, где столпились старики. Там он скромно стал позади, но заботливые руки сразу же подхватили его, и люди, расступаясь перед ним, препроводили его вперед.

Бережно выведенный на передний план Карбеч, с трудом ворочая непомерно великую папаху старинного абадзехского покроя, окинул взглядом собрание и, подпершись костылем, застыл в торжественном молчании.

Доготлуко взял стул из-за стола президиума, спустил его вниз и почтительно сказал:

— Садись, Карбеч, ты старше всех.

Карбеч, не разобрав, к кому относились эти слова, остался неподвижным. Стоявший подле старик подтолкнул его:

— Карбеч, садись! Стул для тебя поставлен.

— Для меня? Как же я сяду, когда весь аул стоит! — негодующе взглянул на соседа Карбеч.

Мхамет, стоявший среди молодых, быстро подошел к старику, мягко взял за локоть и громко, будто призывая всех присутствующих присоединиться к своим словам, сказал:

— Садись, Карбеч, садись! Довольно ты настоялся за свою долгую жизнь.

Услышав одобрительный гул толпы, Карбеч сел и вновь застыл, как седое изваяние.

Доготлуко, все время зорко следивший за Хаджи Бехуковым, увидел с высоты галереи, как тот, точно рассерженный баран копытом, бешено пристукнул костылем. Доготлуко понял, что первый удар, приготовленный им на этот день, попал в цель, и, скрытно торжествуя, перешел к выполнению второго пункта его программы: открыв собрание краткой речью, он предложил избрать президиум.

— Аулсовет и комсомольская ячейка, — сказал Доготлуко, — наметили несколько достойных людей в президиум сегодняшнего собрания. Если разрешите, я зачту список, а потом вы дополните или исключите, кого найдете нужным.

— Говори, говори! — раздались голоса.

Доготлуко начал читать.

— Первый, кого мы считаем достойным быть в нашем президиуме, — это старейший человек нашего аула, проживший свою жизнь честным трудом, — Устаноко Карбеч.

— Этого нельзя делать! Есть люди более достойные… — пробормотал Карбеч, привставая и растерянно оглядывая собравшихся. Но его слова утонули в шуме дружных рукоплесканий. Карбеч тяжело опустился на стул, все так же растерянно и односложно приговаривая:

— Разве можно? Разве можно?..

— Следующая, — продолжал Доготлуко, — первая активистка, женщина нашего аула — Амдехан. Третий, — выросший в нашем ауле и проведший жизнь в тяжелом труде, — Иван Суслов, бывший батрак Бехуковых.

Здесь Доготлуко выжидающе приостановился. Собрание изумленно замерло на несколько секунд, затем сразу вскипел жаркий говор, утонувший в громе рукоплесканий…

Из списка Доготлуко собрание не отвело ни одного кандидата. Собрание впервые видело такие торжественные выборы президиума, но эта новинка понравилась людям и они наперебой стали выкрикивать дополнительные кандидатуры. Таким образом, к списку добавили имена еще нескольких стариков и старухи Дарихан.