Анна Лупан - Обрести себя

— Чего это ты заливаешься, как соловей?

Илиеш так увлекся своими мыслями, что забыл о его присутствии. Не ответишь — обидится, поэтому Илиеш, прервав свист, легкомысленно отозвался:

— Радуюсь.

— Чему?

— Зима приближается.

Чулика повернул к нему голову в мыльной пене, внимательно пригляделся: не свихнулся ли его пасынок? Не найдя причин для беспокойства, принялся опять намыливать шею, спросил, сплевывая воду:

— Чему же тут радоваться?

— Как чему? — дурашливо удивился Илиеш. — Снег пойдет. Кататься на санках будем. Слепим снежную бабу. Красота!

— Легкую, очень легкую жизнь ведешь, Илиеш.

— Я веду? Это она меня ведет.

— И заведет не в ту сторону.

— Ничего, я умею ориентироваться. У меня компас, еще дед Епифан подарил, бедняжка. Он говорил, что все святое — в самом человеке, и потому никогда не огорчался.

— Были другие времена.

Илиеш постарался не разжигать дискуссию да еще на голодный желудок. Чулика фыркал под краном, разбрызгивая воду на пол. Любит умываться долго, основательно. Обнажившись до пояса, засовывает голову под кран и может так стоять хоть целый час.

— Вода — восьмое чудо света! — донеслось из-под крана.

— В небольших количествах, — уточнил Илиеш, который кончил одеваться и ждал очереди умыться. Внезапно на него напал смех.

Чулика вылез из-под струи воды.

— Чего это тебя разбирает?

— Вспомнил вчерашних, что приходили насчет шкуры, — признался Илиеш.

Чулика нахмурился, это воспоминание было ему не по душе.

А дело было так. Вчера Чулика после работы пришел домой в сопровождении двух мужчин: один маленький, круглолицый, с золотистыми усиками над румяными, словно накрашенными, губами; второй повыше, с золотыми зубами, с лакированной тростью в руке.

— Специалист по коже, — отрекомендовался первый, протянув Илиешу руку.

— Специалист по волосяному покрову, — кивнул второй.

Оба имели серьезный и даже важный вид. Илиеш растерялся, не понимая, чего от него хотят. Не давая времени на раздумье, тот, что с усиками, приступил к делу:

— Покажите шкуру.

Илиеш догадался:

— Хотите обработать?

— Сперва надо посмотреть.

Шкуру притащили из сарая, расстелили на полу, прощупали, даже понюхали ее, гладили вдоль и поперек, мерили длину и ширину до тех пор, пока тот, что с золотыми зубами, не изрек:

— Ничего не выйдет.

— Почему? — удивился Илиеш.

— Слишком большая. У нас нет такой бочки. Емкости небольшие, рассчитанные на маленькие шкурки.

— Можно разрезать на четыре части, — подал мысль специалист по коже.

— Ни за что! — запротестовал Илиеш.

Эта шкура была ему очень дорога.

— Вам что, не все ли равно? — поднял кустистые брови специалист по коже. — Если так, пусть гниет.

— Не сгниет, не беспокойтесь.

— А что будете с ней делать?

— На кожзавод отдам, там обработают.

— Слышите? На кожзавод отдаст! Так там и ждут частника!

— А почему бы и нет?

Специалист по коже презрительно пожал плечами:

— Я же говорю — от частников не принимают. А потом, и у них нету такой емкости.

— Что же делать?

— Можно было бы найти бочку, да дорого будет стоить, — задумчиво проговорил тот, что с золотыми зубами, и почесал нос.

— Сколько? — поинтересовался Илиеш.

— Рублей сто.

— Не может быть!

— Не меньше ста, — подтвердил красногубый специалист по коже.

Илиеш попробовал улыбнуться.

— Вы что, в своем уме? Сто рублей она не стоит и обработанная.

— Но это же нестандартная шкура, в местных условиях еще никто не обрабатывал медвежьей шкуры. — Специалист по волосяному покрову проговорил это снисходительным тоном.

