Пётр Лебеденко - Черные листья

— С чем?

— С тем, что тебе не следует брать на себя лишнюю обузу. Лавров она не принесет, ты это знаешь и без меня, а хлопот… Ну скажи, какой из тебя профсоюзный деятель? Шелепиным ты все равно не станешь, а что еще?

И опять Павел почувствовал неискренность Кирилла. Слишком он хорошо его знал, чтобы не уловить фальши. И не таким уж Павел был наивным, чтобы поверить, будто Каширов печется о его благополучии.

— Не рано ли об этом говорить, Кирилл, — заметил он. — Никто меня в шахтком еще не избрал и, наверное, не стоит заранее беспокоиться…

— Ну, смотри сам, — как-то сразу отчужденно проговорил Кирилл. — Мое дело дать совет. Совет — и больше ничего. Я, конечно, понимаю: трудно отказаться от приятного чувства, что тебе доверяют, что тебя выдвигают и тому подобное. Тщеславие, честолюбие — куда от этого уйдешь? Но…

— Не надо, Кирилл, — перебил его Павел. — Ты лучше честно скажи, что тебя беспокоит? Я ведь не верю, что ты даешь мне совет из чисто дружеских побуждений. Извини за прямоту, но что есть, то есть. И знаешь, о чем я думаю?

— Ну-ка? — усмехнулся Каширов.

— Мне кажется, ты чего-то боишься. Или я ошибаюсь?

— Чего же я могу бояться?

— Точно не знаю. Возможно, моего непокладистого характера. Такой член шахткома, как я, может тебя не устраивать.

— Но ты ведь еще не член шахткома, — насмешливо сказал Кирилл.

— Вот именно…

— И потом Каширов, как тебе известно, человек не трусливого десятка. Не смешно ли — Каширов испугается Селянина… Приземлись, Селянин…

Павел ничего не ответил. Но когда маркшейдер Оленин выдвинул его кандидатуру для избрания в шахтком, Павел невольно взглянул на Кирилла, занимающего место в президиуме. Кирилл спокойно смотрел в зал, спокойно скользнул взглядом по ряду, в котором сидел Павел, и молчал. И лишь после выступления двух или трех шахтеров, горячо поддержавших Оленина, он, взглянув на Павла, проговорил с места:

— Может быть, мы послушаем самого Селянина?

— Конечно, — поддержал Кирилла Тарасов. — Просим, Селянин.

Павел подошел к столу президиума и посмотрел в зал. О чем он должен говорить, о чем? Может быть, действительно прислушаться к совету Кирилла и попросить отвести свою кандидатуру? Работа члена шахткома и вправду ведь нелегкая, груз на плечи ляжет немалый. И если он сейчас скажет, что ему будет не под силу нести этот груз, люди наверняка поймут его и не осудят. И никто ни в чем его не упрекнет. Но имеет ли он право так поступить? Почему не он, а кто-то другой должен нести этот нелегкий груз? Разве Павел Селянин — человек слабый?

— Ну, Селянин? — спросил Тарасов. — Мы вас слушаем.

— А что говорить, — сказал Павел. — Если мои товарищи доверят мне представлять их интересы в шахткоме, я обещаю, что никогда их не подведу.

Павел был избран почти единогласно — воздержались всего два или три человека. Когда он после собрания вышел во двор шахтоуправления и направился к автобусу, его окликнули со стоянки автомашин:

— Селянин!

Кирилл стоял около своего новенького «Москвича», приобретенного им совсем недавно. Стоял и курил, и Павел понял, что Каширов его поджидал. Сейчас ему не хотелось о чем-либо разговаривать с Кириллом, но он все же подошел к нему, спросил:

— Ты хотел мне что-то сказать?

— Садись, подвезу, — предложил Кирилл. — Нам ведь по пути.

— Стоит ли, — заколебался Павел. — Я как-то попривык на автобусе…

— Садись, садись, за проезд платить не заставлю, — засмеялся Кирилл.

Долгое время они ехали молча. Было уже за полночь, густая темнота плотно обволакивала машину, и лишь впереди, рассекаемая фарами, она отступала, чтобы через секунду-другую снова сомкнуться. Несмотря на то, что ездить Кирилл стал совсем недавно, вел он машину уверенно, почти не сбавляя скорости на поворотах, и Павел чувствовал, что никакого напряжения Кирилл при этом не испытывает.

Совсем неожиданно Кирилл сказал:

— Ну, что ж, я тебя поздравляю. И от души желаю сделать карьеру на новом поприще.

— Ты это серьезно? — спросил Павел. — Насчет карьеры?

— А почему нет?

— О карьерах, как тебе известно, мечтают карьеристы, а я — шахтер. Ты не улавливаешь разницы?

Павел посмотрел на Кирилла, но лица его в темноте не увидел. Однако ему показалось, будто Кирилл иронически усмехнулся. Машину в это время слегка занесло на повороте, и Каширов, выравнивая ее, несколько мгновений не произносил ни слова. Потом легонько, словно шутя, толкнул Павла плечом и сказал:

— Слушай, Павел, нас ведь здесь только двое, и нам незачем друг перед другом рисоваться. Согласен?

— Согласен.

— В таком случае разреши мне кое о чем откровенно тебе сказать. Но прежде ответь на один вопрос — тоже совершенно откровенно. Ты доволен своей жизнью?

— В каком плане? — спросил Павел.

— В любом. В личном, в общественном… В общем — в любом.

Павел ответил не сразу. А Кирилл и сам не заметил, как невольно сбросил скорость, и, хотя тоже не видел лица Павла, повернулся к нему в каком-то напряженном ожидании. Потом вывел машину на обочину, остановил ее и, облокотившись обеими руками о руль, спросил:

— Ну? Чего же ты молчишь?

— Думаю, — сказал Павел. — Вопрос не из легких. Особенно, если он ставится в такой плоскости — в общем плане.

— И все же?

— Нет. В общем плане — нет. Не доволен. А о деталях говорить не хочу. Не хочу, понимаешь?

— Кажется, понимаю. Потому что в деталях самое главное. Да? Неустроенность личной жизни, кое-какие разочарования, кое-какие неудачи, несбывшиеся надежды… Так?

Павел ответил совсем спокойно:

— Может быть. Но в жизни все рано или поздно устраивается, а надежды часто сбываются. Надо только не сидеть сложа руки.

— Вот это правильно! — воскликнул Кирилл. — И знаешь что? Я, видимо, в какой-то мере тебя недооценивал. Потому что кое в чем заблуждался. Верил в твою простоватость…

— То есть?

Кирилл снова включил передачу и погнал машину с бешеной скоростью. Казалось, он несказанно обрадовался своему открытию и теперь был уверен, что никогда больше не будет испытывать никаких сомнений.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил Павел.

— Ничего особенного. Просто теперь я знаю, что твое желание войти в состав шахткома было не совсем бескорыстным. Рыба ищет где глубже, человек — где лучше. Ты решил: теперь Селянин будет на виду, теперь с Селяниным должны считаться. Бьюсь об заклад, сейчас ты размышляешь примерно так: когда-то Кирилл Каширов утверждал, что Пашка Селянин — неудачник. А вот теперь Кириллу Каширову придется кое в чем перестроиться. И, возможно, не раз и не два придется склонить перед Селяниным голову. Потому что шахтком — это сила… Да ты не обижайся, я говорю об этом без зла. Если хочешь знать, я таких людей уважаю. По крайней мере, с ними приятно иметь дело. Ну, чего приумолк?