Василий Кондрашов - Небо выбирает нас

Петька презрительно сморщил нос.

— У кого ты так губами работать научилась?

— Не у тебя, конечно.

— Это уж точно. У зеркала.

Сергей Можарук, чувствуя завязывающуюся ссору, поспешно поднялся навстречу Петьке.

— Я рад видеть тебя. Честное слово! Садись.

— Боюсь, меня в этой компании обидеть могут, — проговорил Петька с иронией, присматривая себе место.

Петька взял свободный стул и прошел к телевизору, подобрал на полу программу и стал читать. У него не было желания начинать разговор. Начнешь еще не с того конца — и ссора, снова один. А так хоть поговорить есть с кем. Уж больно дни его стали длинными и до того свободными, что он успел их возненавидеть, готов был подарить каждому, кто куда-то торопится, спешит. Дед Авдей говорит, что в жизни у Петьки пока остановка. Ну что ж, у скорого поезда тоже свои остановки!

Петька положил программу на телевизор и с ухмылкой посмотрел на компанию. Почти все — кто украдкой, кто открыто — разглядывали его, и никто не решался заговорить первым, тогда ведь невольно придется оценивать Петькино появление в квартире Можарука. Петька как бы принес с собой тишину, которую не так-то просто было нарушить. На это даже требовалась определенная смелость.

— Слышал, в театр надумали… — начал Петька.

— Надумали, — вызывающе ответил Петькин «кредитор».

— Билета у вас, конечно, нет для меня?

— Аншлаг.

— Ну и спасибо. Петька на плохие пьесы не ходит. — Он с силой сдавил пальцы левой руки, лежавшей на коленях, и добавил: — На хорошие тоже.

— Ну, чего ты, Петь, — примиряющим голосом начал Можарук. — Ребята на все сто, нормальные…

— А я ненормальный, понял? Видишь, как они все смотрят на меня? Ну, да я стараюсь сегодня быть необидчивым…

— Тебя обидишь, как же! Всем нам ты в этом деле форы дашь! — снова подал голос Петькин «кредитор».

— После дождичка! Понял? — осек его Петька и поднялся со стула. — В театр я и без вас схожу. Можете обсуждать образ Павки Корчагина без меня. Я к вам за помощью пришел. Не разевай рот, Любка, больше копеечной монеты не брошу! Так вот, дед Авдей станцию нашу во время войны освобождал. Над станцией был воздушный бой, и одного нашего подбили. Дед говорит, будто самолет в пруд упал. А летчик не выпрыгнул.

— Дедушка мне про это не рассказывал, — пыталась что-то вспомнить Любка, поглаживая красиво изогнутые брови.

— А дед Авдей разве воевал в Отечественную? Он же старее пруда. Я у него не видел ни одной награды на празднике Победы, — с сомнением проговорил жидковатый парнишка.

— И я тоже не помню наград у него, — подтвердила Любка.

— Мне отец рассказывал, ты медалями в песке играла, когда тебе пять или шесть лет было, — ответил ей Петька. — О его наградах все точно сказано в военкомате. Ну а самолет я нашел, кажется. Трубой сквозь лед проверял…

— Ха-ха! — хохотнул один из сидевших. — Прошлой осенью мой дядя на «Беларуси» дорогу по льду пруда сокращал. Сам выплыл, а «Беларусь» плавать не научил!

— Давайте вместе поищем, — предложил Петька. — Я прорубей штук пятьдесят набил…

— А может, действительно трактор? — Сергей мельком глянул на Петьку и отвернулся.

— Дед из ума выжил, а вы его слушать, — резко ответил Андрей, даже голосом давая понять, что пора прекратить об этом.

— Что же ты предлагаешь? — спросил жидковатый.

— А ничего не могу предложить, потому и пришел к вам. Хотел лодку купить — не вышло… Плот сколотить?.. — ответил Петька и подумал, глянув на Самарина: «Только бы не сказал, как я купил лодку и вез ее в поселок».

Но он лишь поддразнил:

— Идея! С плота удобней рыбу ловить, — и усмехнулся.

— Брось шутить! А вдруг дед верно говорит?! — сказал жидковатый, подождал, когда Андрей успокоится, и посмотрел на Петьку. — Вполне возможно.

— Есть идея, — поднял руку, как в классе, Петькин «кредитор», — взорвать плотину! Нужно только найти динамит.

— А что тебе скажет на это дядя-начальник и разрешит ли взрыв в поселке? — с иронией спросила Любка.

— Никто, конечно, плотину разрушать не разрешит.

— А я не верю Петьке, — снова заговорил Андрей. — У меня есть основания не верить. Да и у вас тоже.

— Ту ночку на станции вспомнил! А может, лодку? — не выдержал Петька. — Ну, подожди, я тебе рожу почищу! — и угрожающе сжал кулаки.

— Да что вы, ребята! Бросьте ссориться, — начал успокаивать Сергей. — Ну и что, если нет там ничего на дне!

В это время «кредитор» взял гитару и стул, сел прямо против Петьки и, побренькивая, запел:

Почуяв обидное, Петька весь сжался, ссутулился, едва сдерживая закипающую злость.

— А ну поднимись, поэт! Под-ни-мись!

— Петька! — испуганно закричала Любка Новоскольцева, но Петька уже поднял за грудки «кредитора» и с такой силой ударил его в подбородок, что тот мешком повалился под стол.

На мгновение все утихло, потом кто-то истошно закричал:

— Сережа! За отцом беги! За отцом!..

Петька, готовый ко всему, крупными шагами пошел к выходу, у двери остановился и сказал:

— Не забудьте умыть придворного сочинителя!..

Уже на улице Петька почувствовал, как на глаза навертываются слезы. Они стекали по щекам и жгли у переносицы. Петька стыдился их, на улице было много прохожих, и он свернул в первый попавшийся переулок, где можно потереть лицо снегом и, ни о чем не думая, смотреть в небо, где нет ни пруда, ни поселка, ни людей. Только облака и ветер, ветер да облака. И еще солнце. Всегда и во все времена. И дед Авдей в войну так же смотрел в небо и видел то же, что Петька. Нет, дед Авдей видел еще воздушный бой и сбитый самолет с красными звездами на крыльях. Все же чертовски жаль, что не родился Петька лет за двадцать до Отечественной войны…

Немного успокоившись, Петька решил идти домой, но, вспомнив про деньги в кармане, повернул к пивной. Около нее, особенно по выходным дням, толпилось много подвыпивших мужичков. Петька, глотая полуоткрытым ртом едкий прокуренный воздух и опасливо бегая по спинам глазами — нет ли отца в пивной, — с трудом протиснулся к прилавку. С кружкой пива забился в угол. «Шевельни мозгом серым»… Я тебе шевельну!.. Пятерочнички!..»

Домой Петька пришел, когда начало темнеть. Во дворе его встретила мать. Она была без пальто, с вязанкой дров на левой руке.

— Это ты, Петюш? Что обедать не приходил?

— Я у дру… друга пообедал…

— Да ты, никак, выпил, Петюш! — И мать с горестным всхлипом приникла головой к дровам.

— Ты чего, мам?..

— Занедужилось мне, — заплакала в голос. — Что же мне теперь обоим по утрам в постель воду носить?!

— Не надо, мам… Я же… так получилось… — Петька тоскливо посмотрел на мать.