Александр Патреев - Инженеры

«Система» Вершинина терпит крах в романе не в научных спорах, хотя некоторые критики и полагали, что отсутствие в «Глухой рамени» достойного Вершинину теоретического противника является упущением автора. На наш взгляд, предоставив самой жизни право развенчать концепцию Вершинина, А. Патреев избрал художественно более убедительный путь, чем ежели бы он написал героя, успешно пустившегося в теоретические дебаты со своим идеологическим антиподом. К тому же путь сюжетного «крушения и разочарования» (выражение В. Кирпотина) героя-идеолога для русской литературы испытан и в известной степени традиционен. Как уже понятно, имеется в виду прежде всего Ф. М. Достоевский. И действительно, «ситуация» Вершинина некоторым, правда, редуцированным образом напоминает «ситуацию» Ивана Карамазова. В данном случае речь идет, конечно, не об обличительной силе социальных инвектив героя Достоевского, а о тех трагических противоречиях, что возникли между его «теорией» и «практикой» Смердякова.

Отвлеченные, как ему казалось, вариации Ивана Карамазова на тему «пусть один гад съест другую гадину» породили практический шаг Смердякова — убийство отца. Абстрактные, как ему кажется, рассуждения Вершинина на тему «выживают сильные», породили преступление Проньки Жигана — убийство Горбачева. Трагедия Вершинина в том, что он, как и Иван Карамазов, не осознает до поры до времени разрушительной силы своих построений, как и не осознает (при всей своей склонности к рефлексии) самого себя, подлинного, он не знает, как поведет себя в той или иной ситуации, более того, он не знает, как он будет потом к своему поведению относиться, ибо знание его чисто механическое, головное, бессердечное. И только тогда, когда реальная действительность обрушилась на него во всей своей грозной необратимости совершившегося, только тогда, когда он увидел труп Алексея Горбатова, он понял, что потерпел поражение полное и окончательное — он сам не выдержал своей бесчеловечной теории и покончил с собой.

Самоубийство Вершинина — факт немаловажный уже в художественной концепции самого писателя. Его значение определяется прежде всего тем, что А. Патреев не хочет закрывать глаза на жестокую правду — индивидуализм губительно действует на любого человека, каким бы природным талантом и уровнем интеллекта он ни обладал. Вершинин расплатился за свои заблуждения самой высокой ценой — ценой собственной жизни. Но все же писателю недостаточно и этой расплаты, ибо, погубив себя, Вершинин, хотел он этого сознательно или не хотел (скорее — последнее), оказался виновником гибели Алексея Горбатова. И не только в косвенном, так сказать, идеологическом смысле (через Проньку Жигана), но и в смысле непосредственном, ибо, верный своей установке «аполитичности», по существу струсил и оставил Горбатова с врагами один на один.

Так подспудно, опосредованно, но весьма четко проступает в романе мысль, притом не отвлеченная, а вещная, оформленная как поступок и действие, что любая теория не может реализовать себя не только вне конкретного социального поведения человека, но и вне его поведения политического. Психологически убедительно проступает эта политическая подоплека в предсмертном самопризнании Вершинина: «Да, конец… конец всему… ты не понял, что новый человек уже пришел на землю, он меняет мир, меняет свое обличье… ты нашел в лесу какую-то водопойную тропу животных и принял ее за единственный тракт человечества в будущее…»

Разоблачение индивидуалистической философии и психологии, а также пристальное внимание писателя к нравственной стороне жизни человека труда, к формированию социалистического сознания не могут оставлять равнодушным и нынешнего читателя романа А. Патреева «Глухая рамень». Третий аспект романа, сохраняющий значение для современности, правда разработанный менее тщательно и глубоко, — аспект, как мы сейчас говорим, экологический. И действительно, проблема разумного отношения человека к природе, связанная в основном с образом лесовода Ефрема Сотина, сообщает роману определенную перспективность как в чисто жизненных, так и в литературных рамках. «Клятва на верность русскому лесу», прозвучавшая в романе А. Патреева в самом начале 30-х годов, не осталась одинокой в нашей литературе. Мощно прозвучавшая в 50-е годы в знаменитом романе Л. Леонова, «клятва» эта, расширившись в своем значении до общеприродных масштабов и получив высокое нравственное наполнение, — и поныне один из самых важных камертонов современной советской прозы. И если даже проблема равновесия человека и окружающей его природной среды не стала одной из главных проблем романа «Глухая рамень», само ее присутствие говорит о проницательности молодого тогда горьковского прозаика, который еще на заре «промышленной эры» в нашей стране чутким слухом художника уловил не только позитивные, но и возможные негативные последствия наступления на природу человека, вооруженного по последнему слову науки и техники. Уже тогда он понял, что если человек не будет к тому же еще вооружен и дальновидностью, и сердцем, и разумом, то «основа собственно человеческого бытия» (т. е. природа, по определению К. Маркса) может быть поколеблена. Таким образом, следует сказать, что и в этом аспекте романа присутствует прежде всего социально-нравственный принцип изображения человека и мира, что еще раз подчеркивает значение романа А. Патреева для современного читателя.

К созданию романа «Инженеры» — о строительстве Горьковского автомобильного завода — А. Патреев приступил в 1933 году и завершил его в начале 1941 года. После войны писатель вновь вернулся к роману и на протяжении десяти лет (1955—1966) упорно работал над его новой редакцией. «Инженеры» — произведение крупной эпической формы, панорамный роман о рабочем классе, о технической интеллигенции молодой советской страны, о «сотворении» нового, небывалого мира человеческих отношений. Название романа следует понимать шире его прямого смысла, недаром столь часто в устах самых различных героев звучат слова: «инженеры новой жизни».

«Инженеры новой жизни», по А. Патрееву, это не только начальник Автостроя Борис Дынников, секретарь парткома Матвей Колыванов, молодые специалисты, инженеры-монтажники, литейщики, металлисты Михаил Авдентов, Степан Зноевский, но и рядовые строители автозавода, вчерашние деревенские жители, сегодня ставшие рабочим классом России, — Варвара Казанцева, Настя Горохова, Сергей Бисеров, Петр Радаев, Харитон Майколов, Владимир Сенцов и многие другие. Весьма знаменателен и тот факт, что в романе А. Патреева нет или почти нет образов рабочих-профессионалов; эмпирически это отсутствие можно объяснить просто — ведь речь идет о строительстве (а еще не о функционировании крупного машинного производства) завода, где работы в основном были не механизированы и где требовались тысячи и тысячи рук даже и неквалифицированных рабочих. Но суть патреевского замысла, конечно, не сводится к этому обыденному объяснению. Перед писателем стояла задача куда более грандиозная — показать формирование нового поколения рабочего класса в нашей стране. Миграция деревни в город в 30-е годы, как мы знаем, диктовалась объективными условиями курса партии и правительства на индустриализацию, без интенсивного проведения которой экономическое отставание социалистического государства могло стать угрожающим.