Петр Капица - Неслышный зов

Пройдя почти рядом, Шумова не заметила меня. И ничто ей не подсказало, что я стою здесь. Так она была увлечена разговором со своим инженером.

«Значит, он ей уже вскружил голову, — решил я. — Ну и пусть! Обойдусь, проживу без нее!»

И я чуть ли не бегом отправился на вокзал.

Виктору и Николаю Макаровичу осточертела примитивная формовка. Они взбунтовались и вдвоем стали давить на меня:

— Добейся работы по квалификации. Не зря же мы в фабзавуче учились.

Сочувствуя им, я отправился в конторку к мастеру. Там в это время у Ивана Ферапонтовича сидел проситель. Я уловил только конец разговора.

— А потом запьешь, — с укором сказал мастер. — Знаю тебя, Созонтыч.

— Запью, — согласился проситель, — но не сразу. — И часто-часто заморгал синеватыми набухшими веками.

Незнакомец на вид был кряжист, но невысок. Его нос и вислые щеки покрывала тонкая сетка лиловых жилок. Теребя замусоленную кепчонку, он уныло добавил:

— Не переплавишь теперь меня… Какой есть. Где ты непьющего литейщика видел? Кабы не дыра во рту, жил бы не тужил.

— Народ-то все новый. Никто не знает твоего нрава. Потом беды не оберешься, — тянул свое мастер.

Созонтыч перебил его:

— Теперь все так. Речи слышим, а в душу не заглядываем.

— Ну вот, сам, значит, понятие имеешь. Дружба дружбой, а положение мое такое… — и мастер развел безнадежно руками.

Созонтыч нахлобучил кепчонку, но не уходил. Мастер продолжал жаловаться:

— Времена другие, людно теперь.

— Людно-то людно, да человеков нет… Я перебиваю их:

— Иван Ферапонтович, надоела ребятам ломовая работа, дайте нам работу по четвертому разряду.

Мастер, захватив губой желтый от махорочного дыма ус, пожевал его, потом, как бы что-то придумав, отвел меня в сторону.

— Есть… По шестому идет. Вам не справиться — рука не набита. А заказ спешный, — говоря это, он настороженно всматривался в меня. Я же молчал в ожидании обычного подвоха. — Мыслишка у меня засела в голове, — перешел мастер на шепот. — Душа, значит, лежит к вашей бригаде. Вам бы да хорошего старого формовщика, а одни что ж. Вот спец сидит без дела. Уволили на днях из металлического. — Мастер кивнул на Созонтыча. — Пьет запоем. За ним присмотр нужен. Смолоду вместе работали, знаю его… золотые руки. Как ты насчет того, чтобы в вашу бригаду? Конечно, бригадиром по-прежнему ты остаешься, а его — в ежовые… Главное, чтоб не запил. С вами он сладит. Если такого в бригаду заполучите, любую работу без опаски дадим… Тонко работает.

— Давайте попробуем, — нехотя соглашаюсь.

Мастер уже веселым тоном говорит своему старому другу:

— Ну, Илья Созонтович, давай оформляйся. Не хотел брать, да вот бригадиру комсомольской ты здорово по душе пришелся. Смотри не подведи. Перед молодыми нам краснеть не к лицу.

Созонтыч вытащил из-под рваной подкладки кепчонки мятую бумажку, подмигнул мне и, разгладив ее, положил на стол. Мастер чернилами поставил косую резолюцию.

Выйдя из конторки вместе с новым членом бригады, я был зол на себя за то, что так быстро сдался мастеру. За дверями Илья Созонтович придержал меня за локоть и, словно угадав мои мысли, попросил:

— Не грусти, бригадир, я не такой пропащий… Мастер хитрюга, но совестливый. А совесть — она хоть и без зубов, а грызет.

— Я не потому, что тебя к нам. Обидно другое. На словах одно, а на деле не верит, работу по разряду боится дать.

— Как тебя кличут?

— Громом зови.

— Ладно, Грома. Вот подпишу бумажку и завтра утречком на работу. А там покажем всем, что мы можем.

Илья Созонтович на работу пришел раньше всех и приготовил рабочее место. Мне деловито подал мягкую ладошку.

— С добрым утречком. Вместях, что ли, сходим за модельками?

— Пошли.

Мастер выдал замысловатые модели без обычных напутствий. Он стеснялся учить Созонтыча.

Всей бригадой мы стали обсуждать способ формовки. Илья Созонтович вертел в руках новую модель и как бы про себя рассуждал:

— По мне, торчком ее надо… Для напору сюда выпорок… Тут несколько заколочек придется… Здесь рвать будет, обточить надо… Опочку поглубже…

Себе Созонтыч выбрал самую трудную деталь — валик с рогульками и диском. Работал он виртуозно. Пятку трамбовки опускал ровно и увесисто, модель вытаскивал рывком, но так искусно, что оставались неразрушенными самые глубокие и тонкие отпечатки. Можно было любоваться его работой. В небольших жилистых руках карасик и гладилка действовали как резцы художника.

Решили и Филю приучить к формовке. На первое время дали ему разъемную модель валика, простую и гладкую.

Филя занял место рядом с Созонтычем, чтобы подсмотреть, что и как нужно делать. Но работал, как всегда, небрежно и грязно. Забив в лакированную модель толстый подъемник, он раскачал ее кувалдой. Созонтыч, приметив это, рассердился:

— Ты что, ополоумел?!

Отстранив Филю, он вбил свой подъемник, осторожно покачал модель и как перышко вытащил из гнезда.

— Во как надо! Гладкая ведь. Токаря проклянут тебя за такую работу. Велик телом, да мал делом. Аккуратней, говорю.

Филя, виновато поморгав, принялся подражать Созонтычу. А тот то и дело поглядывал на него и поучал:

— Карасик! Кто так карасик держит? Эк несмышленый! В правую руку бери.

У Фили от обиды на скулах вздувались желваки, но он помалкивал и подчинялся старику: делал так, как тот велел.

— Ты не пыхти, не дуйся на работу, — добродушно советовал Созонтыч. — Всякое дело мучит и учит.

На заводе я так уставал, что не находил в себе сил сесть с пером за стол и продолжить то, что с такой охотой еще недавно писал.

«Неужели я ошибся в выборе? — не раз задавал я себе вопрос. — Где же тот неслышный зов, который вел меня вперед по нехоженой тропе? Может, разлука с Сусанной погасила все желания? Эх, надо было пойти учиться! Нельзя застаиваться на месте. Впрочем, еще не поздно».

«При Созонтыче такой бригадир, как ты, не нужен, — говорил я себе. — Он опытен, толковей, поведет бригаду к успеху. Тебе придется лишь плестись следом и открывать то, что давно открыто. Поторопись, пока не поздно, найди свою дорогу».

«Дорог на свете неисчислимое множество. Человек волен выбрать ту, которая ведет к мечте. Но не каждый решается. Ведь жутковато пробиваться нехоженой тропой, неизвестно, что ждет впереди. И все же это наиболее верный путь. Готовься к переменам! Для начала следует пойти хотя бы на вечерний рабфак и заставить мозг работать интенсивней. А пока наблюдай за жизнью и запоминай, пригодится».

Утром в цеху ко мне подошел Филя и, сняв шапку, как это делают просители, сказал:

— Слышь, Гром, тут земляк прикатил… притулиться ему негде. Вторую ночь на одной койке спим. Как приметят — из общежития выгонят. Прими его в бригаду. Он поздоровше меня. Годовалого бычка поднимет.