Илья Миксон - Святое дело

— Простите. У вас нет огня, Сергей Васильевич? — любезно заговорила Панюгина и, будто лишь сейчас заметив Нину, воскликнула с деланным изумлением и восторгом: — Ах, это и есть ваша долгожданная любовь?! Очень рада! — Она протянула руку: — Матильда Иванна. Очень, очень приятно! Мне Сергей Васильевич так много рассказывал о вас! Ах, это действительно — любовь! Как в романе! Столько лет ждать!

Стрельцов поспешил зажечь спичку, чтобы поскорее отделаться от назойливой гостьи. Но Матильда Ивановна и не думала уходить. Закурив, удобно уселась на диване и продолжала, обращаясь к Нине:

— Вы очень хорошо сделали, что приехали сюда. Правда, — она выдержала небольшую паузу, — кроме поэзии, удобств мало. Это не Москва, не Ленинград. И даже не Харьков. Вы ведь в Харькове учились? Одно название чего стоит: Пятидворовка! Пять дворов! Даже без улиц. — Громко рассмеялась собственной шутке.

— На Украине тоже есть Пятидворовка, — с улыбкой заметила Нина, — даже меньше — Пятихатка. Пять избушек.

— Сравнили! — вежливо улыбнулась в ответ Матильда Ивановна. — Там ведь яблоки какие дешевые! И сколько угодно… А здесь? — она поджала губы. — Одни компоты! Консервированные! А детям нужны витамины… Нет, я своему Панюгину сказала: «Не можешь устроиться в настоящем городе, не обрекай молодую жену на муки». Ну что это за жизнь! — патетически воскликнула Матильда Ивановна своим низким голосом. — Погодите, Ниночка, поживете, узнаете. Глушь, тоска, скука ужасная! Целыми днями не находишь себе места. Но я ему сказала: «Если не вырвешься на запад, удеру сама». Я больше так не могу. Это ведь не жизнь, а гниение!

— Мне кажется, что суть не в том, где жить, а как жить. Не дом в Москве, а Москва в доме!

— Ах, милочка! Это все фразы молодости. Я тоже когда-то так думала, когда выходила замуж. Панюгин тогда еще лейтенантом был и служил в Томске. Но мы там недолго жили, месяца полтора. Потом — сплошной ужас! Вечная перемена мест… Больше Пятидворовки гарнизона я не видела. Хуже того…

Стрельцов поднес зажженную спичку. Терпению его приходил конец.

— Благодарю, у меня есть. — Достала из кармана халата коробок, раскурила погасшую папиросу и снова спрятала спички. — У вас будет прекрасный муж, Ниночка! Он такой внимательный!.. Вы проезжали Москву?

Мысли стремительно перескакивали с одного на другое.

— Да, — ответила Нина, вопросительно взглянув на Сергея. Тот лишь вздохнул.

— Я сразу догадалась! Такую сумочку можно достать только в Москве! Позвольте взглянуть?

— Пожалуйста, но я покупала ее в Харькове.

— Прелесть! — Матильда Ивановна раскрыла сумку и извлекла из нее флакон духов. — «Манон»?

Она приоткрыла пробку и шумно вдохнула аромат.

— Изумительно! Позвольте?

Не дожидаясь разрешения, принялась душить лицо, волосы, халат.

— Прелесть! Мне этот запах напоминает Манон Леско. Какая трагическая судьба! Вы, конечно, слушали оперу в Москве?

— Не пришлось, — с сожалением сказала Нина. — С поезда на поезд.

— Жаль. Я так люблю театр!

Предчувствуя новый поток слов, Стрельцов нетерпеливо прервал ее:

— Ваш муж дома?

— Ах, вы мне напомнили! Пора ужин готовить.

Матильда Ивановна вздохнула и неохотно поднялась с дивана.

— Я так засиделась! Но вы меня должны понять, Ниночка. Здесь бываешь так рада каждому новому человеку!

