Василий Кондрашов - Небо выбирает нас

Почти весь город проехали молча. Петьке было от чего молчать. Встреча с отцом, как бы он ни старался ее оттянуть, наступит.

Большие каменные дома города остались позади. Тряская дорога швыряла машину с борта на борт, и лодка в кузове гремела пустой бочкой. Петька мял в кармане тощий остаток денег и с тоской смотрел на приближающийся поселок. Впереди, на обочине, обернувшись, остановился какой-то парень и поднял руку. Просил подвезти. Но шофер и не думал останавливаться.

— Дядь, останови, — попросил Петька.

— Тут рядом. Дойдет.

— Останови, дядь! Это же Андрюха Самарин! — узнав товарища, обрадованно закричал Петька и, не дожидаясь, когда притормозит машина, открыл дверь. — Андрюха! Это я! Лезь в кабину.

— Ты откуда?

— А-а-а! В городе был.

— И я, — ответил Самарин, усаживаясь рядом с Петькой. — На работу устраивался.

— Шофером? Как отец?

— Да, в гараж. Пока слесарем.

— А чего это?

— Нет восемнадцати.

— Ну и сидел бы дома. Нашел работу — два года слесарить.

— Это тебе можно сидеть, — с упреком в голосе ответил Самарин и подумал: «Хорошо ему. В семье один. Ну чего ему не учиться! Разве бы я, будь жив отец, пошел сейчас работать? Да никогда! После десятилетки — другое дело. И шофером можно, как отец, и в институт».

— Ты где сел?

— От магазина, — проговорился Петька и замолк.

— Дружок твой, видишь, какую лодку купил, — обратившись к Самарину, кивнул шофер в заднее стекло кабины. — Дюралевая. На сто лет хватит.

— Правда? — не поверив, спросил Андрей.

Петька не ответил: сделал вид, что не расслышал и разглядывает дорогу. Шофера же, видно, больше не интересовали разговоры. Он старался побыстрей доехать до места и освободиться от Петькиного груза. Он курил, глубоко затягивался и выпускал дым в боковое окно, открытое наполовину. А Петька вдруг увидел родной дом, пустые ведра и чадящую от сырых дров голландку. И еще сильную отцовскую руку, преграждавшую, как шлагбаум, путь к отступлению, глаза матери и ее слезный крик: «Беги, Петя! Беги!» И он убежал, как просила мать, убежал с деньгами… Их надо было сохранить. А он… лодку купил!

Петька вздохнул и посмотрел в окно. Станция все ближе и ближе. Отчетливо стали просматриваться окна домов, серые палисадники с кустами акаций и сирени. Скоро плотина, а за плотиной поворот на самую широкую улицу поселка, на которой и жил Петька. Совсем мало дороги осталось. А машина бежит и бежит. И ему уже видится широкогрудая фигура отца у ворот дома и как мать со страданием глядит из-за его спины и одними губами шепчет: «Что же ты, Петюш?.. Я на сохранность тебе доверила…»

И вновь, как эхо, повторился отчаянный крик матери: «Беги, Пе-е-тя! Беги!»

— Останови, дядь! — Петька так истошно заорал, как будто кто-то попал под колеса автомобиля.

Шофер резко тормознул, и было слышно, как лодка по инерции скользнула по кузову и глухо ударилась в передний борт. Шофер огляделся, а потом с досадой уставился на Петьку:

— Чего орешь?

— Здесь надо…

— Чего надо?

— Сгрузить…

— Так вот здесь и сгрузить? — опешил шофер.

— Да-а…

— Ты что, парень, шутить со мной вздумал! Мне сгрузить — раз плюнуть. На плечах понесешь потом?

Петька, не глядя на шофера, перелез через колени недоумевающего Самарина, открыл дверку и выпрыгнул на снег.

— А, черт тебе поперек! — выругался шофер и полез в кузов. — Свяжись с таким недоростком — в историю попадешь, — приподнял лодку над бортом и легко столкнул на высокий, стасканный бульдозерами на обочины снег. — Ну скажи, как назло, и развернуться негде! — Шофер посмотрел на стоящего спиной к нему Петьку, хмыкнул и пнул грязным сапогом слежалый ком снега. — А червонец я при себе оставлю. Что с тебя, что с отца — одну б монету взял, — и для убедительности пошлепал по карману. — Случаем, отец недоволен будет, номер запомни. Я в первом хозяйстве работаю.

