Пётр Нестеровский - Перо жар-птицы

— Теперь все, — сказал сидящий за столом Котко. — Можем начинать.

И поднялся из-за стола:

— Товарищи, на нашем объекте, а вернее бы сказать — на участке, случилось «чп». Лучшая, так думали до сих пор, бригада управления объявила, как бы помягче, коллективный простой.

Переждав шум, возникший среди присутствующих, он продолжал:

— Да, да. Не удивляйтесь. Дико, но это так.

Сейчас Котко казался спокойным, говорил гладко, как по писаному.

В комнату быстро вошел Федор Белоус. Отыскав глазами Логвина, хотел было сесть рядом, но, не найдя свободного места, устроился поодаль.

— Идет, так сказать, коллективный простой второй, слышите — уже второй смены… — говорил Котко.

Внезапно подскочил низкорослый паренек из бригады:

— А мы не гуляем, товарищ прораб! Марши в подвале ставим и ступеньки подгоняем.

— Молчи, Антон, — сказал Логвин.

Паренек сел на место.

— Второй, — еще раз повторил Котко, — это когда до полугодия осталось две недели, а взятые нами обязательства…

— А мы не брали обязательств класть на соплях, — оборвал его Белоус.

— Не к лицу это комсомолу, Белоус, — обернулся к нему Котко. — Тебе бы не поддаваться провокациям, а сказать свое слово.

— Я и скажу, научно-популярно, — липу вы нам подсунули вместо раствора, — снова бросил Белоус.

— Грамотные все, — усмехнулся Котко. — Без году неделю на производстве, в техникуме один коридор прошел и судит-рядит. А у меня институт за плечами, двадцать лет стажа. Как-нибудь смыслю малую толику и, кстати, за дело отвечаю.

В бригаде зашумело.

— А мы кто же, служащие? — вырвалось у кого-то.

— Служащие — не служащие, но пока что руководитель я, — сказал Котко.

— Руководителей хватает, работяг в обрез, — отозвался про себя Белоус.

— Раствор им не по вкусу! — расхохотался Котко, не упуская из виду управленцев. — Чем же, позвольте спросить? — И, ища глазами, отыскал наконец Мельника. — Ну, хоть бы ты скажи — плохой раствор?

Мельник как топором отрубил:

— Не надо мне вашего ордера, товарищ прораб.

Котко пожал плечами:

— Я ему про Ивана, а он — про Степана! Ты про раствор скажи. Причем здесь ордер?

— Знаете вы, причем, — усаживаясь на место, сказал Мельник. А затем продолжал, обращаясь к бригаде. — Мы всю ночь со Светкой думали. Ладно — пусть… Жили с тещей и жить будем, хрен с ней… А ордер… — и он махнул рукой.

— Чего спорить! — раздался чей-то голос. — Пойти на место и проверить.

— Не проверишь уже, — усмехнулся Белоус. — С ночи все на узел отвезли и обратно пустили в машину. Я только что оттуда.

Наступила пауза.

— Ловко! — отчеканил кто-то из присутствующих.

— Яснее ясного, — добавил другой. — Ищи ветра в поле.

— Что ж проверять! — встрепенулся Котко, чувствуя, что почва уходит у него из-под ног. — Не в растворе дело, чтоб вы знали, а в другом. Не хотелось про это… Но, видно, придется. — И, обращаясь к инженерам из управления, пошел со своего козыря. — Есть у нас бригадир на объекте. Все думали — бригадир, наставник, чего уж… Даже юбилей ему решили отметить, готовились сообща, да только…

Все повернулись к Логвину. Отовсюду раздались голоса:

— Что только? Говорите, раз начали!

На мгновение Котко заколебался, но отступать было поздно.

— Не место здесь… и все же скажу, — продолжал он. — Дело давнее, военное. Сам понимаю, кто старое помянет — тому глаз вон. Но молчать не могу. Было ведь, было, и отпираться некуда.

