Александр Патреев - Инженеры

— Ну?!. не слыхал что-то… А почему это?..

— Да не знаю… Я только стороной слышал: будто все ассигнования завод исчерпал, а теперь будто бы приходится свертывать строительство-то.

— Э-эх! — привскочил Подшибихин. — А это, понимаете, очень важно!.. Людям, значит, скорее уходить надо?!. Вот это — да-а!.. — И видно было, каким злорадством загорелись его маленькие дымчатые глаза. — Правильно: прогорит этот Дынников, прогорит… Но что всего хуже — о живом человеке совсем не заботится. Зато на мелкие интриги, понимаете, да честных людей позорить — мастак!..

— Самому-то ему тепло, — поддакнул Мокроусов, поднимаясь с нар. — Он не нуждается, а нам… впрочем, до морозов и здесь можно. А к зиме выстроят, ежели деньги будут.

— Едва ли, едва ли, — заторопился гость, необычайно подвижной и беспокойный. — За это и критикуют. — Подшибихин лихо щелкнул замочком портфеля и подал Ивану свежий номер постройковой газеты. — Вот поинтересуйтесь.

Забава прислонился к косяку двери, чтобы светлее было, и принялся читать, а Макар возился на табуретке, оборачиваясь то к чтецу, то к Мартыну.

В настоящее время на площадку большими партиями поступают строительные материалы, которые сваливают вдали от объектов работы. Ни десятники, ни бригадиры, ни тем более инженеры за состоянием труддисциплины не следят, за порядком очередности разгрузки не наблюдают. В снабжении восьмитысячного коллектива строителей мы встречаем большие трудности — хлебозавод ежедневно недодает строительству четыре тонны хлеба, а фабрика-кухня — триста обедов. Нарпит и начальник строительства знают об этом, но тревожные сигналы их не тревожат. Люди самоуспокоились, хотя программа выполнена меньше чем наполовину.

Бараков не хватает. Все эти недостатки вредно отражаются на работах. На всех участках, особенно в гавани, много путаницы. — «Хозяина не найдешь», — жалуются строители. Десятник дает одно распоряжение, техник — другое, прораб — третье. Кого слушать?

Переделки на барачных поселках достигают 20 проц. всех работ, а инженеры сидят в кабинетах и оттуда руководят.

Пора прислушаться т. Дынникову к этим сигналам.

Макар Макарыч привставал, опять садился и все ловил Забаву за локоток:

— Правильно ведь? хорошо?..

— Совершенно резонно, — определил Иван. — Это вы писали?

— О что вы! разве я решусь!.. Конечно, я имею право подмечать недостатки… покритиковать. Я — маленькая собачка, а он — большая, и обе имеем право лаять… Но я-не осмелюсь: он очень мстительный, он дожмет до конца.

— Но тут ничего особенного нет… тем более, псевдоним «Альфа», — это секрет редакции.

— Ну да… Я, конечно, молчать не стану… Я кое о чем в райкоме поговорил… там мнения о нем, я бы сказал, не очень высокого. — Макар Макарыч говорил, точно нитки мотал и все путал, а насчет райкома, наверно, врал, чтобы придать себе больше весу.

Вскочив, он сделал вежливый шажок вперед и толстым пальцем указал на другую статейку. Иван начал читать дальше.

Во время обеденного перерыва Мария Олейникова — новый секретарь Дынникова — подошла к курьерше Стешовой с приказом: сходить в ларек и купить завтрак для своего начальника.

Стешова обещалась выполнить это «поручение» только после обеденного перерыва, в течение которого ей предоставлено право отдохнуть и закусить.

«Услужливая» секретарша, желая угодить начальнику, пригрозила привести Стешову на расправу к самому Дынникову. Угроза подействовала; положенный час тов. Стешова простояла у ларька за завтраком для Дынникова, который потом несколько вежливее своего секретаря заявил:

«Если вам некогда, то вы бы так и сказали. Я мог обойтись и без завтрака».

Но это была, скорее всего, скрытая угроза: если, мол, на другой раз ослушаешься, то получишь расчет. Интересный метод поднятия труддисциплины! Как вы находите, товарищи?

Иван погладил широкий угловатый лоб и уперся бесцветным взглядом в самое переносье Подшибихина.

— О! да вы молодец!.. Что это, действительно, так было или прифантазировано?

— Конечно, правда! — воскликнул гость с наигранным возмущением. — В противном случае не напечатали бы! Тут еще мало… Это же безобразие!.. Взял, понимаете, красивую барышню, а честного человека, который нуждается… Я ночей не спал, — потрафить. Да, да, уволил… и вот, извольте видеть, теперь вдвоем помыкают курьершей.

Он задыхался, захлебывался от обилия слов, глотал концы фраз, привскакивал и садился, а когда Забава вышел на несколько минут за дверь, Подшибихин присел на нары к Мокроусову:

— У меня ведь семь дочерей… А детки — едки… несчастье! Жена больная, а живу в городе… Одной обуви разбил на двести рублей… Нужда считать научит… — И горько морщился, готовый заплакать. — В долги залез… но я отдам… Вы уж выручите меня, пожалуйста… Ведь одного хлеба им не напасешься… Не семья, понимаете ли, а прямо целый курятник!.. Ничего не напасешься!..

И Мокроусов не успел опомниться, как у него вымотали десять рублей. Согнув туловище, лез в землянку Иван. Повернувшись к нему спиной, Макар мгновенно сунул в карман деньги, и опять тараторил:

— Вот теперь и боюсь: Дынников подумает на меня, а я ведь тут ни при чем. Прямо не знаю, что предпринять… Разве сходить к редактору, чтобы меры принял, если тот негодяй станет подкапываться… а? Гайтсман такой, понимаете, культурный человек… вот большевик настоящий!.. так хорошо меня принял, похвалил за стиль… а, правда, у меня хороший язык? Чистый, а? — и таращил глаза на обоих. — Это ведь самокритика?.. верно?..

— Да, отличный слог, — похвалил Забава.

— Нет, я не про эти… Это не я писал… Я сочинил другое… Могу почитать, — хотите? — Он сунул руку в портфель, подержал там, но черновиков своих не показал. — Папаша у меня… талантливый был человек! В газетах участвовал… был интересный, специальный такой отдел «Гнусные насилия», — так он лет восемь его вел… Вырезки я сохраняю.

Иван Забава посоветовал ему тоже устроиться в газету.

— Что пропадать таланту?.. Смею уверить, дар у вас есть… Гайтсман любит, чтобы ему поклонились… выплачьте у него место, и тогда у вас будет сила: любого ударить сможете, а вас — не посмеют…

— Ну? — уцепился Макар, но и радость его была какая-то фальшивая. Похоже, где-то нашел уже себе работку, на пока не сказывал. Не в привычке было у него раскрывать свои планы.

Оказалось, что даже Иван Забава ошибся в нем:

— Я так и сделаю… предлагают в разных местах, да не очень выгодно… а это — идея!.. в газету писать… Я добьюсь… Я сперва себя унижу, а потом попрошу… Откажет — еще приду. Иным приятно пожалеть человека. Верно?.. Вы замечали это?..