Петька остался один, с лодкой. Он сидел на большой заледенелой глыбе снега и с непонятным облегчением смотрел на удалявшуюся машину. «Теперь он за плотиной развернется. И назад, в город».

Петька не чувствовал, как под ним подтаивал снег. И хотя дул влажный пронизывающий до озноба ветер и старые брюки, в которых Петька уже не выходил из дома, стали мокрыми, ему почему-то было хорошо, как бывало, когда отец приходил с работы трезвый и внимательный, брал Петькины поделки, разглядывал с интересом и осторожно клал на место, приговаривая: «А в тебе, сынок, есть что-то. Тебе бы в техникум, радиомеханический». А мать в это время особенно ласково поглядывала на них и, не переставая хлопотать по дому, пела. Негромко, для себя. И это было праздником… На Петькином лице блуждала улыбка. Невидящие глаза смотрели поверх звенящих от ветра проводов. И рождалась мысль: это оттого ему так хорошо, что ни отец, ни мать еще не увидели лодку, не узнали о растраченных деньгах. У взрослых свой мир, и деньги, наверное, не последнее в их мире…

— Крути сюда, шалопай! Ты что, заснул?

Петька вздрогнул и нехотя повернулся на голос. Знакомая машина, знакомый шофер. Он из того, из мира взрослых. Они всегда спешат, им всегда некогда.

— Ты что, не слышишь, глухая тетеря? — грохнув открывшимся бортом, закричал шофер. — Давай подсоби, лодку грузить будем.

Петька с еще неясной надеждой посмотрел на него: вот сейчас что-то случится, что-то произойдет. Они, взрослые, иногда такое закрутят, о чем и не подумаешь.

— Куда?

— В машину, куда же еще.

— А зачем?..

— Что, отца испугался? Он бы тебе полосок на заднице наставил! Вот это сыно-ок! Такую сумму у отца спроворил!

— Мне дали…

— Держи карман шире. «Да-али!» — передразнил шофер. — Дома тебе бы дали. От меня не скроешь, я все знаю! — Порылся где-то под ватником, достал бумажник и вынул две пятерки. — Возьми червонец, в магазин поедем. И чтоб мне без писка! — поднажал в голосе шофер. — Что? Запрыгало сердечко? Пусть не прыгает. Отца твоего разыщу, вот тогда запрыгает. Поехали! Некогда мне тут с тобой…

С утра начало припекать солнце, пробуждая угомонившиеся с вечера ручьи. Закисал набухающий влагой снег. Со старых, с прозеленью крыш станционных складов по сосулькам стекала вода.

Петька в расстегнутом демисезонном пальто в поисках дяди Феди прыгал по шпалам станции. Лицо его раскраснелось, в глазах пузырилась радость. Застланные узорчатой коркой льда лужи он перелетал с ходу. Не беда, что высушенные за ночь ботинки опять полны воды, а мокрые штанины брюк липли к икрам. Полный вперед! Сегодня у него настоящее дело, и, наверное, потому весь день обещает светить солнце. Только что он отослал на пруд нескольких знакомых четвероклашек, они понесли туда трубу, которую он купил у Самарина, и лом, взятый со двора. Нужно еще хотя бы пару ломов, но никто из соседей не дал ему, и тогда он решил найти дядю Федю, который должен быть где-то на станции, и попросить у него. Поиски дяди Феди он начал с пивной, но там его не оказалось. Опохмелился и ушел, как сообщил буфетчик. Петька не унывал. Он знал все тайники и закоулки обширного станционного хозяйства, где бы мог уединиться и «промочить горло» дядя Федя. Обследовав дальние склады, Петька наконец увидел его. Тот разгружал вагон, наверно, по просьбе начальника станции, так как был воскресный день и бригада грузчиков не работала. Возле массивной двери склада, пригревшись на солнце, дремал весовщик — приемщик грузов, а дядя Федя — вся спина в сахарной муке, — покряхтывая, переносил мешки.