Анна Лупан - Обрести себя

А бусы так и не были подарены никому — Григорий их забыл в кармане. Его мать, тетушка Иоана, стирая его штаны на речке, вывернула карманы, бусы высыпались. Если бы их было побольше, тетушка Иоана нанизала бы их на нитку, но бус было мало, да тетушка Иоана уже и не думала об украшениях, не те годы. Она еще подивилась: с какой это девушки ее сын-лоботряс сорвал украшение? Так и ушли под воду бесценные сапфировые бусинки, и никто не догадался об их настоящем достоинстве. А вода речонки алчная, она быстро их унесла и запрятала где-то подальше от человеческих глаз.

Больше повезло выкопанным гранитным плитам. В тот же вечер их погрузили на подводы и отвезли в село: лучше, чем эти, приступок к крыльцу и не придумаешь. Сырге взял одну. Якоб, увидев, как тот грузит на подводу, стал разговаривать сам с собой:

— А не взять ли и мне? Если выдолбить, получится корыто, можно будет свинью кормить. Вечное корыто получится. Пожалуй, надо взять. И воду в таком корыте держать хорошо.

Григорий подзадорил:

— Бери, чего ждешь!

Якоб нерешительно взял две.

Для Сырге же эти камни были просто находкой. Крыльцо у него давно сгнило, все собирался сложить новое из котельца. Но котелец надо купить да привезти. А тут проблема решилась сама собой. От радости он тоже пообещал поставить кувшин вина, если ему помогут погрузить плиты. Кто-кто, а Сырге вымолит у Иляны кувшинчик фраги. А уж если речь зашла о добром вине, молдаванин не станет поперек затеянному. Особенно же приятно, когда ты честным трудом заслужил это право — посидеть у погреба за кувшинчиком, чокнуться с односельчанами, потолковать о мировых делах. Пьяницы не знают удовольствия, истинной радости выпить стаканчик-другой с человеком, который дорог твоему сердцу. Выпивка для души отличается от пьянства, как любовь от разврата. И так же, как развратный человек не в состоянии ощутить волшебный трепет настоящей любви, так пьяница не знает истинного вкуса и аромата вина.

Максим Бородати словно знал, что не суждено ему вернуться с войны, что останется жена одна-одинешенька, вот и дом свой построил у родника, на перекрестке дорог, чтобы Иляна, оставшись без него, была на виду у всех и волей-неволей держала в чистоте свой вдовий очаг, а не погрязла бы в грехах и не сделалась бы посмешищем всего села. Ближе к людям — дальше от искушения.

Дом, построенный в таком месте, должен быть достоин хозяина. Его не оставишь годами неухоженным, с необмазанными стенами да немытыми окнами. Иначе люди пальцами тыкать станут. А людская молва пуще огня.

Может быть, Иляна боялась злых языков, может, была верна памяти Максима, может быть, ей просто нравился порядок, — как бы там ни было, но держала она свой дом чистым, опрятным, словно девушка на выданье. Углы хаты заделаны ровно и остры, как бритва, окна улыбаются прохожим чисто вымытыми стеклами. Научилась Иляна и мужским работам, управлялась и с косой не хуже мужиков. Ее стога и скирды были уложены мастерски, хорошо завершены, огорожены будыльями подсолнуха так, что ни одна соломинка не торчала.

Сама Иляна одевалась опрятно, всегда причесана, будто не было на руках у нее четырех ребятишек. Такое достоинство в женщине не часто встретишь. Даже самым языкатым кумушкам об Иляне сказать было нечего. Иногда только пожимали плечами, с некоторой завистью бормоча:

— Какие у нее заботы, если нету мужа?

Заслышав такие речи, Иляна снисходительно улыбалась. И только ночью, когда дети засыпали, она позволяла себе чуточку поплакать.

Перед ее чистенькой хатой росли два старых ореха, осеняя тенью весь двор. Меж орехов летняя печка, рядом столик, сооруженный женской рукой из старой калитки, положенной на три столбика. Кто только не отдыхал за этим столиком! Пожалуй, каждый сельчанин тут, под орехами, пропустил хоть стаканчик тулбурела [8] Тулбурел — молодое, еще не перебродившее вино. , того самого напитка, прибавляющего силы, дарующего веселость, который Иляна делала раньше всех в селе, чтобы заработать копейку, посидел, возвращаясь с поля, просто отдохнул, размышляя о жизни или перекидываясь словом-другим с Иляной, которая в это время обычно латала детскую рубашонку или мешала мамалыгу. Так перекресток дорог не оставлял Иляну одну со своим вдовством. А когда оголялось поле и утренник покрывал инеем виноградник, когда в каждом погребе начинало бродить свое вино, в доме Иляны закладывалась основа первого ковра, и песня ткацкого гребешка не умолкала до самой весны, до тех пор, пока не пробивалась молодая травка.

Четверо ребятишек Иляны были очень подвижные и озорные, впрочем, как и все дети деревни. Поэтому фабричные ботинки, рассчитанные, по всей видимости, на бесплотных ангелов, прямо-таки горели на них. Что ни месяц — покупай новые. По этой причине Иляна пряла допоздна, посиделки у нее были самыми долгими. На посиделках разучивали новые песни, коляды, частушки; тут завязывалась дружба, возникала любовь, а там, глядишь, готова и свадьба. У Иляны обычно справляли старинный в деревне праздник — Андреев день. И все знали: раз празднуют у Иляны, значит, скуки не будет.

Еще не известно, кто кому был нужен, деревня Иляне или Иляна деревне. Короче, Валурены без Иляны не были бы Валуренами, как и Иляна без родной деревни была бы не Иляна. И если бы была на то воля мужчин да молодежи, Иляне давно соорудили бы памятник при жизни, и не где-нибудь, а на холме у родника, чтобы издалека было видно, что в селе есть печурка, где любой может обогреться. Но, к сожалению, не одни мужчины владеют селом, существуют еще и жены. О, эти-то на другой день разнесли бы в клочья такой монумент да еще обломками побили бы инициаторов его создания. Благополучные замужние женщины всегда косо смотрят на овдовевших, пусть даже те воспитывают и четверых ребятишек и работают за десятерых. Им все мерещится, что вдова занята единственной мыслью: как бы заманить и совратить их сокровище-муженька.

Но Иляна была вовсе не такая уж хищница и до любви не жадная. Если она улыбалась всем, то это еще не значило, что она готова и обласкать каждого. Да, по правде говоря, на нее мало кто и позарился бы, красотой она не отличалась — смуглая, худая, костлявая. Одно и было, что пленительная улыбка. А улыбалась, повторяю, она часто. Знала, в чем ее сила. Однако в Валуренах никто не мог похвастаться, что она ему улыбнулась слишком обнадеживающе.

Многоглаза деревня, а перекресток с домом Иляны был в самом фокусе…

И все же нашелся один смельчак, которому удалось обмануть зоркость односельчан. В позднюю пору он постучал в окошко вдовы. Постучался тихонько, еле-еле, словно мышь поскребла лапкой. Только обостренный слух женщины, пребывавшей в постоянном одиночестве, мог уловить этот робкий звук. Услыхать-то услыхала, но сердце ее замкнуто на семь замков, а ключи брошены в самый глубокий колодец. Только что замки? Неведомая сила подняла ее с постели и заставила поднять щеколду.