Константин Лордкипанидзе - Избранное
- Название:Избранное
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1985
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Лордкипанидзе - Избранное краткое содержание
Избранное - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Эремо устроил в честь сына княжеский пир и пригласил Тучу Дашниани, Барнабу Саганелидзе, финработника из Заречья и Хажомию. Председатель исполкома сначала не хотел принимать приглашения: ему по его положению никак не подобало кутить в доме у лишенца. Но духанщик успокоил его: чужих никого не будет, они посидят тихо, по-семейному, побеседуют за стаканом вина — и ничего больше. Однако после того, как третий рог обошел по кругу сидящих за столом и в комнату с шумом вбежали Талико и ее подруги, пирующим захотелось песен.
— Мы вполголоса споем, разрешите! — стал упрашивать Коция обеспокоенного таким оборотом дела Тучу Дашниани и подмигнул товарищам. Начали вполголоса, а к концу песня уже гремела так, что в доме тряслись стены.
Коция хотел было снять со стены большой рог, вмещавший две бутылки вина, но отец остановил его:
— Ты тамада неопытный, пить непривычен. Сразу свалишься и испортишь все веселье.
Коция послушался, но попросил принести какие-нибудь сосуды повместительней. Машико достала из стенного шкафа вазы для варенья и, вытерев их салфеткой, поставила перед тамадой.
После третьей вазы запел и Дашниани:
В саду Арджеванидзе
Я на траве дремал
И дочку Алмасхана
В объятиях сжимал, —
немилосердно фальшивя, гудел, как труба, предисполкома, то и дело бросая пламенные взгляды на Талико. Время от времени он наклонялся к девушке, шептал ей что-то, и Талико заливалась звонким смехом.
Дашниани как-то сказал дочке Саганелидзе, что смех ей очень к лицу, и с тех пор, встречаясь с ним, она ни на минуту не закрывала рта. Смешно или не смешно — она все равно смеялась.
В объятиях сжимал… —
опять начал Дашниани, но никто не подтянул ему.
Эремо тотчас же очутился возле тамады.
— Сынок! — подтолкнул он Коцию и кивнул в сторону председателя: — Доставь удовольствие гостю, подтяни. Он думает, что умеет петь, — не надо разочаровывать его. Нужный человек, полезный, еще пригодится нам.
Дашниани опорожнил большую вазу, снова наполнил ее, передал Барнабе, потом раскинул руки и гаркнул:
— Э-гей!..
Эремо тотчас догадался, что председателю хочется поплясать, и немедленно послал в духан за шарманкой. Тем временем подали горячее гоми и кур с острой ягодной подливкой. Захмелевший Барнаба потихоньку велел своей дочери сходить домой. Через несколько минут она вернулась в сопровождении Меки, который внес ведерный кувшин прошлогоднего аладастури. Эремо сначала удивился щедрости соседа, но потом понял, что и у Барнабы свои расчеты.
Шарманка вконец раззадорила пирующих. Дашниани сразу же пригласил Талико и отколол такой лихой давлури, что бутылки на столе качались, как пьяные. Потом шарманкой завладел Коция и стал накручивать какую-то песенку.
— Эй, тамада! — крикнул работник финотдела. — Надоела твоя шарманка! Хватит песен! Дай нам выпить!
— Батоно Туча!..
За столом стало шумно. Барнаба, подсев к председателю, кричит ему в самое ухо:
— Батоно Туча!..
Но Дашниани то и дело поглядывает под стол — никак не может оторвать мутного взгляда от заголившихся колен Талико.
— Батоно Туча! — не унимается Барнаба.
— Ну, что тебе? — нехотя отзывается наконец предисполкома.
— Вот что я тебе скажу, батоно Туча. Не пойму я, кто же у нас в Земоцихе главный — ты или Тарасий Хазарадзе? Всякое твое слово понятно нам — и объяснять не надо. А вот что нужно этому Тарасию, никто не может понять. Все село он против меня восстановил — словно я враг нашим крестьянам! Будь я враг, разве выписал бы я для нашей читальни тбилисские газеты? Кто меня принуждал? Никто! Я взял сам отнес на почту пятьдесят рублей. «Вот, — говорю, — выпишите за мой счет для села культуру на целый год…»
— Хорошо поступил, молодец! — не оглянувшись на него, похвалил предисполкома.
Барнаба продолжал смелее:
— А кто в селе платит такой большой налог, как я, а? Приношу я выгоду государству или нет? Объявили нам, чтобы мы дали деньги в долг государству — я сразу внес свою долю. А если вы свяжете мне руки и будете притеснять, государству выйдет только убыток. Да и я окажусь в обиде ни за что. Мы все, батоно Туча, — то есть все настоящие крестьяне, те, у кого крепкое хозяйство, — мы все стоим на стороне исполкома. Исполком должен быть нашим единственным начальником. А партийной ячейки нам не нужно. Зачем, батоно, в одном маленьком селе два хозяина?
Он вдруг остановился, перехватив воспаленный взгляд Дашниани, устремленный на его дочь. И этот представитель власти, этот грозный Туча Дашниани внезапно показался Барнабе совсем маленьким человечком. Он тотчас убрал руку, которую по-дружески положил было на плечо председателю — и лицо его потемнело. Но уже через минуту возмущение улеглось.
— Нравится тебе моя дочь? — улыбнулся он Дашниани. — У тебя власть, у меня достаток… Что, если… хе-хе-хе… соединить власть с богатством? — усмехнулся он и снова похлопал предисполкома по плечу.
— Хороша девушка, хороша! — закивал Дашниани разгоряченной винными парами головой. — Не будь я партийным, завтра же пошел бы к тебе в зятья.
«Не будь я партийным! — хмыкнул про себя Барнаба. — Да не будь ты партийным, я бы тебя, бездельника, и в работники не взял!»
Он грозно сверкнул глазами на Талико, сделал ей знак, чтобы она поправила платье, и повернулся к молодежи:
— Ну-ка, друзья, спойте «Плох наш тамада!» — у меня горло уже травой заросло.
Пир продолжался. Хозяйка положила на колени Талико гитару.
— Да какая я певица! — зажеманилась Талико. Но гитару взяла.
— Просим! Просим!
— Ей-богу, я все песни позабыла…
— Нельзя отказывать. Просим!
— Не знаю, будет ли вам интересно слушать, — красивые пальцы Талико пробежали по струнам: — И гитара совсем расстроена.
— Не важно! Просим! Просим!
Талико села поудобнее, и всем сразу стало ясно, что эта девушка и гитара — родные сестры.
— Ой, мне почему-то стыдно! — опять зажеманилась Талико. — Ну что вы все на меня смотрите? Так я и начать не сумею.
— Ну-ка, повернитесь все сюда! Не глядите на Талико! — приказал тамада и провозгласил новый тост.
Гости снова зашумели. И среди этого шума раздался звон гитары:
В сиянье дня, во мраке ночи —
Всегда твой образ предо мной.
Томят мне душу эти очи —
Верни, верни мне мой покой!
От злой тоски куда мне деться,
Скажи, жестокая моя!
Тебя забыть? Любовь из сердца
Лишь вместе с жизнью вырву я, —
пела Талико тихим, грустным голосом.
Ее песня, полная смятения и смутного ожидания, рождала несбыточные мечты в сердце Меки, и он, как в хмельном тумане, бродил по двору. Талико кончила петь, а гости сидели, не двигаясь, затаив дыхание прислушиваясь к тишине, еще полной звуков ее голоса. Потом грянули дружные, шумные аплодисменты.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: