Антти Тимонен - В заливе ветров

Но Анни не сдавалась. Небрежно свалив принесенные книги, она сухо сказала:

— Я еще раз прошу вас, Матрена Павловна, приготовить передвижку. Я не прошу вас ехать на сплав, это я могу сделать сама, но отобрать книги, притом хорошие, вы обязаны! — Она взглянула на Айно Андреевну, словно спрашивая, правильно ли действует, и закончила: — Дней через пять я поеду снова на Пуорустаёки, к этому времени передвижка должна быть собрана. И пожалуйста, без этого старья! — Сообразив, что это наилучший конец разговора, она, резко повернувшись, вышла из библиотеки.

Матрена Павловна подняла глаза к небу и вздохнула, готовясь произнести речь, но Айно, перебиравшая брошенные Анни книги, лукаво спросила:

— Неужели вам эти романы нравятся?

— Ах, иногда так хочется забыться! Вот и потянешься к старому роману…

— Да вы ведь сами замкнулись в четырех стенах, никуда не ходите…

— А к кому ходить? К соседям? Так у меня сосед — Степаненко. С ним даже говорить не хочется. Хоть между нами стена, но я все равно боюсь, когда он там грохочет, пьяный.

— Да, Степаненко… это очень несчастный человек, — сказала Айно. И, немного подумав, добавила: — На вашем месте я попыталась бы помочь ему. И кто знает… Простое человеческое сочувствие так много значит… А к тому же… У нас, карелов, говорят: «Если надоело быть одному, разведи огонь, всегда путник подсядет…» Вот и было бы вам с кем вечера коротать, — шуткой закончила Айно.

— Нет, нет, увольте! — Матрена Павловна презрительно пожала плечами. — Я не гожусь в сестры милосердия.

Айно ничего не ответила. Отобрала для себя книгу и, попрощавшись, вышла из этой комнаты, где сам воздух, душный, пропыленный, казалось, источал скуку. А по дороге в больницу думала о том, какие разные люди собрались здесь, в этом маленьком поселке, живут бок о бок с ней…

Оставшись одна, Матрена Павловна приоткрыла занавеску и поглядела в окно. Под окном на спортплощадке мальчишки играли в волейбол, хотя земля была еще сырая. Воронова быстро задернула занавеску и отошла от окна. Доносившийся со спортплощадки шум раздражал ее. Не любила Матрена Павловна мальчишек. Они всегда приходили в библиотеку гурьбой и, выбирая книги, так галдели, что голова шла кругом. Она не могла простить им и того, что они упорно называли ее «тетя Мотя», а не по имени и отчеству, как она им велела.

Впрочем, в памяти Матрены Павловны сохранился один мальчик, о котором у нее остались добрые воспоминания. Ей было тогда лет двадцать. Она только что окончила педагогический техникум и приехала в отпуск к родителям. Отец в те годы жил хорошо и не жалел денег на наряды дочери. По хозяйству ей тоже не давали трудиться, — она ведь была уже учительницей. Матрена ходила по деревне в коричневых полуботинках, легком шелковом платье и в широкополой шляпе, украшенной большим бантом. В руках у нее всегда была какая-нибудь книга и зонтик.

Отец в то лето нанял в пастухи сына одной бедной вдовы, четырнадцатилетнего мальчика Мишу. Он бегал босиком, в домотканных штанах. Однажды, сидя у раскрытого окна со своей книгой, Матрена почувствовала чей-то взгляд. Она подняла голову. Под окном стоял Миша, уставившись на нее большими, задумчивыми глазами. Матрена отметила про себя, что этот пастушонок очень красив, жаль только, что плохо одет.

— Что тебе, Миша? — дружески спросила она.

Мальчик покраснел и отошел.

На следующий вечер Матрена увидела, что мальчик опять стоит у окна.

Она ласково спросила:

— Ну что, Миша? Почему ты ничего не скажешь?

— Я принес вам землянику, — ответил мальчик и протянул корзинку с красными, сочными ягодами.

Тронутая подарком, Матрена позвала его в комнату. Миша вошел, стесняясь, и начал жадно рассматривать лежавшие на столе книги. Матрена протянула ему «Приключения Робинзона Крузо». На другой день Миша вернул книгу и робко попросил дать еще что-нибудь.

Матрене льстило, что Миша смотрит на нее с особым уважением. Однажды она сказала ему:

— Да, Миша, я уже учительница. И скоро буду заведующей школой. Хочешь, я устрою так, чтобы ты смог поехать туда, куда меня назначат? Скажи своей маме, что я приму ее уборщицей, и она может жить у меня сколько захочет.

Она не поняла, почему Миша обиделся.

— Я сам возьму маму к себе, когда буду большим!

С тех пор Миша больше не приходил к ней.

Матрена поехала учительствовать. Проработала год, и работа ей не понравилась. Мальчишки не слушались ее, баловались, шумели на уроках. Она стала работать в библиотеке. Там, казалось ей, будет поспокойнее. О Мише она узнала как-то, что он вступил в комсомол и после смерти матери уехал куда-то учиться. А у нее жизнь складывалась скучная, однообразная, без друзей. И вот Матрена вообразила, что она была первой и единственной любовью Миши, и стала гордиться тем, что верна этой первой любви. Она уверила себя, что этот красивый мальчик с большими задумчивыми глазами разыскивает ее. И Матрена любила мечтать о том, как они вдруг встретятся, и каждый раз эта встреча проходила по-иному.

Матрена уже работала в Туулилахти, когда приехал начальник сплавного рейда Михаил Матвеевич Воронов.

Она увидела его во дворе конторы и почему-то узнала с первого взгляда. От радости у нее даже захватило дыхание. Маленький пастушок превратился в высокого интересного мужчину. Прежнего Мишу напоминали только глаза, но и они стали другими — более проницательными, почему-то насмешливыми.

— Миша! — почти шепотом произнесла она.

Воронов удивленно посмотрел на нее. Лишь после того, как Матрена сказала, кто она, Воронов вспомнил и, казалось, тоже обрадовался встрече. Он спросил, как Матрена прожила эти двадцать с лишним лет. Она принялась было подробно рассказывать, но Воронов, не дослушав, перебил:

— Значит, на библиотечной работе? Это хорошая специальность!

И вот Матрена все пыталась поговорить с Вороновым по душам, но прошло уже два года, и все не удавалось. Он всегда куда-то спешил. При встречах он иногда спрашивал, что у нее нового, как работается, но часто уходил, так и не дослушав.

Матрена снова стала носить широкополую шляпу с яркой лентой, такую же, как тогда, в деревне. Но Воронов, кажется, и этого не замечал. А она издали следила за каждым его шагом и, когда он выезжал из Туулилахти, начинала скучать.

Кирьянен жил вместе с Койвуненом в просторной комнате. Хозяйством они занимались по очереди и делали все сами. Кирьянен боялся, что чужой человек может перепутать его бумаги, Койвунен же доказывал, что женщина никогда не вымоет пол так чисто, как мужчина.

Оба они были вдовцами, считались даже родственниками. Койвунен был женат на сестре Кирьянена. Жена умерла еще задолго до войны, но Койвунен так и не завел новой семьи. А жена Кирьянена, уехав в эвакуацию тяжело больной, умерла в пути, оставив маленькую дочь Марию. Девочку взяли к себе знакомые. Теперь Мария уже заканчивала университет в Петрозаводске.