Анна Лупан - Обрести себя

О, Влад — пламенный игрок. Его можно не кормить целыми днями, если у него есть партнер в шахматы. Беда только, в Трех Ягнятах все заняты и шахматы оставлены на забаву детям. С ними прикажете играть? Поэтому проблема противника за клетчатой доской для Влада — первостепенная. Но Фэнелу не до этой интеллектуальной игры, ему бы скорее отделаться от Доски почета. Он флегматично защищается:

— Давай закончим одно, а потом примемся за другое.

Доска почета необычна, ее форма отдаленно напоминает лемех плуга, сверху она украшена орнаментом, главный мотив которого — колосья. В Доске семнадцать аккуратных вырезов, где под стеклом будут красоваться фотографии передовиков. Влад вытащил пачку портретов и вместе с Фэнелом стал вставлять их в рамочки в соответствии с чинами и уровнем почета. И вдруг он выругался — колоритно и витиевато.

— Чего ты? — удивился Фэнел.

— Не помещаются снимки, не видишь!

— Как так?

— А вот так. Нахвастались раньше времени, а все зря. Смотри, сколько рамочек? Семнадцать. А я тебя просил сколько прорезать? А? Восемнадцать. Куда теперь один портрет клеить прикажешь?

— Не может быть!

Фэнел пересчитал отверстия для снимков, медленно перебрал фотографии. Пришлось согласиться — правда на стороне Влада. Ошибся. На некоторое время его охватывает бессильная злоба, отчаяние, он забывает даже об Анке. Выходит, зря только трудился, морочил себе голову. Все на ветер. Влад дал ему время полнее пережить позор и потом стал демонстрировать свой незаурядный ум:

— Что я тебе говорил?

— Говорил, говорил! Почему сам не сделал, раз лучше знаешь? Сказать просто! А тут художественная форма, гармония…

— Подумаешь, гармония!

Слова Влада полны сарказма, выражение лица такое, словно он хочет сказать: «С кем я связался, дурак? Ему же доверить телят пасти и то нельзя». Самолюбивый Фэнел вспыхнул:

— Не смейся, а то съезжу раз…

— Ну-ну, — понимающе успокаивает Влад. — Стоит ли портить такое утро? Это же пустяк.

— Ничего себе пустяк. Столько труда угробили.

— Не хнычь, все исправим.

— После дождичка в четверг. Мне осталось всего два дня отпуска.

— Счастливого пути.

— А совесть? Я ведь взялся сделать.

— Спокойно. Влад всегда найдет достойный выход.

— И здесь выпутаешься?

— Безусловно.

— Хотел бы я знать как.

— Выбросим одну фотографию, и финита ля комедиа.

— А можно?

— Ну и простофиля ты! Что я — на лоб ее себе приклею, если места не хватило. Гармония!

— Ну, если ты говоришь…

— Не говорю — отвечаю. Давай сюда снимки. Вот так. О председателе речи не может быть. Может быть, бухгалтера? Нет, оставим. Все же отец финансов. Бригадир Арион Караман. С удовольствием отложил бы, да, к сожалению, он мой тесть и я обязан его уважать. Дальше кто там? Гэная? Птичница. Оставляем. Попробуй свяжись с ней — у нее язык как бритва, загонит в могилу. Иляна Караман, колхозница. Если ее выброшу — жена глаза выцарапает. Сестра! А кровь людская, как известно, не водица. Хочешь услышать хороший совет? Когда придет пора жениться, бери жену из детдома. Да еще из самого дальнего места. Родственники — это неразрешимая проблема. Пошли дальше. Кто там еще?

С такими комментариями Влад перетасовал все фотографии, словно это была колода карт. Вначале Фэнел следил за ним с некоторой завистью. Ну и плут! Для него что поп, что попадья, что попова дочка — осмеет любого с такой легкостью, будто семечки грызет. Потом зависть сменилась недоумением: как можно так легкомысленно говорить о людях, которых Фэнел привык уважать и ставить себе в пример? Взять, к примеру, Иона Гырлю, председателя. Можно улыбнуться его слабостям, но нельзя сбрасывать со счетов то, как он храбро воевал и вернулся, густо увешанный орденами. И сейчас Фэнел не в силах оторваться от них, когда председатель появляется, что называется, в полном параде. Известно, что Гырля оставил в городе спокойную службу, хорошую квартиру и вернулся в колхоз, когда от хозяйства оставались лишь рожки да ножки. Разве можно забыть, что Гырля ложится спать не раньше чем в час ночи, встает в пять утра? А если кого в горячке обидит зря, сам же страдает, приходит к обиженному и говорит: «Не сердись, погорячился я маленько, но в работе всякое бывает».

А Арион Караман? Разве он только тесть Влада? Да спроси даже самого злейшего его врага, и тот скажет, что нет ему равных в труде. А Гэная? Возможно, Влад знаком только с ее острым языком. Но Фэнел-то знает, какая она. Когда-то у нее было два сына и еще огород, где рос зеленый горошек. У Фэнела слюнки текли всякий раз, когда он проходил мимо, — очень уж любил он зеленый горошек! Только в огород к Гэнае забраться не решался: по деревне шла молва, что она языкатая и скандальная тетка. Как-то раз он подкараулил, когда она пошла с сапой в поле. Пошел следом — хотел убедиться, далеко ли уйдет, чтобы потом безбоязненно забраться в горошек. Дошли до виноградника. Фэнел спрятался в ров, желая доподлинно убедиться, что она начала полоть. Но тетушка Гэная вместо того, чтобы взяться за дело, бросила сапу в бурьян, сорвала с головы платок и рухнула на землю как подкошенная. Раздался такой плач, что у Фэнела мурашки побежали по спине. Это был нечеловеческий вопль, он никогда не слышал такого. Плечи ее прыгали вверх-вниз, как подножка ткацкого станка. Много плачущих женщин увидел на своем веку Фэнел, но Гэнаю никогда не забудет. Подавленный прибежал он тогда домой:

— Мама, там, в виноградниках, Гэная плачет.

Замфира тяжело вздохнула:

— Бедная, ребят своих не может позабыть.

— А где они, мама?

— Война проглотила.

И сразу пропал интерес к гороху. И позже, проходя мимо ее огорода, он даже не смотрел на горошек. Осенью, когда пошел в школу, увидел, что горох остался неубранным, его клевали куры. А когда начались дожди, по деревне прошел слух, что Гэная тронулась умом и ее отвезли в Костюжены. Горох так и пропал. Через год Гэная вернулась из больницы, отдала дом какому-то дальнему родственнику, а сама переселилась на птицеферму.

— Нашел! — торжествующе воскликнул Влад.

— Что нашел? — не сразу понял Фэнел.

— Кого снять с Доски.

Влад держит снимок девчонки с косами, одетой в белую блузку. Фэнел узнал свою бывшую одноклассницу Лизу, дочь Козьмы Диду. Когда они были маленькими, Лиза всегда сидела молчаливо, стыдливо съежившись, словно куропатка на холоде. Она была хилая и бесцветная, ее он даже не дергал за косички, как дергал других девочек. Училась она слабо и никогда не просила пояснить, что ей было непонятно. Да, Влад прицелился удачно: Лиза никогда не поднимет голос в свою защиту. Пожалуй, надо ее защитить, сказать доброе словечко, как-никак однокашники. Но что он знает о теперешней Лизе? Что она работает на ферме? Так там трудятся десятки девчат, что-то не верится, что она лучшая из них.