Феликс Овчаренко - Море штормит

Вот они бегут мимо бульдозера. Один за другим исчезают в дыму.

— Юсупов! Юсупов где? — кричит им Сергей.

— В море! Еще подвезет! — отзывается несколько голосов. И Сергей с облегчением шепчет: «Порядок…»

Внезапный шквал снова взметает огненные смерчи. Опять нарастает зловещий гул, раскаленный воздух обжигает легкие. Искры залетают в кабину, жалят руки, лицо. Бульдозер движется как в тумане. Над головой начинает дымиться брезент.

На пути вырастает непонятная преграда.

Ветер на миг разрывает густые космы дыма, и в узкой полоске просвета расплывчато проступают контуры второго бульдозера. Он стоит неподвижно. Мотор молчит. Кабина пуста.

В свете фар мелькнула зеленая зюйдвестка. Полуэктов?!

— Назад! Слышишь, назад!

Беглец остановился, попятился. Только тогда Сергей заметил рядом с Полуэктовым высокого, плечистого человека в свитере с опрыскивателем за спиной. Незнакомец приблизился к Юрке. И тот, круто повернувшись бросился назад, к бульдозеру.

Хлестнула мутная струя раствора. Над капотом машины всклубилось облако пара. Полуэктов включил мотор.

— Береги глаза! — услышал Сергей.

Незнакомец, припадая на одну ногу, шагнул навстречу бульдозеру. С шипением струя ударила в ветровое стекло, умыла машину, погасила затлевший брезент. Расстегнув куртку, Сергей тельняшкой утер лицо. А незнакомец, нагнав ушедший вперед бульдозер, неуклюже втиснулся в кабину к Полуэктову. Тут же обернулся и поднял над головой сжатый кулак. Это могло означать лишь одно: «Все в порядке. Бой продолжается».

Оба бульдозера вновь врываются в лес. А дымовую завесу уже пронзают огненные стрелы. Яркими кострами вспыхивают вершины рослых сосен и ветвистых кедров. Держись, Сережка! Десантники на причалах…

Внезапный удар прожигает насквозь. Черное пламя бьет в упор, как из орудийного ствола. И сразу же обрывается, затухая где-то в вышине, только что низвергнувшийся на машину грохот.

«В результате сместившегося циклона… Большие массы холодного воздуха прорвались из Антарктиды… Сила ветра достигла девяти баллов… В архивных материалах имеется упоминание о том, что подобной силы ураган… И только однажды, в 1899 году…»

Строчки скачут, наплывают одна на другую. Зина с раздражением откладывает листок. Слишком уж гладко описывает умудренный опытом синоптик все, что произошло в Железногорске. Для него это не более чем загадочное явление природы.

Звонит телефон. Зина торопливо берет трубку.

— Нет, связь пока не восстановлена. Подробности? Никаких подробностей…

Уже третий день весь Андреевск только и говорит что о Железногорске. Все ждут оттуда новостей. Но даже в редакции сегодня, к сожалению, могут лишь повторить утреннее сообщение областного радио. Огонь удалось приостановить. Буря постепенно стихает. На помощь железногорцам посланы самолеты отряда особого назначения.

Дотянувшись до календаря, Зина перевернула в обратную сторону несколько листков. 10 июля. Размашистая запись карандашом: «Нарожный в Железногорске». Еще недавно при мысли об этом радостно становилось на душе. А теперь…

Зина подошла к окну. По главному проспекту плывут один за другим похожие на дельфинов автомобили. Ветер разлохматил густые кроны деревьев. Через дорогу с книгами в руках бегут две девчушки в ярких фестивальных юбках. У входа в оперный театр мужчина с пустым рукавом, заправленным в карман пиджака, покупает мальчику розовый шар.

Все как обычно. Жизнь идет своим чередом. И кажется, будто и нет ничего, кроме куцых повседневных забот. Но стоит только скользнуть по меридиану на север — и ты окажешься в гуще боя. Там, где бушует гудящее пламя. Там, где сейчас Нарожный. Но почему опять и на этом рубеже именно он, а не ты? Случайность? Судьба? А может быть, это не что иное, как особое свойство сильных и цельных натур — всегда быть в самом пекле боя? Не случайность, не слепое везение, а именно высокое качество души, которое неизменно отличает первопроходцев и одержимых от всех остальных на свете, как бы красочно те ни толковали, что и они, если понадобится, тоже сумеют, выдержат, не подведут. Одни живут в ожидании боя. Другие выходят ему навстречу.

Опять звонит телефон. Все тот же вопрос.

— Нет, никаких подробностей…

Негромкий стук в дверь.

— Войдите!

В комнату шагнул незнакомый, слегка сутулящийся парень. По всему видно, только что с дороги. На его загорелом лице — следы пыли и сажи. Клетчатая ковбойка разукрашена жирными, расплывшимися пятнами. Сапоги покоробились, в трещины набилась грязь.

— Вы к кому?

— К вам, товарищ Осадчая.

— Из Железногорска?

Парень кивнул и осторожно, как что-то драгоценное, положил рядом с диваном свернутый вдвое бушлат.

— Садитесь же, что вы стоите, — забеспокоилась Зина. Она бросилась за стулом, опрокинула чернильницу.

— Зовут-то вас как?

— Басегин моя фамилия… Шофер я на самосвале…

— Вы… от Нарожного?

— От него…

— Ну и как там сейчас? Что в Железногорске? Может, вы есть хотите? У нас тут пиво в буфете… Господи, что я говорю! Да не молчите же вы наконец!

Шофер провел ладонью по густым волосам.

— Как только все это вам и рассказать…

— А вы по порядку.

Приглядевшись, Зина заметила, что у парня обгорели ресницы и брови. Видимо, поэтому все его лицо приобрело удивленно-растерянный вид и он стеснялся смотреть в глаза.

— Ладно, по порядку. — Басегин кашлянул в кулак. — Встретились мы с гвардии лейтенантом на станции. Вместе двинули на корпуса… И тут приступ у него случился… Ему бы в сторожке отдышаться… Еле мы туда сквозь завалы прорвались. А он чуть пришел в себя да еще как услышал, что над тайгой палы, — где там его удержать… Ты, говорит, матрос, а я лейтенант… Приказываю — в машину! Тут оно и началось…

Незаметно, по одному в комнату набилось столько людей, что уже стало трудно дышать. Парень говорил не торопясь, тщательно подбирая слова. Паузы между фразами становились все длиннее.

— Когда Полуэктов кинулся из машины, Нарожный загородил ему дорогу… Ободрил… Страх переломить помог. Вместе потом повели бульдозер… В одиночку бы Юрке не устоять…

— А как же сердце? — смятенно спросила Зина. — Ведь был же приступ.

— Приступ… — развел руками Басегин. — Попробуй останови такого. Когда на Бойко рухнула сосна, тут уж мы думали — труба. А Нарожный… Помог вытащить парня из кабины, и сразу же сам — за рычаги. В другой бы обстановке разобрались. На руках бы у него повисли. А тут… В дыму, в такой коловерти… Пошел бульдозер — значит, порядок… А он, можно сказать, это…

— Слушайте, Басегин, что произошло?

— Серега в больнице. Весь обгорел. Перелом руки. Но, думаю, выдюжит… А гвардии лейтенант…