Виктор Стариков - Рябиновая ветка

У стариков в запасе оказалось множество рассказов о своеобразной жизни края и всяких примечательных историй. Перед Черкашиным словно перелистывали страницы занимательной книги.

Зоя весь вечер сидела молчаливая и грустная, избегала участия в разговоре. Старики, видно, что-то знали и не трогали ее.

В конце вечера хозяин и гость сыграли в шахматы. Черкашин ушел довольный: он любил такие знакомства.

Дома Черкашин заснул не сразу. Он лежал, устало закрыв глаза, и в воображении перед ним проходили мягкие, покрытые буйной зеленью берега этого единственного в своей неповторимости моря, которые вдруг сменялись суровыми и угрюмыми каменистыми обрывами. Вспомнились названия здешних местечек — Варначка, Жилье, Большие Коты, Каторжная, Покойники… Сибирь в прошлом далекий и страшный край, море, встававшее неодолимой преградой на пути многих беглецов. И вот сюда пришла новая жизнь. Как хорошо сложилось, что он попал на Байкал.

Следующие три дня Черкашин провел в отдаленных от поселка геодезических группах. Вечером на моторной лодке он возвращался домой.

«Да, — думал Черкашин, — пока еще глухи и необжиты эти таежные берега. Знает ли Зоя, что здесь ей будет труднее? Может быть, уехать ей в другую партию, скажем, на линию Кругобайкальской железной дороги? Можно помочь ей».

В доме приезжих Черкашин прошел в комнату геодезистов и остановился на пороге: шло собрание.

Председательствовал очень воинственно настроенный Сережа Старовойтов. Рядом с ним стоял, расставив ноги, крепко сбитый, сероглазый паренек среднего роста, в щеголеватой форменке, видимо, физически очень сильный, и с такой густой шевелюрой, что никакая расческа не могла проложить пробора. Он смущенно, но чуть снисходительно улыбался. У окна, в сторонке, сидела Зоя, с застывшим безучастным выражением лица.

Черкашин прислушался и понял, что разбирается проступок помощника капитана Харченко, и присел на крайнюю табуретку.

— Товарищ Харченко, — говорил Старовойтов. — Что ты все о службе… Ты вот расскажи, как тогда у тебя получилось?

Харченко переступил с ноги на ногу и кинул быстрый взгляд на Зою.

— Это тогда вечером? Все же знают, — обиженно сказал Харченко. — Ну, так… Малость выпил… Вышел на берег и встретил капитана. Он мне говорит: «Не ходи на катер». Спрашиваю: «Почему?» Он говорит: «Катер — не вытрезвиловка». Я, конечно, обиделся и погорячился. Сказал капитану несколько слов и ушел домой.

— Какие слова? — не отставал Старовойтов.

— Такие, что могу совсем с катера сойти. На другой уйду, на Байкале катеров много, а с ним плавать не буду. На следующий день и не вышел… Потом одумался, с капитаном помирился.

— И все? — настойчиво спросил Старовойтов.

Харченко неприязненно оглянулся на него и опять кинул тревожный взгляд на Зою. Но девушка не смотрела на него.

— Еще было, — твердо, с хрипотцой выговорил Харченко. — Многое сказал тогда неправильно. Зоя все это знает. Была у меня к ней обида и на капитана подозрение. Ну, ведь вы знаете, — он обвел всех виноватыми страдающими глазами. — Ревность горела… Вот и сказал. А повторять здесь не буду, — решительно добавил он. — Перед Зоей я извинился. Правда, Зоя? — с мольбой спросил он.

Но Зоя сидела у окна все с тем же безучастным выражением, только губы у нее побледнели.

— Эх, Гриша, душа морская! — иронически сказал кто-то.

Харченко молча посмотрел в ту сторону.

— А ты знаешь, что Барышева уходит от нас? — спросил Старовойтов.

— Знаю, — мрачно отозвался Харченко.

— Знаю, знаю, — высоким голосом раздосадованно заговорил Старовойтов. — На собраниях тебя не остановишь, а сегодня язык присох.

— Присох, — согласился, все больше мрачнея, Харченко.

Некоторое время в комнате было тихо.

— Есть еще вопросы? — спросил Старовойтов и, не получив ответа, разрешил Харченке сесть.

Помощник капитана катера сел на виду, у председательского стола, и вытер вспотевший лоб.

— Кто хочет слова? — спросил Старовойтов и постучал карандашом.

Выступило несколько человек. Харченко сидел выпрямившись, подняв голову, мужественно выслушивая резкие упреки товарищей. Эта смелость понравилась Черкашину.

Он заметил вопросительный взгляд Старовойтова и прошел к председательскому столу.

— Вам всем повезло! — громко сказал Черкашин. — Да, вам повезло. Многие парни охотно заняли бы ваши места. Вы на Байкале намечаете новые берега славного моря. Увлекательная, завидная работа! Сколько вам лет? — вдруг спросил он Харченко.

Но Харченко не понял вопроса и растерянно смотрел на начальника партии.

— Возраст? Лет сколько?

— А! Двадцать три…

Черкашин помолчал, что-то припоминая…

— Я почти вдвое старше вас, комсомолец Харченко, — сказал Черкашин. — В двадцать три года я получил первую пулю — из кулацкого обреза. Потом стеклил в морозы крыши цехов Сталинградского тракторного завода. Вторую пулю я получил на финском фронте.

По комнате прошел ветерок волнения. Зоя подняла голову.

— Такой была юность многих людей моего поколения, — продолжал Черкашин. — Нам есть чем гордиться. Наша юность началась в борьбе, и мы остаемся бойцами. А вы, комсомолец Харченко, плохо начинаете свой путь. Дезертиром! Такому помощнику капитана нельзя доверять судно, экипаж. Ведь это морская служба, боевая!.. Плохой вы пока моряк!..

Не взглянув на Харченко, Черкашин вернулся на свое место.

Старовойтов мрачно посмотрел на всех и сказал:

— Было одно предложение: объявить строгий выговор комсомольцу Григорию Харченко.

Собрание проголосовало.

Харченко сидел, опустив голову.

Геодезисты стали быстро расходиться.

— Старовойтов! — позвал Черкашин. — Вы мне нужны. И вы, Зоя.

Они прошли в комнату Черкашина. Следом вошел и Харченко. Он не смотрел на Зою, и она избегала встретиться взглядом с ним.

— Значит, на берег? — медленно и тяжело спросил Харченко, как о деле решенном.

— Нет, будете плавать, — сухо ответил Черкашин. — Мотористом на лодке. Распоряжение отдано. Утром и выходите.

Харченко ничего не ответил и медленно направился к выходу.

Некоторое время все тягостно молчали, только Старовойтов глубоко вздохнул, и Зоя кинула на него быстрый виноватый взгляд.

— Сережа, — сказал Черкашин, — надо сделать съемку Тюленьего камня. В два дня управитесь, и тогда сдадим этот участок. Выезжайте утром катером. — Он повернулся и посмотрел на Зою. Она отвела глаза. — Вам могу предложить три места, срок отъезда назначайте сами. Предупредите Старовойтова, если завтра не поедете на Тюлений камень.

Девушка молча кивнула головой.

— Не слишком сурово его наказали? — спросил Старовойтов.

Зоя внимательно слушала.

— Нет, — решительно подтвердил Черкашин. — За первые ошибки платят особенно дорого. Чтобы других не было.