Павел Лукницкий - Делегат грядущего

Наконец мы залегли в яме около наших лошадей. С какой стороны может быть нападение, откуда могут посыпаться пули и сколько может у нас оказаться врагов — не стоило гадать. Мы молчали, и вслушивались, и беспокоились о Дымском. Куда он девался? В какую сторону ушел? И почему так тихо? Если б во тьме раздался выстрел, мы бросились бы на помощь, по звуку выстрела мы угадали бы направление.

Мы ждали, и ждать было жутко. Мы ждали возвращения Дымского… А если он не вернется?.. Я уже представлял себе его лежащим у какой-нибудь стены с перерезанным горлом. Так прошло не меньше получаса. Иногда нам мерещились какие-то дальние голоса. Вдруг Дымский вырос в двух шагах от нас и тихо сказал:

— Ладно… Пошли варить барана!

Больше ничего и не требовалось нам знать. Мы приняли слова Дымского как лучший подарок. Стало легко и весело. В безоконном доме, вокруг очага, мы доваривали барана и Дымского не расспрашивали.

— Что ж оказалось? — наконец не утерпел мой сосед.

— Добротряд, — лениво произнес Дымский.

Он крался один и путался в переулках, садах и оградах. Он упал в какой-то обрыв и катился по склону до мокрой травы. Он не очень ушибся, пополз по траве туда, где послышалось ржанье, проталкивался сквозь отару сонных овец, карабкался через груду камней и в кустах темного сада неожиданно увидел перед собой ораву спешенных людей в халатах, с винтовками и лошадей и услышал таджикский говор. Дымский принял их за басмачей и подкрался вплотную к ним, чтоб расслышать их разговоры. Эти люди говорили о еде и ночлеге. Все они были таджики. Дымский хотел уже всадить в них все пять патронов обоймы, уверенный, что паника даст ему время перезарядить винчестер. Но тут он услышал, как один из них звал вакиля — секретаря сельсовета, чтобы тот распорядился принести клевер. Басмачи не обращаются к вакилям за клевером. Они действуют иначе. Дымский встал во весь рост и спокойно подошел к ним: «Вы что за люди?» Они опешили, увидев вооруженного человека, вынырнувшего из тьмы. Они подозрительно его окружили. Дымский опять подумал, что они басмачи. Отступать было поздно, и он заговорил с ними. Но они сначала допросили его и только потом сказали: «Мы — добротряд, приехали из Муминабада. Здесь ходит банда».

Дымский вернулся к нам. Но мы все-таки дежурили поочередно всю эту ночь. Перед рассветом дежурил я. Когда схлынула тьма, далеко внизу, на большом дворе И на крыше одного из домов я увидел четырех часовых с винтовками и в халатах. Добротряд нес усиленное дежурство, видимо все-таки опасаясь нас, потому что не знал ни численности нашей, ни откуда мы взялись. Басмачи иногда для маскировки разъезжают в городской одежде. Иногда среди них попадаются русские белогвардейцы.

Утром мы разъехались в разные стороны, не повидавшись друг с другом. По пути на перевал Дымский расспрашивал меня о той науке, которая создана языковедами и названия которой Дымский не знал.

Дымский вообще необычайно оживлялся при научных разговорах и спорах. Он мечтал о дне, когда поедет учиться, и всегда расспрашивал меня о московских и ленинградских вузах. Шесть лет он стремился уехать учиться, но уезжал только в горы. Затруднения на Язгулёме? Неудачно идет посевная? Значит, надо командировать туда Дымского. Нужно провести празднование октябрьской годовщины в верховьях Бартанга? Пусть едет Дымский. Перевыборы сельсовета в Вахане? «Слушай, Дымский, поезжай ты». Падеж скота в Джаушангозе? Дымский… Дымский был как «Скорая помощь» и как пожарная команда, которых, кстати, нет на Памире.

В дороге я приставал к Дымскому с расспросами о Шо-Закире. Дымский не отнекивался, но рассказывал скучно и неохотно. Однажды вечером, когда мы улеглись спать под открытым небом, я узнал от Дымского, как Шо-Закир стал басмачом.

