Василий Кондрашов - Небо выбирает нас

— А на ногах устоишь? — с улыбкой спросил Иван. — Или тебе поддержка нужна?

— В далеком будущем, когда ползать не смогу. А пока что я летаю и жду, когда меня супруги Климачовы официально пригласят отпраздновать день рождения дочери, где, это уже бесспорно, я буду нареченным отцом. Согласна, Валя?

— Согласна, конечно.

В соседней комнате проснулась дочка, Можеров стал прощаться:

— Мне пора. Еще не раз зайду, — пообещал он, посмотрел на Валентину и незаметно кивнул на Климачова: — Ты его, — и показал сжатый кулак, — покрепче держи. Как у нас говорят: чтоб по одной доске ходил…

Валя улыбнулась:

— Ничего, пусть по всем ходит.

Климачовы остались одни. Иван подошел к жене, нежно обнял ее и поцеловал.

— Будем считать сегодняшний день первым днем нашей встречи. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась Валя. — Но ведь в жизни так не бывает. От жизни не отрежешь, как от пирога.

— От жизни не отрежешь, — задумчиво произнес Климачов. — Прошлое, каким бы оно ни было, живет и будет жить с человеком. А так ли уж это плохо?

— Немного страшно, когда подумаешь, а вдруг оно повторится?

— Прошлое не повторится!

— Не знаю…

В комнате отчетливо слышалось бессонное тиканье будильника. Незаметно блекли и расплывались на полу нарисованные лунным светом замысловатые кружева от деревьев за окном. В редеющем полумраке комнаты чувствовалось приближение рассвета.

Проснулся Климачов до звонка, неслышно соскользнул с постели, потеплее прикрыл жену одеялом, босым прошел в небольшую кухню и зажег свет. Торопливо умылся и через несколько минут уже натягивал кожаную куртку, вспоминая, что еще должен взять с собой на полеты. Снял планшет с гвоздя, потоптался в нерешительности, затем прошел в комнату, к окну, где спала дочь, и остановился возле ее кроватки. Он еще не привык сознавать себя отцом, но, когда смотрел на ребенка, испытывал радостное волнение. Сегодня дочка плохо спала и заснула только под утро. Валя устала с ней, и теперь, наверное, ее ничто не может разбудить, кроме слабого голоса дочери. Валя спала по-детски положив руку под щеку. Климачову захотелось подойти и осторожно, чтобы не разбудить, поцеловать, но, взглянув на часы, он заторопился к выходу.

…После первого полета, освободившись от привязных ремней, Климачов вылез из кабины истребителя и направился к стартовому домику.

— Ну как слетал? — встретил его Можеров.

— Нормально. Может, заглянешь ко мне после полетов? Валя обещала пирожки с картошкой и с луком испечь.

— Считай, я у вас. Смотри не опаздывай после полетов. Привычка быть первым — хоть в раю, хоть в строю.

— Гляди, как нос стал задирать после французов, — пошутил кто-то из отдыхавших летчиков.

— Да это у меня с детства такая привычка. Помню, на районных соревнованиях по скачкам, я скакал тогда на Змейке, мне, как победителю, хрустальный кубок вручили…

— Из оконного стекла!

— Ухватился двумя руками, а он хрустит!

— Заливаешь, Виктор!

— Сыпь дальше!

— Я вам скажу — и гонка была! — продолжал невозмутимо Можеров. — Я там с одним хвост в хвост пришел, грива в гриву!

— А как же ты победителем стал? — полюбопытствовал кто-то.

— Мой конь хитрым был — язык на финише высунул!

В комнате взорвались смехом. Может, по привычке: где Можеров, там не соскучишься.

— Пора, — поднимаясь, сказал Калинкин громко, чтобы услышал Климачов. Он даже не взглянул на своего ведомого, идет он за ним или нет. Климачов должен взлететь несколькими минутами раньше, а уж потом Калинкин будет перехватывать его над горами, где атакует его и возвратится на аэродром. Климачов же будет продолжать полет по маршруту.

Взглянув на командира, Климачов нахмурился. Необычная сухость и официальность в их отношениях была понятна ему. Можно лишь удивляться, что командир звена с прежним упрямством передает ему свой богатый летный опыт, толково объясняет ошибки, иногда хвалит традиционным в авиации «нормально» и никогда не спрашивает его: а что же было здесь, на земле… И Климачов уверен — не спросит, и от этого еще больше чувствовал свою вину перед Калинкиным.

— Товарищ капитан, — несмело начал Климачов.

— Да? — не оборачиваясь, ответил Калинкин.

— Я не могу так больше… Мне надо сказать…

Легкий шаг Калинкина потяжелел, словно он неожиданно пошел по песку. Климачов, глядя ему в спину, ждал ответа. Когда они подошли к своим истребителям, капитан резко повернулся и сказал:

— Потом.

Под крылом самолета медленно проплывала степь, приближались предгорья. Климачов внимательно осматривал вокруг себя воздушное пространство: где-то в этом районе его должен перехватить и атаковать Калинкин. Важно было вовремя заметить истребитель капитана и не прозевать атаку. Позади Иван разглядел темную точку, которая быстро росла и принимала очертания самолета.

— Атакую справа! — услышал Климачов голос командира звена.

— Атакуйте!

Климачов строго выдерживал курс, высоту и скорость полета, давая возможность Калинкину поточнее выполнить атаку по прямолинейно летящей цели, хотя и знал, что делать это вовсе не обязательно. Подобная атака для Калинкина была сущим пустяком. Климачов видел, как самолет Калинкина боком проскочил под ним, прощально качнул крыльями и взял обратный курс. «Одной атаки хватило», — безразлично отметил Климачов, провожая взглядом истребитель Калинкина.

Иван сверил карту с местностью и подумал, что летать по маршруту все-таки не очень интересно по сравнению с пилотажем в зону или на полигон. Тем более посмотреть внизу не на что, горы заволокло облачностью.

— Восемь шестнадцатый! — услышал Климачов требовательный голос руководителя полетов. — В вашем квадрате цель. Приказываю взять курс сорок три градуса, сблизиться и перехватить нарушителя. Если не подчинится — уничтожить.

— Как… уничтожить?

— Восемь шестнадцатый! Выполняйте приказ!

— Есть курс сорок три, сблизиться с целью и уничтожить!

Разворачиваясь на курс, Климачов включил форсаж двигателя и почувствовал, как его начало прижимать к спинке сиденья. Он все еще не мог поверить в реальность приказа с КП и все ждал, что сообщат об ошибке, но указательный палец уже тянулся к кнопкам перезарядки пушек. Сейчас он вгонит снаряды в стволы и… Будет уничтожать цель? Но если настоящая, то почему послали его? Да, наверное, он оказался ближе всех к ней! И все же его проверяют, просто проверяют готовность встретиться в воздухе с самолетом противника. Ну конечно же, так и должно быть — рядом граница…

— Восемь шестнадцатый, доверните пять градусов влево! Не забудьте перезарядку пушек!

— Понял — пять влево. Перезарядка пушек.

— Восемь шестнадцатый! Цель перед вами. Действуйте спокойней! К вам идет на помощь восемь пятнадцатый!