Виктор Стариков - Рябиновая ветка

…Геологи набрели на лежавшего без сознания у самой воды Афанасия Семеновича. Только через три дня они смогли привезти его в больницу.

Из больницы Афанасия Семеновича выписали раньше срока, в средних числах августа.

Начало осени на севере всегда хорошее. Теплый душистый воздух шел из тайги, хотелось дышать и дышать. С каждым вздохом сила и бодрость вливались в тело. Леса стояли приветливо зеленые. Облака, как отары овец, шли весь день над ними.

За воротами звонким, заливистым лаем захлебнулся Барсик. Марья Васильевна, с утра поджидавшая возвращения мужа, поняла, что Барсик встретил Афанасия Семеновича, и вышла на крыльцо.

— Вот и попрощался, Машенька, с тайгой, — не удержался Афанасий Семенович от шутки, обнимая жену за худенькие плечи.

— Попрощался? — Марья Васильевна не могла так легко отнестись к тому, что случилось. — Как ты можешь шутить?

— Да ведь это уже прошлое… Вот я и снова дома!

Она только покачала головой.

В доме пахло пирогами, а в столовой на накрытом столе Афанасий Семенович увидел бутылку вина, фрукты.

На пороге своей комнату Афанасий Семенович остановился и с удивлением посмотрел на связки книг.

— Что это?

— Ты же просил отобрать книги, которые обязательно надо взять. Вот и приготовила.

— Ах да, забыл, забыл…

И пошел во двор умываться. Он так мечтал о том, что дома первым делом умоется у колодца.

— А где наши ветрогоны?

— Где они могут быть? На реке или в тайге.

— Это хорошо, очень хорошо. Пусть бегают… А осень-то началась какая. Чудо! У кедров, говорят, ветки от шишек ломятся.

Потом Афанасий Семенович долго сидел один в своей комнате. Марья Васильевна, повеселевшая и помолодевшая, заглянула в комнату. Муж, положив похудевшие руки на подлокотники кресла, о чем-то задумался.

Прибежали сыновья — старший Валентин, двенадцати лет, и младший, восьмилетний Геня. Послышались веселые восклицания, смех, шум. И громче всех звучал голос Афанасия Семеновича.

Марья Васильевна заглянула в комнату и застала всех за горячим спором.

— Позволь, позволь, — говорил Афанасий Семенович старшему сыну, рассматривая его самодельный приемник, смонтированный на куске фанеры. — В доме имеются трансляционная точка, радиоприемник… А зачем детекторный нужен? Ведь это вчерашняя техника. Такие и в деревнях теперь не найдешь.

— А вот пойдем в лес, захочется радио послушать… Антенну закинул, заземление сделал, и можно слушать.

— Он спать ляжет, наушники наденет и слушает, — вставил младший Геня, с завистью смотревший на приемник брата. — Мама даже ругается.

— Обширная область применения, — сказал, добродушно усмехаясь, любуясь ребятами, Афанасий Семенович. — Все же, брат, это вчерашняя техника.

— У нас в лагере все слушать приходили. Сколько мы их наделали… На всех деревьях антенны висели.

Обедали на застекленной веранде, с которой открывался вид на скалистый берег Ваграна и на лесистый увал. Марья Васильевна с тревогой смотрела на мужа. Он был молчалив и рассеян за столом.

— Пойду вздремну, — сказал виновато Афанасий Семенович после обеда. — Приучили меня к режиму в палате.

В течение дня непрерывно раздавались телефонные звонки. Сослуживцы, друзья и знакомые поздравляли доктора с возвращением домой и интересовались здоровьем.

Марья Васильевна подходила к телефону и всем говорила, что Афанасий Семенович спит и просила позвонить попозднее. Но, заглянув в спальню, она увидела, что муж лежит с открытыми тревожными глазами. Что-то беспокоило его.

Раздался стук в окно. Марья Васильевна выглянула и увидела старика с черной в кольчиках бородой.

— Дома ли хозяин?

Афанасий Семенович, услышав голос гостя, вышел.

— Арсений Кузьмич! — обрадовался он. — Заходи, пожалуйста!

У порога Арсений Кузьмич взял веник, которым сметали мусор с крыльца, и начал старательно обмахивать сапоги.

— Да входи, входи, — смеясь, приглашал доктор таежного гостя.

— Слышал о беде с супругом вашим, — сказал Арсений Кузьмич, обращаясь к Марье Васильевне. — Уж не пеняйте, от нас тогда Афанасий Семенович поехал. Как в тайге-то нашли его?

— Довольно, довольно, Арсений Кузьмич, — вмешался Афанасий Семенович. — Скажи, как твои живут? Что с дочерью?

— Поправилась… Попрощаться пришел, как вы рассказывали, что уезжаете. Может, правда, больше не увидимся, а ведь пятнадцать годков, как один день, рядом прожили.

— Прощаться? — спросил доктор, тревожно оглядываясь на жену. — А как сам решил — уходишь из леса?

— Долго думал, так и этак прикидывал. Не могу лес бросить. Что ж сыновья, у них своя жизнь, у меня своя. Боюсь, что помру без леса. А мне еще жить хочется. Иду в Калью сыновьям решение объявить. В письме-то всего не скажешь. Знают они о вашем отъезде — просили привет передать.

— Спасибо, спасибо! — растроганно проговорил Афанасий Семенович, опять оглядываясь на жену.

— Осуждаете меня?

— Что ты, Арсений Кузьмич! Думал я о тебе и понял, что трудно тебе будет без леса. Ведь вся твоя жизнь там прошла. Тебя понять можно. Не подумал, когда тебя уговаривал.

Когда Арсений Кузьмич, несмотря на уговоры остаться переночевать, ушел, Афанасий Семенович задумчиво сказал:

— Хороший старик. Вот пошел пешком в Калью… А знаешь, сколько ему лет? Под восемьдесят. А в бороде седого волоска и не бывало. И семья у него хорошая, здоровьем в него, крепкая. В тайге первый охотник. Нелегко ему от тайги оторваться.

Доктор вздохнул и, помолчав, сказал:

— Машенька, нам необходимо поговорить…

Но поговорить им не дали. Зашел Константин Сергеевич, тот, который подобрал доктора в тайге, потом товарищи по работе, соседи.

Разошлись гости поздно. Врач-сослуживец перед уходом сказал:

— С поручением к вам от всех коллег. В октябре собираем научную конференцию. Хотели просить вас быть председателем оргкомитета.

— Разве вы забыли, — чуть нахмурившись, заметил Афанасий Семенович, — что я уезжаю?

— Совсем упустили, — смутился сослуживец. — Извините…

Афанасий Семенович постоял на крыльце, проводил всех гостей и вернулся в комнату.

Марья Васильевна убирала со стола посуду.

— Как хорошо дома! — сказал Афанасий Семенович, обнимая жену за плечи и заглядывая в ее глаза, весь день с молчаливой тревогой следившие за ним. — Как вы тут жили? Расскажи. Пойдем, посидим.

Он помог жене надеть шерстяную кофточку. Они вышли на улицу. Афанасий Семенович положил ковер на верхнюю ступеньку, и они сели рядом. Так они часто проводили летние и осенние вечера.

Сияли крупные звезды. Слева светили огни, поднимавшиеся все выше и выше, к холодно блестевшим звездам. От леса тянуло сыростью и прелью — запахом близкой осени. Со станции доносились ясные в холодноватом воздухе гудки паровозов и звонкие перестуки колес проходивших поездов.