— Да что же было?! — снова раздалось наперебой.

— Не с ним, правда, с сынком его… — выпалил Кот-ко. — А вы, Николай Матвеевич, пользовались при сем, ой как пользовались! По закону бы — отец за сына не отвечает, а если по совести, товарищи… Вот и натянул я вожжи с торжеством, а он в отместку — как громоотвод — про раствор придумал и всю эту петрушку возглавил.

Поднялся шум. Многие кричали, вскакивали со своих мест.

Логвин сидел неподвижно.

— Ну и сволочь же ты! — выкрикнул молодой паренек.

— Товарищи, нельзя же так! — поднялся один из управленцев.

Но шум не умолкал. Кто-то колотил по столу.

— Товарищи!

Наконец утихло и, обращаясь к одному Логвину, Котко заговорил снова:

— Стыдно мне за вас! Помалкивать бы вам, а вы бригаду взбаламутили. За них обида, за бригаду, за молодежь нашу. В целом неплохие ребята, а вы им яду подлили. Тут, каюсь, смолчать не мог, должен принимать…

— Погодите с выводами, товарищ прораб, — перебил его сидящий рядом и молчавший до сих пор пожилой рабочий, — что было, мы сами знаем, а Николая Матвеевича не слышали.

Логвин встал, механически одернул спецовку:

— Больно ты поцелил, Борис Никифорович, — начал он, — в самое больное. Да только я железобетонный, меня не пошатнуть, с места не сдвинуть. И от дела моего оторвешь разве что со шкурой. Оправдываться не стану. Да еще перед кем — перед тобой! Сказал ты — отец за сына не в ответе. Ох, как в ответе! Ох, как в ответе! Перво-наперво себе в ответе.

На секунду-другую он умолк, а затем говорил скорее сам с собой, нежели с Котко или другими.

— Хотелось, чтобы он человеком стал. Слов нет, как хотелось! Когда еще дитем за руку водил, в школу первый раз повели… Да что об этом, если не вернешь! Я о другом — о ребятах, раз ты про них заговорил. Правда твоя — хорошие ребята, а надо же — подходит ко мне сегодня парень из нашей бригады. «Не заводитесь, — говорит, — дядя Коля. Оно вам нужно. Пропади он пропадом, раствор этот…» И парень, кажется, как парень, верю — добра мне пожелал, а вот повернулся же язык…

Володя сидел, потупив голову.

— Послушай я его, — продолжал Логвин, — сделай, как он по добру советовал, пойди против совести — один раз всего, ну чего там! Один разок… Так ведь завтра непременно в чем-то другом покривишь, а там — еще и еще. И каждый раз оправдание себе найдешь. Что-что, а его всегда найти легко — оправдание. Только жить так тошно, ребята. И вы это знать должны, да знаете вы, сами знаете… — обернулся он к своей бригаде и другим, слушавшим его парням и девушкам. — Мне уже немного осталось, а вам — знать, у вас вся жизнь впереди…

Возле больницы остановилась зеленая «Волга». Из нее вышли трое.

— Управляющий трестом приехал! — приподнялся сидящий у окна инженер из управления.

По лестнице быстро шагал Засекин, вошел в комнату. За ним — остальные.

— Здравствуйте, товарищи. Давайте знакомиться…

И вдруг увидел Логвина:

— Дядя Коля! Вот так встреча! А я хотел к вам сегодня вечером… Завертелся в начальниках, не мог раньше.

Пройдя в самую гущу, он крепко обнял старика.

— Простите, товарищи. А что у вас здесь? Ведь обеденный перерыв… Может, я помешал?

Сегодня стены были оштукатурены и огрунтованы, а «черный» пол покрыт паркетом. За столами, сколоченными из досок, на таких же наскоро сбитых скамьях и неизвестно откуда взятых стульях сидели по-праздничному одетые мужчины и женщины, парни, девушки, отдельно — человек пять-шесть стариков. Среди закусок и разного назначения бутылок стояли цветы.