— Да, когда-то он представлялся нам неплохим человеком. Но потом поведение его становилось все более подозрительным, он плясал под дудку Иргиз-Кула. Кончилось дело тем, что он убежал за границу, захватив с собой несколько юрт. Жил он за границей до двадцать седьмого года; мы его не считали врагом, он не басмачествовал. В июне двадцать седьмого года он захотел вернуться, и мы пустили его. Предоставили ему пастбище. Он поселился в Кумды. Все искал повода к новому выступлению, и вот, в двадцать восьмом, приехал в Мургаб и заявил: «Хочу стать председателем Мургабского волисполкома». Очень честолюбив был! Я ему сказал, что председатели волостных исполкомов у нас не назначаются, а выбираются населением, а пока он даже не принял нашего гражданства, об этом и думать нечего. Я это передал ему через председателя сельсовета. Шо-Закир страшно рассердился, связал председателя, погрузил на верблюда и со всеми своими родственниками ушел за Вахан-Дарью. Скоро он сделал свой первый налет на нашу территорию, убил нескольких киргизов, угнал скот.

Ну, тут и мы стали за ним гоняться. Один раз здорово потрепали его банду, угнанный скот отобрали, лучшей лошади Шо-Закира прострелили бок. Тогда Шо-Закир и вовсе рассвирепел. И с тех пор непрерывно басмачествовал, натворил кучу кровавых дел. Он хорошо организовал свою банду и превосходно ее вооружил. Я имел сведения, что он приятельствует с Иргиз-Кулом, и знал, что у них на нашей территории было несколько встреч.

— Дымский, а как вам удалось взять его в плен втроем, да еще, говорят, в открытом бою? Ведь у него было с полсотни джигитов?

— Ну, это врут, что нас было трое. Нас прежде всего было пятеро. Чего ж тут особенного? А знаете что?

— Ну, что?

— Вы меня извините, глаза чего-то слипаются. Спать хочу…

Повернулся на бок и замолк.

— Дымский, а Дымский!..

Дымский спал.

Через несколько дней я снова пристал к нему.

— Да ну его, скучно, — ответил досадливо Дымский. — Ну ладно уж, чтоб не допытывались больше. С чего это началось? Да… так значит. Приезжает в Мургаб киргиз Тагбаш, общины бостон [7] Киргизские роды состоят из общин. Бостон — название одной из общин, входящих в состав рода хадырша. , мой знакомый.

«Дымский, — говорит мне, — ты знаешь, собачьего хвоста дело не стоит».

«А что?» — спрашиваю.

«Ты молчи, Дымский, не я тебе говорил, ветер тебе сказал. Если не ветер, меня баи убьют. Плохо у нас в Аличуре!»

«Ну что же, говори, баранов у тебя баи украли, что ли?»

«Нет, зачем у меня? Совсем плохо дело. Шо-Закир пять раз у Зор-Куля наших кессеков грабил. Перейдет ночью реку, всех баранов схватит, уходит. Плачут кессеки. Юрты собирают, уходить сюда хотят, а тут травы нет. Как будут кессеки жить, Дымский?»

Вот с этого киргиза и началось. Выяснил я все это, проверил, — прав Тагбаш. В Мургабе заседание тройки ББ [8] Тройка по борьбе с басмачами. . Наши настаивают: выехать в Аличур, переговорить с бедняками, склонить их на активную борьбу с Шо-Закиром. Вот я и поехал с Березовским и Миралимом. Березовского я взял как одного из лучших стрелков — я предвидел, может быть, придется повоевать, а Миралим — вы знаете его, — член облисполкома, сам вызвался ехать. В тот раз мы и встретились и познакомились с вами. Позже наши в Мургабе встревожились о нас, выслали нам вдогонку двух красноармейцев для охраны — Пастухова и Иващенко. Они догнали нас в Аличуре, в юрте Тагбаша, куда мы приехали для переговоров.