Другой поддержал его:

— Сто рублей совсем не дорого. Зато будешь иметь вещь, — незаметно перешел на «ты». — Подумай, нам не к спеху. Дешевле не найдешь.

— Ничего, пусть лежит, есть не просит. — Илиеш стал сворачивать шкуру, чтобы отнести ее обратно в сарай.

При других обстоятельствах он сразу показал бы этим специалистам на дверь, но их привел Чулика, значит, это его знакомые, да и вообще нечего распоряжаться в чужом доме. Теперь, вспомнив их физиономии, Илиеш не мог удержаться от смеха.

— Где вы раскопали таких специалистов? — спросил он Чулику, занимая место под краном.

— Не надо было так резко с ними разговаривать, — вместо ответа недовольно заметил Чулика. — Они могли бы сбросить десятку-другую.

Илиеш взглянул на него через плечо. Одно из двух — или Чулика считал его полным идиотом и хотел в сговоре с ними обделать выгодное дельце, или он в самом деле подозревает, что Илиеш привез немало деньжонок, но скрывает, и с помощью «специалистов» хотел испытать его. Конечно, Чулика прощупывал его, не мог же он поверить, что приехал с золотого рудника без припрятанного золотишка и денег. В его голове такое не укладывалось.

Пришла Ангелина, принялась тряпкой вытирать пол вокруг раковины, ворча, что они тут громко разговаривают и могут разбудить ни свет ни заря Дануца. Увидев, что Илиеш собрался уходить, поинтересовалась:

— Куда так рано?

Он неохотно ответил:

— Договорился с одним шофером, который ездит по моему маршруту, хочу выяснить кое-что о дороге.

— Не забудь, что в три часа у тебя билет в цирк.

— Не забуду.

Бедная мать! Осталась довольной. Как мало надо ей для спокойствия. А может, напрасно она спрашивает, ведь и сама уже понимает, что Илиеш не скажет ей правду. Пожалуй, многим людям не хватает такта и душевной тонкости, а ей в особенности. Ведь не Дануц же он, в самом деле, чтобы отчитываться за каждый свой шаг. Да и Дануц давно обманывает мать, чтобы не вызывать ее недовольства.

Значит, в три часа цирк. Илиеш снисходительно улыбнулся: мать не на шутку заботится о нем, взяла под свое попечение. Понятно, куда клонит. Хочет женить его. Что ж, правильно. Слишком затянувшаяся холостяцкая жизнь к добру не приведет. Если человек до тридцати лет еще не свил свое гнездо, разве мать не вправе взять на себя хлопоты о его благополучии? На взгляд Ангелины, это не только ее право, но и обязанность.

С некоторых пор одна из клиенток Ангелины стала приходить к ним очень уж часто. То укорачивала, то удлиняла свои платья, то заказывала какую-нибудь необыкновенную, нового фасона юбку или кофту. Однажды Илиеш в шутку заметил:

— Что-то слишком часто обновляется эта Паулина.

Мать залилась краской.

— Молодая женщина. Какие у нее заботы, кроме как хорошо одеться? И когда ей заводить обновы, если не сейчас, в молодости?

Сдержанная в отношениях с клиентами, неуступчивая с ними, в присутствии Паулины Ангелина прямо-таки таяла. Откуда столько доброжелательности и любезности? Не узнать ее! Иногда целыми часами подбирает какую-нибудь пустяковую отделочку, ленту или воланчик. Если Илиеш дома, обязательно позовет, попросит сказать свое мнение. Едва он войдет, как мать найдет предлог, чтобы выйти и оставить их вдвоем с Паулиной. Оставшись с ним, Паулина беспричинно смеется, щебечет, болтает всякую ерунду, притворяясь наивной, подвигается к нему поближе. Ему остается делать вид, что ничего не замечает, углубляется в какой-нибудь журнал и хмуро поддакивает. А Паулина заливается, радуясь своему красноречию, иногда фамильярно толкает его локтем, показывая лукавым взглядом на какой-нибудь снимок в журнале мод, изображающий декольтированную до неприличия девицу. Если она задерживается до сумерек, то просит проводить ее до троллейбуса.