Александр Патреев - Инженеры

Проблема социалистического гуманизма в романе «Инженеры» решается на достаточно широких социально-психологических диапазонах. Объективная основа ее решения — духовная атмосфера времени, эпохи, когда человек, по выражению Харитона Майколова, «стал в цене — вот в чем загвоздка». Весьма симптоматично, что ярый классовый враг Советской власти, тайный троцкист, редактор автостроевской газеты Гайтсман, прибегает в своей борьбе против социализма к методам явно мещанского происхождения — его газета занимается прямым очернительством (разумеется, под видом борьбы с недостатками) строителей, не пренебрегает и клеветой, ловко состряпанной из полуправды и полулжи, при этом «правда» — мелкие недостатки и ошибки, свойственные всем людям (не ангелам), а «ложь» — сознательное нежелание видеть героизм и бескорыстие нового человека, его нравственную чистоту и преданность своей Родине.

Но бациллы мещанства, показывает А. Патреев, проникают и в души тех, кто самоотверженно строит социализм. И здесь писатель так же не погрешил против истины, ибо преодоление этого тяжелого и древнего уже порока не может совершиться мгновенно и безболезненно, здесь нужно трезво рассчитывать на длительную и упорную битву.

Варвара Казанцева, одна из самых обаятельных героинь романа «Инженеры», человек, который живет прежде всего для других, а не для себя («без нее людям обойтись трудно» — единодушное мнение всех тех, кого обогрела своим душевным теплом Варвара), говорит Насте Гороховой, озлобленной изменой Сергея Бисерова и собирающейся «мстить» ему и разлучнице: «Всяко бывает, Настя… Зачем искать в людях только плохое? Иной раз человек с пути соступит, обробеет, растеряется и не знает, как ему быть, как на тропу выбраться. А только если он с разумом, ни на кого не станет злобиться, а сам постарается выбиться, стать опять на ноги. А то и люди иной раз образумят добрым словечком, он и поймет».

А секретарю комсомольской организации стройки Семушкину, который собрался было исключить Сергея Бисерова из комсомола, та же Варвара терпеливо объясняет: «Уж больно торопишься махнуть топориком, а топором душу не лечат». На той же позиции активного гуманизма стоит и секретарь парткома Автостроя Матвей Колыванов, что практически реализуется в романе в участии Колыванова не только в судьбе Сергея Бисерова, но и в судьбе «заблудившейся души» — Рины Соболь. Апелляция положительных героев А. Патреева к лучшим сторонам человеческой натуры, умение их активизировать и пробудить к жизни именно позитивные качества людей отнюдь не означает того факта, что они сознательно не желают видеть негативных явлений. Нет, они видят и оценивают человека трезво и сурово, строго и беспощадно, но в том-то и сила этих героев, что они борются за человека, а не против человека, как это свойственно и выгодно мещанину.

В постановке и решении проблемы социалистического гуманизма, которую А. Патреев понимает широко — как одну из самых важных граней формирования сознания и самосознания нового человека — писатель счастливо избежал механистичности и догматизма, понимая, что истоки мещанской, а если брать глубже, — индивидуалистической психологии — не только вне человека (как говорили в те времена — «родимые пятна капитализма»), но и в нем самом — как в закономерном результате предшествующего исторического развития. Вот почему рецидивы мещанства могут возникнуть в самых различных сферах жизни человека, в том числе и в семейной (Настя Горохова — Сергей Бисеров), и в товарищеской (Семушкин — Сергей Бисеров). Объявляя беспощадную и в то же время диалектически подвижную, с учетом конкретных особенностей, борьбу против любых проявлений обывательского (а это значит — антисоциалистического, по существу) мировоззрения, А. Патреев, оставаясь сыном своего времени, является и нашим сегодняшним союзником в воспитании человека гармоничного и всесторонне развитого.

Не могу все же не отметить, что в принципе трезво и сурово, с пониманием всей серьезности задачи, оценивающий явления мещанства, А. Патреев в практических сюжетных коллизиях романа допустил некую торопливость в изображении «перерождения» иных действующих лиц (особенно фальшиво звучит этот мотив в событийных линиях Кати Кожевниковой и Рины Соболь), выдал желаемое за действительное, и тем самым несколько ослабил основной пафос романа, пафос упорной и непрекращающейся борьбы за нового человека, во имя нового человека. Сегодня эти страницы «Инженеров» воспринимаются как наивные утопии, как «литературные мечтания». Но тем острее и современнее звучат те его страницы которые пронизаны драматизмом и суровым, выстраданным (а не легковесным) оптимизмом: «Война не кончилась, хотя давно затихли пушки на фронтах».

Мы можем с полным правом повторить эти слова и сегодня, в середине 80-х годов XX века. «Война не кончилась…» — еще не решены проблемы войны и мира в планетарном масштабе; продолжается борьба за усовершенствование системы социализма; требуют настоятельного и радикального решения экологические проблемы; не прекращаются битвы в душе человеческой и за человека. Думается, что романы А. Патреева «Глухая рамень» и «Инженеры» вносят свой позитивный вклад в эту борьбу. И сегодня они представляют определенную культурную ценность не только потому, что воскрешают незабываемые страницы отечественной истории, жаркое, страстное и строгое время юности социалистической Родины, но и потому, что будят мысль, не дают успокоиться и «утомиться» благополучием, обостряют классовое и нравственное самосознание нашего современника.

С тех пор как увидели свет романы А. Патреева, минуло несколько десятилетий. Появилось немало новых произведений, посвященных уже нынешней социалистической действительности, в том числе и ее, так сказать, «производственной» ипостаси. Но вот читаешь иные «рабочие» повести и романы и поневоле вспоминаешь имена Ф. Гладкова, А. Малышкина, М. Шагинян, Л. Леонова… И понимаешь наконец, чего же нам не хватает в «рабочей» прозе. А не хватает конкретного, будничного знания, умения проникнуть в историческую психологию современного рабочего или инженера, не хватает быстроты художнической реакции на свершающиеся в нашем обществе перемены — как чисто технические, так и нравственно-духовного порядка.

И в то же время чем, например, привлекает проза А. Кривоносова, А. Скалона, А. Афанасьева, а если обратиться к нашей горьковской земле, то проза В. Осипова, В. Николаева? Да ведь в принципе теми же качествами, что до сих пор поддерживают и молодость патреевских романов, — глубоким и серьезным исследованием минуты сегодняшней нашей жизни, пристальным и щедрым вниманием к духовной жизни человека 70—80-х годов. А ведь эта, нынешняя минута не повторится уже никогда. Так кому же, как не ныне живущим, работающим, думающим, страдающим и радующимся, и воссоздать ее, и завещать ее потомкам как единственную художественную летопись времени?