Пётр Лебеденко - Черные листья

— Отдаю, — ответил Шикулин. — А ты, парень, звякни еще раз и скажи: товарищ Шикулин, мол, резервным временем не располагает, он, мол, не прохлаждаться сюда приехал, а решать наиважнейшие вопросы. Ты все понял, младший лейтенант?

Дежурный с укоризной покачал головой, но все же еще раз позвонил в отдел угольной промышленности. Что-то там ему сказали, он выписал пропуск и предупредил:

— Вначале загляните в свой отдел, товарищ Шикулин. А там вам скажут, примет ли вас секретарь обкома или нет…

— Загляну, — ответил Шикулин.

А сам подумал: «Шутники, эти младшие лейтенанты… «Примет вас секретарь обкома или нет…» Как же он может меня не принять, если я приехал лично к нему?»

В приемной сидели четверо. Солидные, по всему видать — деловые люди, начальники. Сидели молча, украдкой поглядывая на дверь секретаря обкома. Ждали приглашения. На Шикулина, когда он вошел, никто не обратил внимания. А Александр Семенович громко сказал:

— Здравствуйте. Вы тоже к товарищу Исаенко?

Молодая женщина в очках, сидевшая за столом, заваленным разными бумагами, заметила:

— Немножко потише можно?

— Можно, — согласился Шикулин. И, поняв, что эта женщина — технический секретарь, направился к ней, — Я на беседу к товарищу Исаенко, Александр Семенович Шикулин. Горняк. Доложи, пожалуйста, чин по чину. Добро?

Женщина, почему-то слегка поморщившись, спросила:

— Вас товарищ Исаенко приглашал?

— Куда? — Шикулин посмотрел на нее с явным недоумением. — Куда приглашал?

— Сюда. Для беседы.

— Никто меня сюда не приглашал, — сказал Шикулин. — Я по своему собственному усмотрению.

Кто-то из четверых, ожидавших приема, хмыкнул. Хмыкнул нарочито громко, чтобы Шикулин слышал. Александр Семенович быстро оглянулся, и тот, кто хмыкнул, — круглолицый человек с отвислыми щеками — не успел погасить насмешливой улыбки. Шикулин, больно задетый, в упор посмотрел на толстяка, спросил:

— Чего хмыкать-то? Со скуки, что ли?

Толстяк переглянулся с рядом сидящими товарищами и, не найдя у них поддержки, ничего не ответил. Уткнулся в газету и молчал, будто ничего не произошло. А в это время в приемную из кабинета вышел Исаенко. Что это именно сам секретарь обкома, Александр Семенович понял сразу: при его появлении все встали и посмотрели на него выжидающе. Шикулин тоже посмотрел на Исаенко и в первое мгновение остался недоволен тем впечатлением, какое произвел на него секретарь обкома. Слишком интеллигентный вид, слишком проницательные и, кажется, настороженные глаза. Такой, по мнению Шикулина, с рабочим человеком за ручку не поздоровается, такой по душам не побеседует. Наверняка скажет: «Идите, товарищ, в свой отдел и там решайте вопросы».

«Это не то, что первый, — подумал Шикулин. — О первом говорят: наш человек… Хотя и не из рабочих, а из крестьян, рабочего человека крепко уважает…» И еще Шикулин подумал: «Черт меня сюда приволок! Отрежет мне сейчас товарищ Исаенко — будь здоров. И топай тогда, Саня, обратно, и слушай, как еще раз хмыкнет этот мешок с жиром…»

Он даже слегка растерялся, когда секретарь обкома подошел к нему совсем близко и так это просто, будто был с Шикулиным давным-давно знаком, спросил:

— Вы тоже ко мне, товарищ?

— К вам. — Шикулин как-то невольно, почти бессознательно вытянулся и по-солдатски прижал руки к бедрам. — К вам я, товарищ Исаенко. Шикулин моя фамилия. Александр Семенович Шикулин, комбайнер с шахты «Веснянка». По очень личному и трогательному вопросу…

— Трогательному?

Исаенко улыбнулся, но ничего ни насмешливого, ни язвительного в его улыбке Шикулин не заметил. И никакой настороженности в глазах секретаря обкома тоже не было — смотрел Исаенко на Шикулина совсем доброжелательно и, как подумал Александр Семенович, с большой заботливостью.

Снова по-доброму улыбнувшись, Исаенко сказал:

— Коль по трогательному, придется принять вас вне очереди. Прошу.

Он уже шагнул было к двери своего кабинета, когда толстяк, вытирая платком потный лоб и отвислые щеки, осмелился преградить ему дорогу.

Слегка заикаясь от волнения, он спросил:

— Мне следует обождать, Анатолий Алексеевич? Вчера я не смог к вам прийти, так как…

— Нет, ждать вам не следует, — ответил Исаенко. Ответил, как показалось Шикулину, сурово, почти жестко. — Пройдите к заведующему промышленным отделом, он в курсе.

Уже закрывая за собой дверь, Шикулин оглянулся. Толстяк продолжал стоять все в той же позе с платком в пухлой руке. Шикулин усмехнулся и, не удержавшись, хмыкнул.

Как же мог не верить Шикулин в судьбу, если все складывалось так, будто каждый его шаг был кем-то заранее предначертан, кем-то заранее предопределен?! Сейчас он точно уже не мог вспомнить, кто его надоумил поехать в обком партии (кажется, Виктор Лесняк, хитровато подмигнув ему, сказал: «А ты что, не знаешь, что есть власти и повыше наших? Областной комитет КПСС, например… Или пороху не хватает туда обратиться?»). Ну, а если бы он туда не поехал? А если бы вместо Исаенко был секретарем другой человек, не такой душевный, не такой понятливый к нужде шахтера, как тот толстяк? Разве он стал бы тратить на Шикулина столько времени? Стал бы вызывать заведующего угольным отделом и наказывать ему: «Во всем тщательно разберитесь, лично сами все проверьте, и, если существует какая-то медицинская перестраховка, положение надо исправить…»

Вот это и есть судьба, думал Шикулин, встретить на своем пути именно такого человека, который тебе не хуже родного брата. А если это не судьба, так что же оно тогда такое есть?

После того как его снова допустили работать на комбайне (врачебная комиссия хотя и пошла с великим скрипом на уступки, но и перед Костровым и перед Тарасовым поставила условия: Шикулина в ближайшее время обязательно послать месяца на два в санаторий. Потому что налицо переутомление, да и недавние травмы дают себя знать. А после будем смотреть…), Шикулин долго чувствовал себя этаким героем, которому теперь все трын-трава и сам черт не брат. При каждом удобном случае он не упускал возможности козырнуть своими близким знакомством с самим товарищем Исаенко и тем приемом, какой ему был оказан.

Секретарь обкома партии действительно принял Александра Семеновича очень любезно, внимательно выслушал его, после чего тут же вызвал заведующего угольным отделом, приказав тщательно во всем разобраться и потом обо всем ему доложить. На этом, собственно, прием и окончился, но Шикулин не был бы Шикулиным, если бы свою встречу с Исаенко не обрисовал в таких красках, что, как говорил Лесняк, «теперь и Министру до Сани Пшика — как до неба».

В первый же день, придя в нарядную, Александр Семенович скромненько опустился на табуретку в полутемном углу и, положив на колени руки, углубился, казалось, в свои мысли. О том, что он снова будет работать в шахте, бригада уже знала, но о подробностях Шикулин пока еще никому не рассказывал. Виктор Лесняк спросил: