Феликс Овчаренко - Море штормит

Сергей не ответил. Только когда уже подходили к общежитию, неожиданно спросил:

— Хлопцы, а кто знает, были или нет в интербригадах кубинцы?

— Даже индейцы в Испании воевали, — отозвался Борис. — А вообще, как говорит профессор Зуев, библиотека — лучший друг человека.

Необычное начинается просто. Чаще всего без традиционных предчувствий и без загадочных следов на снегу. В равной степени необычное может случиться и в районе гремящих широт, и в окрестностях еще не обозначенного на карте городка. Не заглядывает оно лишь туда, где не верят в него и не умеют мечтать о нем…

В тот день всю смену монтажники третьей бригады провели на отметке «90», а вечером, после работы, отправились в библиотеку. Шли вчетвером: Сергей, Борис, Семен и Полуэктов. Толя Юсупов присоединиться не смог: расстался с ребятами у дверей спортивного зала. Прощаясь, он пообещал озолотить того, кто обменяет ему Мельникова-Печерского на книжку о конструировании моторно-парусных судов. Вот почему Борис чуть ли не с порога завел с библиотекарем, худенькой строгой девушкой в очках, разговор на морскую тему.

— Не имеете академического издания истории парусного флота — понимаю. Не видно капитальных трудов о такелажной технике корсаров — могу простить. Но где, спрашивается, брошюры из массовой серии «На воде — как дома?» — Борис стоял подбоченясь, широко расставив ноги, словно под ним был не гладко струганный пол библиотеки, а кренящаяся от ударов волн скользкая палуба корабля. — Учтите, только из-за вашей халатности до сих пор не качаются каравеллы на просторе нашего моря!

— О тайнах атомного ядра тоже ничего новенького не видно, — в тон Борису подбросил Семен.

— Теорию относительности ты уже одолел? — ткнул его в бок Сергей.

— Частично. Углублюсь, когда перейдем на шестичасовой рабочий день.

И только Полуэктов словно не слышал всей этой шутливой перебранки. Небрежно бросив на подоконник узорчатый джемпер, он молча и сосредоточенно рылся в карточках каталога. Когда подошла его очередь сдавать книги, Юрий недовольно поморщился:

— Ничего не надо. — И, видя, что библиотекарь все еще держит в руке его формуляр, недовольным голосом добавил: — Что нужно, того у вас никогда не найдешь.

— Господи, с чего это вы все на испанском помешались… — Девушка испуганно замолчала, увидев, как побагровело у Полуэктова лицо.

— Ты что же, втихаря решил испаньолу одолеть? — ехидно полюбопытствовал Семен.

— Погоди, — вмешался Борис. — Может, он и вправду надумал. Слышь, Юрка? Я ведь тебе говорю. — Он подошел к Полуэктову. — Хочешь, как мы с Сергеем?

— Всю жизнь мечтал прочитать «Дон-Кихота» по-испански, — огрызнулся тот. — Хочу насладиться ароматом подлинника.

— А вот это ты брось. Я же тебе серьезно.

Борис сказал это спокойно, но Сергей заметил, как сжались у него за спиной кулаки. Когда Шестаков кивнул Полуэктову: «Выйдем!», он тоже шагнул к двери.

— Сами разберемся, — грубовато остановил его Юрий.

— Мы сами, Сережа… — пробасил Борис и пропустил Полуэктова на крыльцо.

Вот так и началось в тот день необычное.

Когда Сергей и Семен вышли из библиотеки, ни Бориса, ни Юрия на улице не было. Им сказали, что оба минут пять назад промчались сломя голову в сторону общежития. И было похоже, что Борис гнался за Полуэктовым.

Сергей и Семен кинулись к общежитию.

Дверь в комнату была приоткрыта. На полу валялся перевернутый стул. Чемодан Полуэктова стоял на табурете у окна. Крышка откинута, содержимое вверх дном.

Присвистнув, Сергей неожиданно склонился над чемоданом. Из-под клетчатой рубашки виднелась пожелтевшая, слегка измятая фотография. Сергей взял ее и медленно поднес к окну, к свету. Семен с удивлением заметил, что бригадир переменился в лице.

— Ты что, Сережка?

Но Сергей, будто онемев, продолжал разглядывать фотографию.

— Я про портрет говорил, помнишь? — наконец отозвался он.

— Помню.

— Так вот он, этот матрос…

На фотокарточке был изображен молодой парень в летней белой форменке и немного сдвинутой набекрень бескозырке. По ленточке бежали золотые буквы: «Военно-Морской Флот». На обратной стороне снимка было две надписи. Одна полустертая, сделанная карандашом: «На добр. пам. Ив. Ст. и М. Серг. Ваш А. С.». И вторая, пониже, — синими чернилами:

«Юрочка, вот тебе фото, которое ты просил разыскать. Это дядя Саша снялся перед самым началом войны. Будь таким же, как он».

Сергей быстро достал из кармана томик стихов и, вынув из него закладку, положил ее рядом с фотоснимком.

— В точности! Все совпадает!

— Что там опять?

— Почерк один и тот же! Понимаешь, профессор, все становится на место. На портрете — десантник Александр Самоцветов, а на подрамнике — надпись, сделанная его рукой.

— Ух ты!.. — Семен вдруг кинулся к окну. Сощурил глаза, навалился грудью на подоконник. Спохватившись, снял с гвоздя над кроватью бинокль, навел его на подножие Карганач-горы. И тотчас протянул Сергею: — Зря изволили волноваться.

В бинокль хорошо было видно, как по узкой тропке, бегущей в гору, неторопливо бредут Борис и Юрий. Оба чем-то возбуждены. Борис размахивает на ходу какой-то книжкой. Полуэктов идет понурясь, глубоко засунув руки в карманы.

Сергей и Семен без отдыха пробежали не менее километра. Запыхались, вспотели, наглотались пыли. У серого потрескавшегося валуна в нерешительности остановились. Здесь тропинка разветвлялась надвое. Сворачивая влево, она змеилась дальше до самой вершины. Убегая направо, окольцовывала небольшую каменистую площадку, на которой месяц назад вырос выложенный плиткой холм с тяжелым поржавевшим якорем вместо обелиска. Прикинули — и свернули вправо, «к Нарожному»…

Борис и Юрий не слышали приближающихся шагов. Полуэктов сидел на пне и рассеянно листал испано-русский словарь. Рядом с воинственным видом стоял Шестаков.

— При чем же здесь гордость? — гремел его голос. — Давно уже надо было обо всем рассказать. Все-таки не чужие… И вот что учти. Если ты и сейчас отмолчишься, я слово, понятно, сдержу. Сам говорить не стану. Но жизни тебе не дам! Ведь ты же и так в долгу.

— Перед кем? Перед тобой? За то, что доверился, три строчки попросил перевести.

— Не передо мной, а хотя бы перед тем кубинцем…

— Перед кубинцем? — шагнул из кустов Сергей. И сразу же оказался лицом к лицу с Полуэктовым. — Видели мы фотографию, ты уж извини… Александр Самоцветов, десантник… А знаешь ли ты, что это он — на том самом портрете, перед которым я клятву давал?

Слышно стало, как подвывает над кручей ветер, как скатываются вниз мелкие гладкие камушки.

— Рассказывай, Юрка! — не выдержал Борис. — Надо же когда-то решаться. Если ты, конечно, человек, а не швабра.