Петр Капица - Неслышный зов

— Но у меня нет ни желания, ни времени.

— Об этом у нас не спрашивают. Выполняй в порядке партийной дисциплины. Думаешь, мне охота неучем остаться?

— Переходи на вечернее отделение.

— Вечером-то и начинаются все встречи с активом.

Весть об уходе Юры Лапышева в горком быстро облетела общежитие. Рубинская поспешила поздравить бывшего отсекра и будущего.

— Меня не с чем поздравлять, — ответил ей Громачев. — Буду отбиваться. Могу тебя предложить.

— Правда? — усомнилась Елена. Она не могла поверить, что кто-то может отказаться от повышения. — Смотри, с этим не шутят. А Юра, уверена, скоро станет секретарем горкома.

— Не каркай. Либо взлечу, либо… Впрочем, у меня есть неплохая специальность, полученная в фабзавуче. С литейщиков никто не снимет.

Роман знал, что в характере Юры была та высшая сознательность, при которой не очень беспокоятся о своем будущем.

За ночь Рубинская, видимо, кое-что обдумала и, решив, что поэты — люди не от мира сего и даже малость тронутые, решила переговорить с Громачевым наедине.

В перерыве между лекциями она затащила его в пустующую утром комнату бюро и, закрыв двери на ключ, словно бросаясь с обрыва, спросила:

— Хочешь я тебя выручу? — Что-то обещающее было в ее взгляде и улыбке. — Соглашусь быть отсекром, если ты сам порекомендуешь меня.

«Это идея! — вначале подумалось Роману. — Чиж согласится со мной, энергия и целеустремленность Рубинской ему нравятся». Но тут же он укорил себя: «Подведешь ребят, которые не переваривают ее. Потом сам не возрадуешься».

Видя его колебания, Елена добавила:

— Впрочем, я не рвусь в отсекры, просто хочу выручить симпатичного мне товарища от обременительных организационных дел.

Она умела льстить как бы невзначай, сохраняя при этом достоинство.

— Да, кстати, — вдруг, точно вспомнив, воскликнула Елена. — Тебе знаком литературный критик Нетлелов? Этот тип почему-то хотел присутствовать на собрании, когда тебе будут обменивать билет. У него есть несколько вопросов, как будто порочащих тебя.

— Откуда ты выкопала этого жулика?

— Твои недруги познакомили.

— А они у меня есть?

— Как у всякого порядочного человека.

— Леночка, поздно ты разыскала Ржавую Сметану. Юре и мне билеты уже обменяли в райкоме. Я очень хочу избавиться от надвигающейся нагрузки, но тебя порекомендовать не хватит духу.

— Я тебя поняла. Прости, что не угодила. Теперь вижу — лучше обойтись без твоей рекомендации. Она может навредить в будущем. Надеюсь, мы останемся друзьями?

— Если ты не будешь с угрозой выискивать моих «закадычных» друзей.

В этот же день состоялся разговор с Чижом.

— Ты действительно не желаешь руководить институтской комсомолией? — спросил секретарь партбюро. — Ведь замещал Лапышева, заново не надо вникать.

Громачев решил не дипломатничать, а откровенно сознаться в том, что он не сможет всю душу вкладывать в организационные дела, как это делал Юра.

— Для меня главное — закончить книгу о студенческой молодежи. Я все равно буду отвлекаться на нее.

— Но ты же намерен стать инженером-экономистом?

— Нет, писателем с инженерно-экономическим образованием.

— А не ошибочное это решение? Может, хорошего писателя из тебя не получится. А социализм уже не мечта. Вы станете первыми инженерными силами его. Надо окончательно определиться и не занимать чужого места.

— Я занимаю свое место. Только не навязывайте мне то, что станет преградой для осуществления не менее важных дел.

— Хорошо, так почему ты против Лены Рубинской?

— Значит, успела пожаловаться. Во что бы то ни стало желает пробиться. Вот это меня и настораживает. Кроме того, она всех берет под подозрение, запугивает, чтобы командовать. Любит она возвышаться.

— Но ты же останешься в составе бюро. Сможешь убеждать ее, одергивать.

— Зачем мне эта канитель? Если не хотите, чтобы в комсомоле возникли раздоры, не оставляйте меня заместителем, иначе без конца придется умиротворять. Не хотелось бы тратить драгоценное время на дрязги и пустые споры.

— Кого же ты порекомендуешь?

— Более подходит уравновешенная, спокойно рассуждающая Оля Воробьева.

— Но у нее какие-то неестественные отношения с гардеробщиком, а он из бывших.

— Думаю, что это выдумки Рубинской. Она почему-то невзлюбила нашу скромницу.

— Н-да, не очень-то у вас дружный коллектив, — заключил Чиж. — Придется, видно, вызывать на партбюро, пропесочить как следует и заставить выполнять свои обязанности в порядке дисциплины.

Толя Худяков второй день следил за Козл-Вятлиным. Он установил, что тот только раз поднимается в свою комнату: после обеда, в четвертом часу, когда схлынет основная масса студентов. Старик днем отдыхает час или полтора и с гроссбухом под мышкой спускается в гардеробную, где остается допоздна.

«Когда же изъять записи? Конечно, до обеда. Не сразу хватится, — решил Худяков. — В случае если не понадобятся, можно положить на место».

Утром была очередная лекция в химической лаборатории. В перерыве Худяков, как бы невзначай, прошел мимо каморки гардеробщика и толкнул дверь. Она была заперта, но ключ почему-то торчал в замочной скважине. «Ловушка или мне повезло? — подумалось студенту. — Впрочем, старик мог забыть ключ». Неожиданно обернувшись, Худяков всмотрелся: не наблюдает ли кто за ним?

Заверещал электрический звонок, извещавший, что перерыв кончился. Студенты докуривали папиросы, бросали чинарики в урну и исчезали в аудитории. Никто даже не взглянул в сторону Худякова.

— Прекрасно, — сказал он себе. — Операция «Гроссбух» будет проведена сегодня.

Когда двухчасовая лекция с демонстрацией опытов кончилась, Худяков не спеша убрал со стола приборы и дождался, когда аудитория опустеет. Был часовой перерыв, все его товарищи поспешили вниз, в столовую. В лаборатории остался только младший научный сотрудник. Он убирал приборы в застекленные шкафчики.

«Этому не до меня», — решил Худяков. Захватив портфель, он выскользнул из аудитории, быстро подошел к каморке гардеробщика и дважды повернул ключ. Выждав, не окликнет ли его кто-нибудь, Толя осторожно толкнул дверь и, войдя в комнату, плотно закрыл ее за собой.

Ни на столе, ни на тумбочке гроссбуха не было. Худяков попробовал открыть ящик стола, но он не поддавался его усилиям, был закрыт на ключ.

Вытащив перочинный нож, Толя повозился некоторое время и сумел затолкать стальной язычок замка в гнездо. Выдвинув ящик, Худяков обрадовался. Гроссбух лежал слева, рядом виднелись запасные очки, колода засаленных атласных карт с червовой дамой наверху.

Затолкав в портфель объемистый гроссбух, Худяков задвинул ящик стола, затем, слегка приоткрыв дверь, посмотрел: нет ли кого в коридоре? Убедившись, что никто за ним не следит, он быстро вышел, прикрыл дверь и дважды повернул ключ.