Последние слова произнесла совершенно искренне и тут же игриво добавила:

— Оставляю вас наедине. Я еще зайду!

— Пожалуйста, — пробормотал Стрельцов, услужливо открывая дверь.

Наступило неловкое молчание. Будто на праздничный стол, накрытый белоснежной скатертью, неосторожно поставили закопченную сковородку: ее уже сняли, но на скатерти остался грязный неровный круг.

— Почему так грубо, Сережа?

— Ее иначе не выживешь!

Нина о чем-то вспомнила и зябко поежилась.

— А чем здесь топят?

— Что?

— Чем здесь топят? Дрова в тайге берут?

— Конечно. Здесь очень много медведей. Они валят деревья, а потом на уссурийских тиграх дрова доставляют в Пятидворовку. — Он обнял Нину. — Матильда тебя порядком напугала!

— Нет, но… А вообще здесь как-то…

— «Глушь, тоска»?

— Пусто как-то…

— Глупенькая девочка моя! — Сергей крепче прижал к себе Нину. — Ты просто устала с дороги и ничего, кроме заснеженных сопок, не разглядела. Но вообще-то, Пятидворовка, конечно, меньше Харькова…

Телефонный звонок перебил его. Дотянулся свободной рукой до аппарата.

— Слушаю. Что значит не будет! Ну, ко мне зайдите. Все. Старшину!

Не отнимая телефонной трубки, ловко закурил, действуя одной рукой. Наконец послышался голос Нестерова.

— Старшина!.. Здравствуйте. Подкладки под ножки кроватей сделали? Почему?.. Не знали, какой формы? Да не все ли равно — четырехугольные или шестигранные! Что?.. Ничего не трогайте; приду — сам покажу, а то материал загубите. Все.

Стрельцов снова повертел ручку индуктора.

— Коммутатор, кабинет Родионова… Товарищ полковник? Докладывает капитан Стрельцов. Прибыл… Так точно… Спасибо за машину, товарищ полковник!

С улыбкой взглянул на Нину, шепнул:

— Тебе привет.

Опять вызвал коммутатор. Нужно было еще доложить командиру дивизиона. В черной эбонитовой коробочке зажурчал ласковый голос подполковника Юзовца:

— Приехали наконец-то. А я уже не надеялся.

— Московский поезд опоздал на двадцать часов, — объяснил Стрельцов. — Снежные заносы в Сибири.

— Да, конечно, сибирские метели — они такие. Ну, а как с конспектом? Не успели, наверное?

— Конспект готов, товарищ подполковник.

— Готов? Вот и прекрасно, а подписать недолго. Так вы приходите, я обожду вас в штабе, дорогой. Кстати, и поздравлю заодно.

Стрельцов, нахмурившись, положил трубку, взглянул на Нину.

— У меня занятия утром, Ниночка. Нужно конспект утвердить, — виновато пояснил и провел рукой по шелковистым волосам. — Не скучай, я недолго.

Уже у двери вспомнил:

— Да! Придет старший лейтенант Ярцев, пусть обождет.

Нина с минуту стояла, вслушиваясь в затихающие шаги, затем присела на диван и внимательно осмотрела комнату. Несмотря на вполне приличную мебель — никелированную кровать, диван, письменный стол, — на всем лежала печать неумелого хозяйничания одиноких мужчин. Телефон был установлен на подставке для цветов, на этажерке вместе с книгами лежал бритвенный прибор, у кровати взамен ковра висела карта земных полушарий. Одна деталь рассмешила до слез: абажур, вернее, скелет абажура, голый проволочный каркас. К чему он висел — объяснить было трудно.

Нина обошла комнату, зачем-то потрогала вещи.

Здесь живет Сережа. Это его дом. Теперь он стал и ее домом. Как они будут в нем жить?

Стало грустно, почему-то жаль себя, маму. Мама очень волнуется. Дочь заехала так далеко!..